Договор на одну ночь (СИ) - Мария Анатольевна Акулова
Так и не додумав, вскрикиваю от неожиданности, потому что на место Васи с разбегу запрыгивает человек. Не успеваю вскочить, потому что меня обнимает Жора. От него сильно пахнет алкоголем. Я давлю в грудь, он тянет ближе. Глаза – пьяные и счастливые.
– Ты дурак?
– Влюбленный, Еленика. В тебя-а-а-а.
Раньше я отреагировала бы злостью, сейчас просто фыркаю и закатываю глаза.
Бью по ладони, которая пытается задрать платье и погладить по голому бедру. Стараюсь вывернуться, но он держит.
– Ты такая красивая сегодня… – Блуждает пьяным взглядом по моему лицу. Сегодня вызывает не чистое раздражение, как обычно, а даже легкое сожаление. Может он правда влюблен? Просто выражать свои чувство адекватна не умеет? Только я же в него – совсем нет. – Глаза накрасила?
– Я часто крашу глаза.
– И губы такие… Яркие…
Он смотрит на них и облизывает свои. Но я не хочу.
– Жор, прекрати. – Давлю в грудь парня настойчивей. Он снова пытается меня облапать, а еще поцеловать.
Не оставляет мне выхода. Я прижимаюсь к его боку и больно щипаю. По-настоящему больно. Не отпускаю сразу, а держу.
Он вскрикивает от неожиданности и выгибается.
– Вот ты зараза! – Обвиняет пораженно. Мне отчего-то в ответ хочется смеяться.
Сталкиваю парня с пуфа и дразню, высунув кончик языка. Невпопад вспоминаю чужую фразу и не могу отделаться от желания ее озвучить:
– Я гречанка, Георгиос. Ко мне нельзя без спросу, понимаешь?
Он злится. Сжимает губы и смотрит прямо, потирая бок.
– Петь-то будешь?
Мотаю головой.
За спиной уже зажжена главная сцена. Днем на ней пели преимущественно дети. На вечер заказан известный артист. В ближайший час к микрофону можно будет подойти любому желающему. И может быть при другом раскладе я воспользовалась бы возможностью, но как подумаю, что слушать будут в той беседке… Или еще хуже – даже не слушать… Нет. Сегодня нет.
– Георгиос, здрысни! – Это командует вернувшаяся с метаксой и шашлыком Васька. Отталкивает его бедром и плюхается рядом.
Ей авторитет парня ни по чем. Она не боится возможных последствий ни для себя, ни для своей семьи. Завидую еще и в этом.
Мы чокаемся, пьем, а потом вгрызаемся каждая в свой кусочек мяса.
Мое настроение скачет от неописуемого счастья до абсолютного упадка.
Делаю себе же хуже, опять поднимая взгляд к запретной беседке.
Оттуда доносится громкий смех. Я убеждаюсь, что не выйду сегодня на сцену, как бы и кто ни уговаривал.
Однажды в Кали Нихта Петр смотрел на меня, отложив приборы. Когда закончила – хлопал. А сейчас его куда больше интересует девица.
Когда я выучусь и стану певицей, начну круто зарабатывать, стану в доску городской, я вернусь. Такой же. К нему. А пока…
Отодрав взгляд от улыбающегося не мне Петра, цепляюсь за другого человека. Ни черта не отстраненно слежу, как на его плечи ложатся женские руки. Красивая блондинка склоняется над депутатом. Ее волосы скользят по мужской руке. Она говорит что-то с улыбкой, и ждет ответа, отдалившись.
В моей голове на повторе крутится: «он же женат, господи! Неужели тебе настолько плевать?! Ты что, статью не читала?». Но да. Им всем плевать.
Темиров улыбается и отвечает. Я увожу глаза и пью.
– А что это за мужчина, ты расскажешь, Лен?
Зажмурившись, мотаю головой.
Когда открываю глаза – официант по просьбе кого-то в той компании заботливо закрывает их от любопытных зевак полупрозрачной тюлью.
Это ощущается, как щелчок по моему любопытному носу.
Ну и идите все к черту. Отставив пустой стаканчик, поднимаюсь с пуфа и тяну следом Васю.
– Идем лучше танцевать. Зачем нам эти старосты?
***
Я вытанцовываю из себя всю дурь, а может быть наоборот ею напитываюсь под ритмичные треки диджея.
Мне плевать, насколько он стильный и соответствует ли чьи-то запросам. Моим — абсолютно.
Я запретила себе петь сегодня, но выплясываю до состояния, когда ноги гудят, а голос охрип. Кожа покрыта испариной. Несколько бисерных нитей рассыпались и навсегда останутся в траве.
К нам несколько раз пытался подкатить Георгиос, но Васька отгоняет неудачливого ухажера, как настоящий коршун.
Может быть завтра меня снова ждет обиженная тирада старостёныша, но сегодня я счастлива. Почти на все сто.
Стараюсь не думать ни про Петра, ни про свой моральный облик в глазах не имеющего никакого значения в моей жизни депутата.
Не смотрю туда. И не ищу их.
Вроде бы четко планирую свое время, но, на самом деле, тяну до последнего. Слушаю один трек приглашенной звезды… Потом еще один и еще… Убегаю из толпы на последний рейсовый автобус в Меланфию впритык к отправке.
И, конечно же, «целую» удаляющуюся задницу, после чего оказываюсь одна на полной чужих машин и пустой от людей парковке.
Грудную клетку разрывает нагретый легкими воздух. Издалека доносится музыка и кураж толпы, а изнутри распирает слишком ярким для одной меня коктейль из полярных чувств.
Я заверила Ваську, что успею, и оставила ее на концерте.
В голове туман.
Думать сложно.
Дядя будет злиться, потому что наше негласное правило (в полночь быть дома) сегодня нарушится, но и пеплом голову посыпать вроде как поздно. Надо вернуться и попроситься переночевать у подруги.
Но сделать это мне мешает врезавшееся сзади тело. Вскрикиваю.
В мою спину вжимается кто-то горячий. На бедра ложатся руки. Висок обжигает пьяное дыхание.
Я быстро понимаю, что это снова Георгиос.
– Жор, блин! – Мою попытку снять с себя назойливый ладони он пресекает. Оглядываюсь, смотрит хмуро и упрямо.
– Пропустила автобус, малая?
Признаваться в очевидном не хочется. Как и чувствовать его настолько близко. Тем более, что тесный контакт не дает усомниться: у него… Стоит.
– Ничего страшного, переночую у Васи.
Пытаюсь вывернуться, он перехватывает. Снова обнимает уже лицом к лицу.
Со стороны это, наверное, смотрится даже мило. Молодежный смелый флирт. А вот внутри я начинаю бояться.
Жора вжимается ладонями мне в спину и тянет ближе. Хочет поцеловать, я протестно запрокидываю голову. Прижимается приоткрытым ртом к шее.
– Жор, отвали. Я буду кричать.
Давлю в плечи. Эффект минимальный.
– Малышка-Еленика осталась одна в Калифее. Чтобы дядя утром не устроил разнос, будет теперь идти вдоль дороги?
Георгиос спрашивает, маскируя под сочувствием издевку. А я
