Татьяна Осипцова - По ту сторону зеркала
Она опасалась, что ее не услышат. На некоторых дверях в родном Болотном тоже красовались домофоны, но пользоваться ими ей до сих пор не приходилось.
Дверь щелкнула, она потянула ручку и оказалась в прохладном полумраке подъезда. Когда-то этот просторный холл был красив. Пол в шашечках белой и черной плитки, вензеля лепнины на потолке, старинный лифт за кованой решеткой… Сейчас здесь царила разруха. Выбитые плитки пола никто не удосужился заменить, выкрашенные в мерзкий защитный цвет стены облупились, а там, где краска еще осталась, они были исписаны гнусными словами. Выше краски — тридцатилетней давности побелка под толстым слоем пыли. Великолепная чугунная решетка лестничных перил во многих местах изуродована, как будто кто-то планомерно выламывал кованые розочки, только не все они поддались усилиям вандалов.
Надя поднялась по истертым ступеням на второй этаж. Массивная дверь одной из квартир была распахнута, на пороге стояла маленькая старушка в темном сарафане и белой блузке. Ее глубоко запавшие темные глаза смотрели внимательно, но морщинистое лицо выглядело приветливым. Показав в улыбке ровные, явно вставные зубы, пожилая женщина воскликнула:
— Наденька!
— Фаина Абрамовна?
— С приездом, деточка, проходи.
Слегка прихрамывая, хозяйка споро двинулась по темноватому коридору, гостья со своим чемоданом последовала за ней. Возле одной из дверей старушка остановилась.
— Вот вешалка, а чемодан заноси в комнату. Тебе, должно быть, с дороги умыться надо? Я покажу.
Через минуту она провела ее в просторную умывальню.
— Вот здесь можешь помыть руки, моя мыльница розовая, — указала она на одну из раковин. — Полотенце на этой вешалке. Там ванная, а тут остальные удобства. Умывайся, а я пойду, на стол соберу.
Надя уже вернулась в комнату, а хозяйки все не было. Она огляделась. Комната большая, с двумя высокими окнами. Мебель разномастная, частью старинная, частью шестидесятых годов. Одну из стен украшала высокая печь с изразцовыми плитками. Сразу за ней отгороженная ширмой кровать. У стены напротив — вполне современный просторный диван. Посередине комнаты — круглый стол на разлапистой ножке. Когда Надя рассматривала фотографии, выставленные за стеклом книжного шкафа, в комнату вернулась Фаина Абрамовна.
— Деточка, тебе, наверное, будет удобнее на этом диване, — сразу сказала она.
Молодой, звучный голос совсем не подходил старушке, ее глубоким морщинам, крючковатому носу, седым слегка вьющимся волосам. Она была ростом Наде по плечо, к тому же над левой лопаткой возвышался заметный горб.
— Свои вещи можешь сложить вот в этот шкаф, он почти пустой, продолжала она тараторить. — Я приготовила грибной суп, а на второе у нас рыбные котлеты. Ты любишь рыбные котлеты?.. Рыбу есть надо, в ней фосфор, он полезен для мозговой деятельности. У вас в Сибири рыба есть? Что вы там едите, пельмени, наверно?
Болтая таким образом, Фаина Абрамовна налила суп в заранее приготовленные тарелки и пригласила Надю к столу.
Когда покончили с первым, хозяйка сбегала на кухню и принесла рыбные котлеты с картофельным пюре. Кушала Фаина Абрамовна быстро и молча, Надя тоже постаралась скорее расправиться со своей порцией. И только за чаем, к которому Надя достала из чемодана коробку с конфетами из Новосибирска, старушка заговорила.
— Так вот ты какая, Наденька! Совсем взрослая девушка! Тебе тридцать три? И до сих пор не замужем? Удивительно при твоей внешности…Такая эффектная молодая женщина…
Надежда улыбнулась, еще пару недель назад она бы не показалась эффектной даже этой старушке.
— Пожалуй, в тебе есть что-то от Аркадия Степановича, он был очень породистый, представительный мужчина. Лидия Александровна мне запомнилась несчастной раздавленной горем женщиной. Это естественно, два года после ареста мужа она жила как под ножом гильотины, и все-таки за ними пришли… Мише тогда было семнадцать, очень симпатичный парень, а Сонечке всего девять. Ах, Наденька, это было страшное время!.. Всех, кто занимал хоть сколько-нибудь важную должность, рано или поздно арестовывали. Аркадий Степанович был какой-то шишкой на железной дороге, а в соседней квартире взяли главного хирурга Покровской больницы. Выше этажом — инженера сталепрокатного завода. Все из «бывших», то есть выучились еще до революции… Ты знаешь, что вся эта шестикомнатная квартира принадлежала твоему прадеду? Он въехал сюда в шестнадцатом году и сразу после женитьбы. В двадцатых началось уплотнение. Мы получили ордер в начале тридцатых, до этого жили в бараке на Кожевенной линии — мой отец там всю жизнь проработал на заводе. Аркадий Степанович, его жена, теща и дети тогда занимали всего две комнаты, эту и соседнюю. А мы ютились возле кухни, там самая маленькая комната, десять метров, а было нас пятеро. В остальных комнатах жили семьи рабочих с Балтийского завода. Как мне помнится, тогда в квартире проживало не меньше тридцати человек. Ты себе можешь это представить?..
Надя пожала плечами.
— Когда арестовали Аркадия Степановича, — продолжала рассказывать Фаина Абрамовна, — сразу пришли из домового комитета и предложили твоей прабабке освободить одну комнату, а когда и Лидию Александровну с детьми сослали, сюда вселилась семья айсоров, они раньше в подвале нашего дома жили… Деточка, ты ведь, наверное, не знаешь, кто такие айсоры? Это такие восточные люди, считающие себя потомками ассирийцев. Они из поколения в поколение работали в больших городах сапожниками и чистильщиками обуви. Держались своих кланов, дочерей замуж выдавали только за айсоров. В последние годы их что-то не видно, да и будок по ремонту обуви тоже… А та семья недолго прожила здесь, в блокаду все они умерли. Многие из нашей квартиры умерли в блокаду, погибли на фронте… Мой брат скончался от ран после окончания войны, мы тогда уже в этой комнате жили… Кстати, Наденька, горка и шифоньер остались от твоих предков, ведь тогда комнаты репрессированных передавали следующим жильцам вместе со всем скарбом. Погоди…
Старушка резво вскочила, открыла нижнюю дверцу горки и достала оттуда толстый альбом в кожаном переплете.
— Вот, я нашла его после войны, за шкаф в коридоре завалился. Рука не поднялась выбросить такую добротную вещь.
Надя с волнением раскрыла альбом. На первой странице она увидела фотографии полной дамы в темном платье и пожилого мужчины в сюртуке и галстуке.
— Должно быть, это родители Аркадия Степановича, я Сонину бабушку в живых не застала. Там дальше он студентом, потом молодым инженером.
С фотографии на Надю смотрел одетый в форменную тужурку высоколобый мужчина с аккуратной бородкой.
