Скажи, что любишь (СИ) - Дюжева Маргарита
— Уходи.
Кирилл отпускает ручку двери, и я поспешно тяну на себя. Запираюсь на все замки и бегу в туалет. Токсикоз давно прошел, но сегодня меня полощет на нервной почве. Выворачивает до тех пор, пока в животе ничего не остается.
Именно в этот момент, согнувшись в три погибели, я с пугающей четкостью осознаю, что просто не будет.
Только не с ним.
Глава 7
Провалявшись пару часов, я все-таки заставляю себя подняться. Жалей, не жалей, но дело уже сделано, дракон в курсе, что у него украли сокровище и готов сокрушить все на своем пути.
Кажется, это была самая щедрая на последствия прогулка в парк за всю мою недолгую жизнь. Не хотела же Ленка на коньках кататься, а я сама ее отправила, буквально силой заставила. Дурища. Сейчас бы сидела спокойно на диване, ела мандарины, ни о чем не думала. А теперь лежу и думаю, и мандаринов не хочется. Сплошное расстройство.
Лена звонит после обеда.
— Как дела? Засады не было? — бодрая, веселая, уверенная, что все обошлось.
Мне даже неудобно портить ей настроение, но увы:
— Была.
Подруга аж подавилась:
— У дома караулил что ли?
— Хуже. Прямо у меня в квартире.
Снова кашляет. Я жду пока она перестанет фыркать и хрюкать в трубку.
— Как вошел? — сипит.
— Понятия не имею. Замки на месте. Он внутри.
— То есть ставить новые бесполезно? Зайдет если захочет?
— Зайдет, — я ничуть не сомневаюсь в Смолине. Этот вломится без приглашения даже к черту на юбилей.
— И что? — почему-то шепотом спрашивает Лена.
— И все. Карты раскрыты, он в курсе того, что скора станет папочкой.
Неспешно бреду на кухню и, зажав телефон плечом, ставлю чайник.
— Счастлив?
— Ага. До розовых соплей.
— Орал почему не сделала аборт? — угрюмо спрашивает она.
— Не угадала. Замуж предложил.
— Че..чего? — переспрашивает, — Светочка, мне показалась или ты что-то сказала, про замужество? Тетя Лена стала совсем плоха и словила слуховые галлюцинации?
— С тетей Леной все в порядке, — не могу сдержать улыбки, — Мне действительно было сделано царское предложение стать Смолиной во второй раз.
— О, боже… Я надеюсь, ты не согласилась?
— Я сказала, что он не удовлетворяет моим требованиям и может подтереться своим предложением.
— Да ладно, — тянет она и начинает ржать, — Жаль я не видела, как его такого великолепного взяли и продинамили. Бедный Смолин. У него, наверное, был разрыв всего чего только можно. И шаблонов, и пукана, и селезенки.
Ленка умеет выражаться. Да порой так, что уши в трубочку и не знаешь куда деваться.
Но…черт…права она насчет пукана, как бы глупо это ни звучало.
Слушая ее задорный смех, я сама начинаю улыбаться. Даже немного легче становится. Совсем чуть-чуть.
Мы еще немного шутим на эту тему, но каждая из нас знает, что это нервный смех. Он затихает так же внезапно, как и начался.
— Как думаешь, он устроит тебе проблемы?
— Устроит, — сомнений нет. Я не знаю, каким путем пойдет Кирилл, чтобы меня прогнуть на нужное ему решение, но уверена, что давление будет.
— Может, до родов подождет?
— Не подождет.
Уверена, Кир хочет, чтобы ребенок родился уже в браке.
— Гад какой… Тебе нервничать нельзя, а он права собрался качать.
Телефон гудит, оповещая о параллельном звонке. Мне хватает одного взгляда на экран, чтобы настроение снова рухнуло вниз.
— Погоди, Лен. У меня на второй линии еще один гад. Я тебе перезвоню.
— Ладно, дорогая, не грусти. Жду звонка.
Я скидываю подругу и скрепя сердце отвечаю на входящий:
— Здравствуй, пап.
