Порножовщина - Рут Карделло
Рука Эшли снова находит мою, и я улыбаюсь ей. Я здесь из-за нее. Какая красивая, храбрая женщина. Она не верит в нас так сильно, как я, но это изменится. Нам суждено быть вместе. Я не возражаю, если потребуется время, чтобы убедить ее в этом.
— Возможно, я не умру, — беспечно говорю я.
— Слишком рано, чтобы эта шутка казалась смешной, — отвечает она с легкой улыбкой.
Ее мать снова подходит ко мне.
— Пульс ровный. Температуры нет.
Я сгибаю руку с пальцем, который изо всех сил пытается зажить. Боли нет. Полный диапазон движений.
— Работает.
Эшли изучает мое лицо.
— Первые два раза тебе с каждой минутой пребывания здесь становилось только хуже. Ты вообще чувствуешь что-нибудь странное?
Я хмурюсь.
— Кое-что.
Ее рот приоткрывается, чтобы задать вопрос, но я наклоняюсь, овладевая ее ртом. Меня не волнует, что у нас есть зрители.
Она важна для моего выживания так же, как воздух.
А поцелуй… Я стараюсь быть нежным, но мне этого не хочется. Я жажду ее до боли.
Ее губы неуверенно касаются моих, и так чертовски приятно прижиматься к ней, что я мог бы жить этим моментом вечно. Я хочу поглотить ее, когда мы останемся наедине.
Ее мать бормочет слово, которое я пропускаю мимо ушей, но прерываю поцелуй. Наверное, не стоило этого делать, но все же я встречаюсь с ней глазами. Лорен внимательно наблюдает за мной, и взгляд, которым она одаривает меня, ясно дает понять: если я причиню боль ее ребенку, она убьет меня, даже если только что спасла.
Послание принято и заслуживает уважения.
Капельница пуста. Мать Эшли вынимает иглу из моей руки. В комнате все еще слышно, как падает игла. Все с тревогой наблюдают, жив ли я.
— Если это не сработает, тебе придется вернуться в нож, — тихо говорит Эшли.
Я отпускаю ее руку и обнимаю ее, а затем легонько целую в лоб.
— Я знаю.
— Как думаешь, ты смог бы сделать это сам?
— Понятия не имею.
Она прижимается ко мне.
— Это сработает. Это должно сработать. А после того, как это сработает, мы придумаем, как помочь тебе контролировать трансформацию. Дофамин — ключ. Я просто знаю это.
— Я не волнуюсь, — шепчу я ей в волосы. — Просто будь со мной.
— Я никуда не уйду.
Ее мать издает еще один звук неудовольствия. Я ее не виню. Связь, которую я чувствую к Эшли, для меня также непривычна. Но она реальна.
— Лорен.
Все еще в режиме доктора, она смотрит на меня сверху вниз.
— Да.
— Могу я кое-что попробовать?
— Конечно.
— Дайте мне руку, — это импульсивная просьба, но я должен кое-что знать.
— Хочешь подержать меня за руку?
— Да.
— Зачем?
— Проверить теорию.
Она протягивает руку. Я сжимаю ее в своей. Сначала я ничего не чувствую, но потом закрываю глаза и думаю об Эшли. Я копаюсь глубоко не только в своих ранних страхах и стремлении принадлежать, но и в своей уверенности, что нам с Эшли суждено было встретиться.
Я бы умер за нее, убил ради нее, сделал бы все возможное, чтобы обезопасить ее. Но я также буду находиться рядом с ней, смеяться и плакать вместе с ней. Я буду мужчиной, по которому она так тосковала.
В моей голове я слышу, как Эшли добавляет: Я хочу дать этому шанс, мам, но мне нужно, чтобы ты смирилась с этим.
Ее мать высвобождает руку, и я открываю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть шок на ее лице. Они с Эшли обмениваются взглядами. Мы соединились. Мы все трое.
— М..мн..мне нужно позвонить, — говорит Лорен и выходит из комнаты.
Эшли встречается со мной взглядом.
— Я слышала твои мысли, — она смотрит в сторону двери. — Видимо, она тоже. Как это возможно?
— Я не знаю, но я имел в виду именно то, что сказал.
Она прожигает меня взглядом.
— Я знаю, но мне может понадобиться время, чтобы принять это.
— Все в порядке, — я подношу ее руку к своим губам и целую. — Время — это то, что, кажется, у меня теперь есть.
Глава восьмая
‡
Эшли
Я отпускаю руку Рэя и встаю. Теперь, когда риск его смерти, кажется, миновал, до меня начинает доходить вся серьезность и чудовищность ситуации.
У Мерседес не слишком богатое воображение и все это не просто фетиш на столовые приборы с женихом.
Шерил преследовала меня не потому, что была расстроена тем, что я рассталась с Лео.
Она не знала, как сказать мне, что трахается с правительственным экспериментом.
И теперь у меня есть свой собственный суперсолдат. Тот, кто едва знает меня, но уже считает своей. Я хочу сказать ему, что я не… что все это не имеет никакого смысла, но его поцелуй… это было потрясающе, просто на высшем уровне.
Что мне теперь делать? Возможно ли встречаться с ножом? И… как? Будем ужинать и ходить в кино раз в неделю, пока не решим, что хотим большего?
Или я должна посвятить себя делу на все сто процентов? С разбега в карьер?
О, так ты нож. Потрясающе. Давай поженимся и заведем… что?
Как бы выглядел наполовину столовый прибор/наполовину человек?
Я даже думать не хочу о том, насколько потенциально болезненной может быть эта беременность.
И какой дородовой уход я могла бы получить?
Что покажет УЗИ?
А он будет стареть?
Боже мой, а что, если нет? Что, если он останется таким, как есть, а я стану старой и морщинистой? Мы останемся женатыми, даже когда люди начнут спрашивать, не являюсь ли я его бабушкой?
Буду ли я еще трахаться в девяносто лет?
Где он будет работать?
В ресторане?
Подавать еду или нарезать ее?
Я прикусываю губу.
Это подло.
Он не человек.
Ни один из них не человек.
Он — то, чего никогда не следовало создавать.
Были ли мы правы, спасая его?
За ним и его подразделением нужно следить — контролировать. Их нельзя показывать ничего не подозревающей публике.
Я ахаю. Эти мысли принадлежат не мне, а моей матери. Когда она, Рэй и я были связаны, я, должно быть, получила доступ к ним. Рэй явно был полон решимости убедить ее, что достоин меня.
О, мама.
Я делаю страдальческое лицо в сторону Рэя, затем обращаю свои следующие слова ко всем в комнате.
— Мне нужно поговорить с мамой. Я сейчас вернусь.
Я нахожу ее посреди моего залитого кровью офиса. Она стоит среди разбросанных и порванных фотографий моих
