Кэтти Уильямс - Соблазняй и властвуй
– Извините. Я просто устала. – Она опустила глаза.
– Я могу вам за это доплатить, – холодно произнес Андреас.
Он злился. Ее явное нежелание пойти с ним задело его гордость, а это случалось не так уж часто. Элизабет стала спокойнее в его присутствии просто потому, что у нее не было выбора. Она не смогла бы работать, находясь в постоянном напряжении, и поэтому она сделала глубокий вдох и научилась его терпеть. Может, на самом деле она его не выносит?
Эта мысль промелькнула в голове Андреаса и тут же исчезла, вытесненная непрошибаемой самоуверенностью. Но явственный проблеск ужаса в ее глазах вызывал у него ярость, которая, однако, не помогла справиться с желанием. Напротив, видение Элизабет, сгорающей от страсти и нетерпения, стало еще более навязчивым.
– Вы действительно устали. Я сморозил глупость. Извините, – отрывисто сказал Андреас, двигаясь к Элизабет.
– Что?
– Простите меня, – повторил Андреас, пожимая плечами. – В том числе за то, что я разбудил вас по такой малозначительной причине, как поиски парацетамола.
– Вам просто никогда не приходилось задумываться о парацетамоле… – Элизабет позволила себе улыбнуться, радуясь, что неприятный эпизод закончился. – Вы правы: вы просто не умеете болеть.
Элизабет выключила в кухне свет, и они в молчании направились через просторный, облицованный мрамором холл к огромной лестнице.
– Знаете, – прошептала Элизабет, – не проходит и дня, чтобы я не подумала о том, как великолепен этот дом.
– Не говоря уж о том, как он отличается от однокомнатной квартиры. – Андреасу не хотелось снова накалять обстановку, и он добавил: – Впрочем, я с вами согласен.
– Вы, наверное, привыкли ко всему этому за долгие годы. – Элизабет почувствовала, как в ее голосе проскользнула легкая зависть, и осеклась.
– Я вырос в этом доме, – медленно проговорил Андреас. – Но мой отец был всего лишь работником здесь. Полагаю, вы этого не знали.
Элизабет покачала головой и замедлила шаги.
– Нет, я не знала.
– Так что, как видите, мне не приходилось скитаться, но в глубине души я всегда сознавал, что это место мне не принадлежит. – Андреас рассмеялся, слегка смущенный тем, что вдруг ударился в откровения.
– А разве жена Джеймса не возражала против… вашего особого положения?
– Она интересовалась только собой и материальными благами, которые Джеймс мог ей предоставить. Она была прекрасной хозяйкой, но, если бы поток денег иссяк, брак не продержался бы дольше пяти лет. Так что в открытую она не возражала. Но сразу дала понять, что, несмотря на желание ее мужа поиграть в филантропа, она по-прежнему относится к нам просто как к прислуге. – Губы Андреаса сжались – он вспомнил, с каким пренебрежением она обходилась с ним, когда он был подростком. – Любимая игрушка – так она однажды сказала.
Они достигли его комнаты.
– Должно быть, это было ужасно, – прошептала Элизабет.
– Такова жизнь, – коротко вздохнул он. – Все еще чувствуете себя уставшей? Может, побудете со мной немного? – Он включил маленькую лампу; его силуэт выделялся на фоне ее мягкого света.
Сердце Элизабет лихорадочно заколотилось. Атмосфера в комнате внезапно стала напряженной, заряженной непонятными ей эмоциями.
– Теперь, значит, я сиделка, – хихикнула Элизабет, повернувшись к нему спиной: ей не хотелось наблюдать, как Андреас забирается в постель.
– В каком-то смысле так и есть. Джеймс уже почти оправился, но ведь раньше вам наверняка приходилось помогать ему и ночью, не так ли? В конце концов, вы обязаны следить за тем, чтобы он отдыхал и восстанавливал силы. Кстати, вам не приходило в голову, что скоро он не будет нуждаться в ваших услугах?
Элизабет моментально обернулась, в глазах ее вспыхнул неприкрытый испуг.
– Это он вам сказал? – спросила Элизабет с дрожью в голосе.
Андреас видел, как она разволновалась, и это вызвало прилив острого любопытства. Андреас, не думая, легко провел пальцами по щеке Элизабет, чтобы ее успокоить.
На мгновение она даже перестала дышать. Она поднесла руку к лицу и с удивлением обнаружила, что щека не горит как огонь, хотя, казалось бы, должна. Все тело охватил жар, ее окатила волна дикого, мучительного желания. Элизабет чувствовала себя в центре тайфуна, и какое-то время ушло на то, чтобы худо-бедно вернуться с небес на землю и убедить себя, что это был совершенно обычный, ничего не значащий жест поддержки. Все-таки в Андреасе было что-то человеческое, несмотря на всю его холодность, жесткость, отталкивающую безупречность.
Элизабет отступила.
– Знаете, я чувствую, что таблетки уже начали действовать, – произнес он.
– Правда? Рада за вас. – К этому времени Элизабет почти удалось добраться до двери. – Теперь вам нужен здоровый сон, и тогда утром вам станет гораздо легче.
– Таково ваше экспертное заключение? – сухо улыбнулся Андреас. – Вы становитесь ужасающе практичной в отношении больных мужчин. Я начинаю понимать, почему вы такой хороший работник. Вы не потакаете прихотям и в меру назойливы.
– Мне не нравится слово «назойливы». Это звучит почти как «зануда». – Элизабет сглотнула.
– Но вы не похожи на зануду, – вкрадчиво произнес Андреас.
Элизабет могла в любой момент уйти, ничто ее не удерживало. Но она не могла сделать ни единого шага. И хотя разум призывал ее бежать, спасаться как можно скорее, тело твердило совершенно о другом. За пару секунд Андреас сообразил, что с ней происходит, и моментально начал разрабатывать план, как извлечь из этого максимальную выгоду – в том, что он ее извлечет, он не сомневался.
Он порицал себя за безумную жажду обладания, но причиной видел обыкновенное любопытство и не заглядывал глубже.
– Мне всегда было интересно увидеть ваши волосы. – Андреас двинулся к постели, по пути сбрасывая халат. На Элизабет он не смотрел. Это было не обязательно – его воображение вполне могло дорисовать все необходимое. Румянец на щеках, прерывистое дыхание, припухшие губы… О, это заводило даже сильнее телесного контакта. – Вы всегда их закалываете.
Он улегся на спину, наполовину прикрывшись одеялом, и заложил руки под голову.
– Я порой представлял, как распускаю их, и они рассыпаются по плечам… почти как сейчас.
Он никогда раньше так не соблазнял женщин: держаться на расстоянии, притворяясь абсолютно спокойным, как будто ему вовсе не хочется сжать ее в объятиях и запустить пальцы в эту роскошную медно-рыжую гриву. Это было так необычно… она сама была так необычна.
Элизабет медленно подняла руку, и ее волосы рассыпались по плечам. Сердце оглушительно стучало, и ей наконец пришлось сознаться, что за чувство не пускало ее за порог этой комнаты: страсть. Андреас был убийственно красив – просто воплощение мужественности. Его взгляд мог сразить наповал любую женщину.
