Виноградные грезы. Обрести и сохранить - Джулия Вольмут

С приезда в Нью-Йорк минуло несколько часов, я протрезвел, эмоции утихли. Пораскинув мозгами, я осознал – Ари бы спрятала наркотики: она не в состоянии жесткой ломки, чтобы творить глупости. Я в любой момент мог открыть комод. И раньше мне не удавалось найти ее тайники.

Она бы не сбежала из своей страны просто так, не смогла бы играть со мной и не осталась бы в Америке без веских на то причин. Я чувствовал это.

– Стиви, ты как?

И едва не совершил непоправимое.

Сексуальное тело в ночнушке цвета шампанского, убранные в пучок темные локоны, миндалевидные глаза, пухлые губы, вздернутый носик, татуировки… Софи выглядела так же роскошно, как и вчера, но все, что я испытывал – ненависть к себе. Приехал, испортил вечер… Я потеребил ворот рубашки, а Соф спокойно разложила по тарелкам лазанью.

– Как я оказался на диване?

– Вызвала персонал в номер. Они тебя перенесли.

Я кивнул. Ничего не было! Но все равно надо стереть неловкую ночь из памяти. Надеюсь, Ари никогда ничего не узнает.

– Извини, Соф, я… – Я – что? Блевал вчера в твой унитаз? А в твои уши несколько долгих месяцев, пока снова не встретил Ари. И хочу обратно, к ней. – Мне нужно в Лос-Анджелес.

Софи склонилась над лазаньей, отрезала кусочек и отправила в рот.

– Соф… Прости.

Пиар держал ее рядом или настоящие чувства, но струна лопнула.

– Прекрасно! – Софи кинула вилку и под звонкий удар металла о тарелку направилась в гостиную. Достала из сумочки сигареты.

Я любовался кошачьей грацией и плавными изгибами спортивного тела. Идеальная пустышка со слезами на ресницах.

– Ты делаешь мне больно, ты знаешь? Я люблю тебя, Стив…

Как не вовремя.

– И мне неприятно… – Она щелкнула зажигалкой.

– Я просил тебя не курить рядом со мной! – Выхватил сигарету, потушил о край пепельницы. – Как шлюха!

– Разве я не твоя шлюха, Стивен Рэтбоун? – спокойно отреагировала Соф. – Приходишь когда удобно… исчезаешь, не звонишь, оставляешь странные сообщения на автоответчике… Я думала, все кончено.

– Почему впустила меня?

Миловидные черты исказила печаль. Мы оба знали: если бы не впустила, я бы устроил скандал в отеле. Но мои мысли сейчас занимала Ари. Она не принимает наркотики, она не…

– Надеялась, ты дашь нам второй шанс. – Плечи поникли, ресницы влажные. Но Соф все равно говорила с достоинством. – Это правда все?

– Правда. – Я надел пальто, пропахшее алкоголем и дорогими духами. А вчера пальто хранило аромат Ари… – Хватит! Я устал врать ей, тебе, всем! Прошу простить за беспокойство, мисс!

– Ей? Ты о той девочке, да? Ты променял меня на нее? Серьезно?

Я покинул номер, ничего не ответив.

Больше не хотелось уладить конфликт и соврать о любви, только бы было куда прийти, если Ари бросит меня. Бросит. Я содрогнулся. Когда я потерял ее и понятия не имел, где она находится, надежда казалась сильнее, чем сейчас. Тогда я не знал, какой сильной Ари стала.

В Эл-Эй я прилетел в обед. Принял душ и дважды почистил зубы, выдворяя запах перегара. Пропустить бы стаканчик, для храбрости… Я мотнул головой и включил кофеварку.

Хм, не поздно сбежать из города, пропасть на неделю-две… Но сбегать – по части Ари. Я пнул столешницу. И почему не поехал домой? Сдался мне этот Нью-Йорк и эта Софи Штерн!

Телефон я так и не включил. А вскоре топтался у квартиры Ари. Страх парализовал. Боялся девчонку, которую обидел! Так сильно я боялся маму, когда она сердилась на мои шалости. Мама не воспитывала меня в строгости, она «добрый полицейский». И от стыда за проказы всегда горели уши. Для своей мамы я хотел быть лучшим. Для Ари – тоже.

Постучал в дверь – ничего. Пару секунд постоял и повернул ручку: оказалось, не заперто. В квартире тихо. Пахнет выпечкой. Куртка на вешалке. Ари дома, но в каком состоянии…

– Милая? – Я выругался – что за клише. Голос получился сдавленным и полностью выдал мое волнение. – Ты дома?

Она сидела на диване и пила какао. Из-за макияжа и строгого наряда – песочного цвета кофты и юбки-карандаш – казалась взрослее; образ дополнила прическа – легкие волны в стиле пятидесятых.

Куда-то собиралась, но в последний момент передумала? Ари смотрела в стену и никак не отреагировала на мое присутствие. Я подошел ближе и, наклонившись, поцеловал Ари в щеку. Не возразила.

Следовало извиниться, сказать, что я не должен был грубить и не верить, что во всем виноваты триггеры, Аарон, моя вспыльчивость… Но язык не подчинялся. Сглотнув горькую слюну, я выдавил:

– Привет.

Ари поставила чашку на стеклянный столик и взяла пачку сигарет. Когда я представлял Аристель во время трехлетней разлуки, она выглядела именно так: гордая, самодостаточная, неприступная.

– Ты изменил мне.

Я поперхнулся воздухом:

– Что? Нет!

Ледяное спокойствие пугало сильнее истерик. Ари вытащила одну сигарету, щелкнула зажигалкой, закурила. Я открыл рот, но сразу закрыл. Да, милая, не имею никакого права указывать тебе, что делать.

– Стивен. – Она выпустила кольцо белого ды-ма. – Мне казалось, я слабая личность. Наркотики и прочее… А ты повзрослел. Спонтанные поступки – не про тебя.

– Ничего не было, клянусь! – Я повысил тон, сцепил руки в замок. – Понимаю, как это выглядит, но я приехал и вырубился. Клянусь тебе!

Черт побери, вот так ирония! Копирую ее вчерашнее поведение. Не знаю, как доказать свою невиновность. У меня есть свидетель – Софи. Но вряд ли обиженная модель выступит в мою защиту.

– Когда ты узнала эту информацию?

Сука Штерн! Решила нагадить напоследок!

– Несколько часов назад, – уклончиво ответила Ари.

– Кто тебе сказал?

Пальцы чесались заказать билет в Нью-Йорк и придушить Софи.

– Забыл, кто ты такой?

Я не решился посмотреть Ари в глаза.

Она хлестко бросила:

– Ты звезда, Рэтбоун. – Моя фамилия прозвучала ругательством. – Газеты узнают все раньше тебя самого. И единственное, что тебя волнует, – кто мне сказал?

– Ари, я…

– Мало того что ты не поверил мне… Ты клялся, что с той моделью все кончено. – Аристель помахала сигаретой: – Ложь, ложь, ложь.

Затушив окурок о край стола, Ари достала из-за спины кипу снимков, вероятно, напечатанных на домашнем принтере, и кинула мне в лицо. Снимки цветастым веером разлетелись по гостиной.

Я взглянул на фотографии, и легкие будто высохли. Пытался вдохнуть, но не мог. Моя жизнь – карточный домик. Ветер – и бам. Я поднял одну фотографию. Снимки нечеткие, но на