Татьяна Тронина - Люблю, убью, умру…
Я совершенно не замечала окружающей обстановки, забыла обо всем и слушала Сашу, держа в руках бокал с недопитым шампанским.
Передо мной опять выплыл Альберт.
— Вижу по вашему лицу, Лизочка, что вам здесь очень нравится, — прошептал он.
— Чудесно, чудесно, я не ожидала, что Саша так поет…
— Вы вполне можете заказать ему какую-нибудь песню. Разумеется, только из классического репертуара — других он принципиально не исполняет… Романсы, например.
— Романсы? О, я бы очень хотела… У меня есть любимый романс — про колокольчик, где снег серебрится… Вы знаете?
Альберт зажмурился и затряс головой.
— Знаю ли я? О, Лизочка, это его коронный номер! Вы самым удивительным образом угадали нашу любимую песню…
Несмотря на грузную комплекцию, Альберт шустро засеменил к сцене и что-то быстро шепнул Саше.
Тот кивнул головой и достал из-за рояля гитару.
Я оглянулась и заметила, что публика с интересом смотрит на сцену. Даже более того — какая-то пожилая дама держала наготове охапку цветов — это могло означать только то, что здесь собираются настоящие поклонники Сашиного таланта.
Он чуть тронул струны — в воздухе затрепетали завораживающие, негромкие звуки. Потом медленно, словно нехотя, Саша запел:
— «В лунном сиянье снег серебрится… Вдоль по дороге троечка мчится…»
Каждое слово он отделял паузой, потом его голос окреп, заполнил все пространство.
— «Динь-динь-динь, динь-динь-динь… — как будто у него у самого в горле были эти серебряные колокольчики, — …колокольчик звенит! Этот звон, этот звук много мне говорит. В лунном сиянии ранней весною — помнишь ли встречи, друг мой, с тобою?..»
У него был совершенно необыкновенный голос — не пронзительный, без чрезмерного форсирования, как нынче модно, и в то же время не слащавый, не приторный. Как человек, привыкший свободно манипулировать словами, я бы определила его так — голос, которым должен обладать мужчина, объясняющийся в любви. Наверное, большинство женщин, воображая идеального принца перед собой на коленях, слышали именно такой голос…
— «…колокольчиком твой голос юный звенел, динь-динь-динь, динь-динь-динь — о любви сладко пел…»
Когда он допел романс до конца и перестала звенеть последняя струна, зал мгновенно разразился аплодисментами. Та пожилая дама, прижимая к груди свои цветы, побежала к сцене.
Я тоже хлопала. И смеялась, сама не замечая того, что по лицу у меня текут слезы…
Раскланявшись, Саша ушел за кулисы, а сцена закрутилась вокруг своей оси, отчего рояль оказался на заднем плане. Под луч прожектора выскочили два клоуна в пестрых трико и принялись откалывать всякие штуки. Их номер выглядел довольно уморительно, но после Сашиного пения мои глаза на них не хотели смотреть.
Он вдруг появился со стороны зала, уже в обычном костюме, страшно взволнованный и улыбающийся.
— Ну, что? — нетерпеливо спросил он. — Тебе понравилось?
— Ах, Саша — более чем!
— А это что? — с удивлением произнес он и провел ладонью у меня по щеке. — Слезы?!
— Ты замечательно поешь. И вообще…
Саша выглядел очень довольным. Сел напротив, покачал головой.
— Но ты не ешь совсем! — с осуждением произнес он. — Ай-ай-ай, что скажет Мишель… Мишель — это наш повар, из самого города Парижа… Я заказал ему для тебя самые лучшие блюда, он так старался…
— Я сейчас все съем. — Я торопливо придвинула к себе блюдо. — Нет, правда, пока ты был на сцене, мне просто кусок в горло не лез, а вот теперь я чувствую себя голодной.
Саша принялся мне объяснять, что именно я пробую, но мне было все равно — я все еще была под впечатлением его голоса.
— А это кто? — кивнула я на сцену.
— Это Бим и Бом. Кстати, они муж и жена. Коля и Оля Арутюновы.
— Вот бы не подумала, что один из клоунов женщина…
— А ты присмотрись…
— Да, вон тот, в рыжем парике, — какой-то особенно пластичный, гибкий… Это Оля?
Саша засмеялся, ничего не ответил.
— Саша! Ты настоящий талант, ты артист… ты достоин большего!
— В каком смысле?
— Я имела в виду, что клуб этот, конечно, замечательный, и сразу видно, все тебя тут любят, и даже поклонники тут у тебя есть, но… Тебе надо на большую сцену. Большой зал, сопровождение оркестра, гастроли…
Саша пожал плечами:
— Не знаю, чем зал какой-нибудь лучше моего клуба. И вообще, я с детства ненавижу те помпезные заведения, которые ты так превозносишь, — все сидят в креслах и старательно слушают. Некоторые даже засыпают от чрезмерной старательности… Я не люблю, когда тужатся. Все должно быть легко и просто, и даже немного несерьезно.
— Как здесь?
— Да, как здесь. Проголодался — поел. А надоело слушать — так ушел, не боясь, что на тебя зашикают со всех сторон.
— Ты настоящий сфинкс… — с изумлением пробормотала я.
— Кто?
— Сфинкс. Загадочное существо.
— Надеюсь, это комплимент… И потом — каким бы я стал после всяких гастролей? Если бы у меня было то, что люди называют настоящей славой, я бы не нашел тебя. Ты бы не пробилась ко мне сквозь толпу поклонниц…
— Ну, спасибо… — буркнула я. — Я очень ревнивая — помни об этом…
— А уж я какой ревнивый!..
Со всеми яствами, которые были на столе, я так и не смогла справиться — пришлось Саше мне помочь. Мы вместе допили шампанское, а потом заглянули на кухню, чтобы поблагодарить Мишеля. И Мишель, егозливый француз с бородкой клинышком и блестящими глазами, долго тряс мне руку и лопотал что-то на смеси русского и французского. Я, в свою очередь, сообщила ему, что испытала ни с чем не сравнимое удовольствие, когда пробовала пирожные, сотворенные его руками…
Затем мы с Сашей отправились в крошечную гримерку к Биму и Бому, которые к тому моменту закончили свое выступление, и выпили с ними по рюмочке армянского коньяка. Оля без грима оказалась атлетически сложенной блондинкой скандинавского типа, а Коля — нежным черноволосым юношей с печальной улыбкой. Кажется, когда они были в клоунских костюмах, я все-таки ошиблась, пытаясь определить, кто из клоунов Оля.
Потом все, и даже Саша, куда-то убежали («айн момент, уно моменто!»), и я осталась на какое-то время одна. Заглянул Альберт.
— Саша велел посидеть с вами немного, чтобы вы не соскучились, Лиза…
— Конечно, посидите со мной, — обрадовалась я. — А то как-то…
— Что, правда скучно?
— Нет, как-то непривычно. Я не ожидала…
— Вам не понравился наш клуб? — Альберт явно напрашивался на комплимент.
— О, что вы! Здесь очень уютно, и кухня превосходная… Я просто не могу прийти в себя после Сашиного выступления. Мне кажется, он настоящий талант!
