Розмари Роджерс - Любовные игры
— Не совсем! — Она залпом осушила бокал и продолжила:
— По правде говоря…
И тут он перебил ее, вонзив хищные пальцы в ее теплые плечи:
— По правде говоря, ты совершенно пьяна. Разве я не видел, как ты выдула вторую бутылку? Может быть, ты и не хотела напиваться, но слишком любишь вино и не знаешь меры. Так вот: хватит! — Он грубо тряхнул ее. — Перестань вести себя, как дешевая проститутка!
Сара была в шоке. Неужели она и впрямь выпила все это вино? И неужели она до такой степени вывела его из себя? Язык уже не слушался ее.
— Я вызову полицию и упрячу тебя в тюрьму за приставания! Ты силой затащил меня сюда, все время оскорбляешь, а теперь еще и… о!..
Он снова тряхнул ее, чуть не сломав ей шею.
— Замолчишь ты наконец? Я к тебе пристаю — это же надо выдумать! Да если бы я хотел тебя изнасиловать, я безо всяких хлопот сделал бы это в первый же вечер, прямо в холле. Ясно тебе? Неужели ты неспособна понять, когда за тобой ухаживают? Или тебе в голову приходит только одно — потому что ты предпочитаешь более прямолинейные методы?
— Не смей! — прошипела Сара. Он замолчал, потом приблизил свои губы к ее губам и передразнил:
— «Не смей!» Пожалуй, есть только один способ заткнуть тебе рот — мы оба знаем, какой.
К неслыханной дерзости его поцелуев прибавилось еще одно, новое унижение: он прижал Сару к своему мускулистому, напрягшемуся телу, и она ощутила у себя между ног… то, что он хотел, чтобы она ощутила. Что-то твердое вжалось в нее, вызывая первобытный ужас, смешанный с изумлением. Риккардо цепко держал ее своими стальными руками.
Было несколько мгновений слепой, нерассуждающей паники, когда Сара почувствовала себя порабощенной, угорающей в огне его страсти, пополам с яростью. Она безуспешно колотила его, испытывала дикое желание разодрать ногтями его грудь под безукоризненным пиджаком. Потом пришло успокоение, почти готовность уступить.
Уступить? Дилайт, несомненно, уступила бы — нашептывали дьявольские, циничные голоса изо всех уголков ее подсознания. Что это такое — сжимать мужчину в объятиях, прижать к груди эту гордую голову? Каковы на ощупь его черные волосы?
Сара почувствовала странную слабость; его поцелуи лишили ее способности думать… да ей и не хотелось думать — только чувствовать! Ее бросало то в жар, то в холод.
Ах, Сара! Может, это наконец «то самое»? Внутренний голос — и тот был исполнен пафоса и не имел ничего общего со здравым смыслом.
Что могло произойти, если бы вдруг не открылась дверь? Возле одной из стен стоял удобный диван, и вообще кабинет больше походил на жилую комнату.
Пол Друри терпеть не мог канцелярскую мебель.
И вдруг…
— О, простите, пожалуйста! Я надеялась застать мистера Пола Друри…
Из-за двери высунулась рыжая головка с резкими чертами лица, с большими очками в золотой оправе. Это лицо было знакомо даже Саре, вообще-то не особенно заядлой телезрительнице. Бренда Роуэн, последовательница Луэллы Парсонс и Гедды Хоппер в их лучшие времена. Теперь у нее было собственное телевизионное шоу. Она стояла в дверях и не думала покидать поле боя.
Герцог первым пришел в себя, однако не выпустил сарину руку, а она с ужасом смотрела на Бренду Роуэн, чьи любопытные глаза перебегали с ее лица на диван, потом на стол, заставленный роскошной едой, к которой никто так и не притронулся — разве что вторая бутылка вина стояла открытой. Господи, что теперь будет?
— Вы приятельница Пола? — любезно осведомился герцог. — А это — мисс Дилайт Адаме.
У Сары было такое ощущение, будто с нее живьем сдирают кожу. Бренда перевела взгляд на Риккардо.
— Мы с вами где-нибудь встречались?
— Возможно. — Герцог был сама учтивость: говоря, он одновременно незаметно подталкивал Сару к двери. — Я друг мистера Пола Друри. Будьте любезны подождать его здесь. Я как раз собирался проводить мисс Адаме обратно в студию.
Бренда Роуэн расплылась в улыбке.
— О, конечно! Наконец-то я вас узнала! Это ваш новый роман, мисс Адаме?
— Это… — начала Сара, но ее спутник резко оборвал ее, чтобы все с той же неотразимой вежливостью обратиться к Бренде:
— Это пока секрет. Нам с Дилайт нужно время, чтобы разобраться в наших чувствах.
Когда они наконец оказались вне пределов слышимости, Сара открыла рот:
— Что ты имел в виду, говоря…
Он вновь был полон холодного сарказма.
— Ты же не хочешь обвинить меня в том, что я солгал этой ужасной маленькой женщине? Ну, разумеется, нам нужно разобраться в своих чувствах. А тебе, дорогая, необходимо отвыкнуть лгать по поводу и без повода, не то может случиться, что я совсем перестану верить тебе.
— Мне нет до этого дела! Да отпустишь ты меня наконец? — У Сары дрогнул голос, но ей уже было все равно, замечает он или нет.
— Несколько минут назад ты так и льнула ко мне! Зачем ты борешься с собой?
Это привело Сару в неописуемое бешенство. Она искала подходящие слова, которые заставили бы его навсегда оставить ее в покое. Только бы не забыть, что она — Дилайт!
Наконец Сара вырвалась и, запинаясь, пробормотала:
— Я… Я люблю другого. Тебе этого не понять. Я помолвлена с человеком, которого люблю, и не нуждаюсь в дополнительных любовниках.
— Ты в этом уверена? Ты пропустила ланч — может быть, обсудим это за ужином? Ты еще можешь передумать.
— Я не собираюсь с тобой ужинать, с ума ты, что ли, сошел? Сегодня я ужинаю с другим человеком.
— Да? С кем же?
Да он просто невыносим!
— Это не твое… — начала Сара и вдруг увидела Гэрона Ханта, провожавшего жену. Сара забыла, где она и с кем. Интересно, они только друзья или любовники? А может быть, как утверждают сплетни, и то, и другое? Гэрон наклонился и поцеловал Салли в носик, потом похлопал по задку. Она засмеялась и скрылась за воротами.
— С ним? — недоверчиво спросил Риккардо.
Сара вспыхнула.
— Тебя это совершенно не касается! А теперь, если ты не возражаешь, — она перешла на официальный, ледяной тон, — я, пожалуй, пойду.
Он молча посторонился. Сара не посмела оглянуться. Она испытывала слишком большое облегчение, чтобы задаваться вопросом, почему он вдруг уступил.
Какая разница? Гэрон предложил ей поужинать с ним — это может означать все, что угодно, в том числе простую признательность Моне, которая вывела его на орбиту, пригласив стать своим партнером в «Бианке».
Когда Сара вернулась в уборную, обе ее товарки были уже там, и она обрадовалась. Не обращая внимания на их любопытные и не очень-то дружелюбные взгляды, она повернулась калачиком в свободном кресле и закрыла глаза, стараясь ни о чем не думать. Во всяком случае до пяти часов.
