Когда сбываются мечты - Ханна Грейс
Она протягивает мне стеклянный контейнер, выложенный бумажными полотенцами, и когда я открываю крышку, комнату наполняет запах свежеиспеченного печенья. Я откусываю кусочек, и оно оказывается таким же вкусным, каким его помню. Я рад, что она принесла их сюда, так что мне не придется делиться с ребятами.
– Спасибо. Хочешь одно?
Она протестующе поднимает руку.
– Нет, спасибо. Я не очень хорошо себя чувствую.
Сейчас, когда она упомянула об этом, я замечаю, что ее кожа немного бледнее, чем была, когда я видел ее в прошлый раз, и под глазами явно залегли темные круги, которые она пытается скрыть макияжем.
– Что случилось?
– Вчера вечером я была на вечеринке, и у меня нет особого опыта в выпивке, поэтому чувствую себя так, будто меня сбила машина.
– Знаю, я тебя видел. Если будешь проводить с Авророй больше времени, такое может случиться. Вчера она чуть не переехала меня, сдавая назад. Ты приняла «Адвил»?
– Ты меня видел? – спрашивает она, и в ее голосе пропадает обычная беззаботность.
– Да, – отвечаю я, смахивая крошку печенья с уголка губ. – Ты просила номер телефона у Мейсона Райта. Я бы не рекомендовал тебе ему звонить.
– Почему?
– Он мудак.
Она фыркает и резко смеется. Мило.
– Не знаю, почему я продолжаю фыркать перед тобой, извини. Девушки, с которыми я была, уже удалили его номер. Я не знала, что ты меня заметил.
– Казалось, ты веселилась со своими подругами, поэтому я не хотел подходить к тебе. Я не знал, вспомнишь ли ты меня, и не хотел портить вечер, приставая к тебе.
– Конечно, я тебя запомнила, – тихо произносит она. – Ты всегда можешь подойти ко мне на вечеринке. Было бы приятно увидеть знакомое лицо, прошлым вечером было… много новых лиц.
– Ты принимала лекарства, Хэлли?
Она качает головой, поэтому я спускаю ноги с кровати и направляюсь в ванную, чтобы взять коробку с разной хренью, которую держу на всякий случай. В основном она полна средств по уходу за кожей, носков, резинок для волос и тому подобное, но там есть и обезболивающие. Она наблюдает, как я роюсь в поисках «Адвила», который держу под рукой от похмелья.
Я никогда не встречал девушку, которая выглядела бы так неуместно в моей спальне. Она почему-то нервничает и, судя по виду, о чем-то думает. Иногда мне трудно поддерживать разговор, потому что люди, особенно девушки, хотят чем-то заполнить повисшее молчание. Я постоянно вижу, как таким образом действуют Анастасия и Аврора; они как будто следят за плавным течением беседы, и обычные паузы в разговорах мешают их работе. Сомневаюсь, что Лола замолкала хоть на минуту в своей жизни, но в последнее время такое случается, и причиной тому, похоже, являются ссоры с Робби. Думаю, они не догадываются, что я знаю, как часто они выясняют отношения, но моя спальня располагается прямо над его комнатой.
Я люблю тишину, но, судя по выражению лица Хэлли, она – нет.
– Это вещи твоей девушки?
– Как-то раз одна девушка осталась на ночь, а на следующий день ей стало очень плохо. У меня не было ничего, чем бы я мог ей помочь, поэтому я чувствовал себя ужасно. С тех пор я храню все это в ванной на всякий случай, – объясняю я. – У меня нет девушки.
– Я не была полностью уверена, потому что видела тебя кое с кем прошлым вечером и… – Ее голос затихает. – М-м-м. Неважно.
– Анастасия. Девушка моего друга. – Не могу сдержать ухмылку. – Ты приревновала?
Мой вопрос наконец добавляет красок ее бледной коже, а на щеках появляется румянец.
– Нет, конечно же, нет! Просто, господи, у меня такое похмелье.
– Конечно нет, – повторяю я, протягивая ей «Адвил».
– Это довольно классно с твоей стороны, – говорит она, вытряхивая две таблетки на ладонь. Затем роется в сумке и достает бутылку с водой, быстро проглатывая таблетки. – Спасибо.
Снова воцаряется тишина. Наклонившись вперед, она берет книгу с тумбочки. Это та же книга, которую я купил на прошлой неделе в магазине. Которую едва открыл.
– Как продвигается чтение по лидерству?
– Я прочитал две главы и сдался. В книге рассказывается история всей его жизни, и, думаю, это логично для автобиографии, но неужели кто-то может столько рассказать о своей семье?
– Значит, ты не семьянин? – интересуется Хэлли, переворачивая книгу, чтобы прочитать оборот. – Прости, это совсем личное! Не обращай на меня внимания, я ляпнула не подумав.
– Все в порядке. Я люблю свою семью. Мои родители – лучшие на свете, но я мог бы рассказать об этом за половину главы. Максимум.
Она смеется, и ее смех звучит именно так, как я и представлял. Беззаботный, приятный, мелодичный. Все в ней говорит о нежности.
– Мне приходится постоянно сдерживать себя, чтобы не писать слишком длинные главы. К сожалению, я хорошо понимаю, – она переворачивает книгу, – четырехкратного обладателя Кубка Стэнли Гарольда Оскара. Хотя уверена, что его повествование гораздо интереснее.
– Ты писатель?
– Пытаюсь им стать, но сейчас пока не выходит. Думаю, я все еще пытаюсь найти свой стиль или что-то в этом роде. Я хочу принять участие в одном конкурсе, но не могу решить, о чем написать. Не знаю, наверное, мне очень не хватает вдохновения. Как ни странно, вчера вечером на вечеринке зазвучала песня, которой явно не должно было быть в плейлисте, и мне в голову пришла идея о сюжете, но не знаю, получится ли из этого что-нибудь. Все остальные мои идеи и наброски кажутся недостаточно хорошими, так что, может быть, лучше придумать что-то новое.
– Понимаю. Иногда я испытываю то же самое с картинами, если это новая тема или техника, которую пробую. Вещи, которые мы создаем, носят личный характер. Возможно, ты слишком зацикливаешься на этом.
Она улыбается и потирает пальцами виски.
– Возможно, ты и прав. Но в любом случае ты художник? Это так здорово, я не знала. – Она оглядывает мою пустую комнату. – Где твои работы?
Хороший вопрос. Я пожимаю плечами.
– Никогда не рисовал чего-то такого, на что хотелось бы смотреть каждый день. Мои предпочтения быстро меняются.
– Хотела бы я так же. У меня такое чувство, что я годами придерживаюсь одних и тех же идей. Хорошо, что читатель из меня лучше, чем писатель, иначе, думаю, я бы слетела с катушек.
– А я гораздо лучший художник, чем читатель. – Она