После того, как мы с Кириллом развелись, он не звонил ни разу. Ни для того, чтобы узнать, как у меня дела и как я справляюсь, ни для того, чтобы поинтересоваться, на какие средства я живу. Просто вычеркнул. Из жизни, из своего распорядка, и даже из завещания, хотя я и не претендовала на его деньги. Просто была дочь и нет дочери. Даже с днем рождения не поздравил.
А теперь объявился, и я даже догадываюсь в чем причина…
— Ты что творишь? — наезжает сразу, не потрудившись даже поприветствовать, — почему я должен…
— Пока, — скидываю его.
Неспешно наливаю себе чай, тем временем телефон моргает изо всей дурацкой мочи, пытаясь привлечь мое внимание. Насчитываю три захода. Снова поднимаю:
— Здравствуй, пап.
— Какого черта ты кидаешь трубку! — рычит он.
— Я поздоровалась, — напоминаю начало разговора.
— Да плевать мне…
Снова идет в утиль. Не слышала его несколько месяцев и дальше слышать не хочу. Придется ему принять, что удобная дочь устала быть удобной и не собирается терпеливо глотать все, что что валится на ее голову.
Когда я поднимаю трубку в третий раз его голос звучит убийственно вежливо.
— Добрый день, Светлана.
— Здравствуйте, — хмыкаю, — чем обязана такой радости?
Его вежливости хватает только на то, чтобы поздороваться, потом снова срывается на рык:
— Кирилл звонил. Наехал так, что меня чуть инфаркт не хватил.
Надо же как Смолина разобрало. Значит, меня все-таки пощадил, а на папане отыгрался.
— Валидол под язык.
— Веселишься? — рявкает так, что у меня звенит в голове. Отодвигаю трубку и указательным пальцем мну ухо, — А мне вот не до смеха! Он думал, что я заодно с тобой! Что у нас с тобой сговор с целью сокрытия правды. А я даже не в курсе, что ты брюхатая.
— Как мило, — скупо улыбаюсь в ответ на папины добрые слова.
— Ты должна была сразу сказать! А не прятаться!
— Я не пряталась. Заглянул бы хоть разок в гости и сам бы увидел.
— Мне некогда по гостям шляться. Я работаю.
— А мне некогда вести пустые разговоры, — отвечаю в тон ему, — так что давай ближе к делу.
— Ты вернешься к Смолину!
Как вы надоели со своими возвратами.
— Нет.
— Это был не вопрос.
— Тем более нет.
— Ты разве не понимаешь, что мужики его уровня просто так биоматериалом не разбрасываются и свое не отдают? Вцепится, как бульдог. Что тогда делать будешь?
— Пока не знаю. Был бы у меня отец, способный защитить, я бы к нему за помощью обратилась, — выпускаю ядовитую шпильку, — но придется выплывать самой.
— Прекращай кобенится! Сказано вернешься, значит вернешься…иначе…
— Что иначе, пап?
— Иначе лишишься всего! В завещании тебя не будет!
— Меня там уже нет, — устало напоминаю отцу, — или забыл с каким удовольствием вычеркивал после развода?
Судя по скрипу зубов, точно забыл.
— Или будешь угрожать собственной дочери кровавой расправой?
— Херню не говори.
— Вот и ты завязывай не пойми что городить. Я от твоего Смолина в прошлый раз бежала, теряя тапки. Все понимаю, тебе на руку выгодный брак, укрепление связей, бизнес. Но снова окунаться в это не стану. Я хочу встретить нормального мужчину и жить нормальной жизнью.
— Да нормальный он! — припечатывает отец, — нормальнее многих! Это тебе мозгов не хватило, чтобы ужиться с ним под одной крышей и наладить контакт.
А вот это уже больно.
Он знал, что я старалась. Из кожи вон лезла, чтобы этот самый контакт наладить. И ласковой была, и понимающей, и заботливой. Он это видел. И то, как Кирилл убивал равнодушием, и то как рыдала, приходя домой, в надежде на поддержку, Все видел, но отправлял обратно, а теперь безжалостно бьет несправедливыми словами, не допуская даже мысли, что дело не во мне и в моих мозгах, а в том, что они изначально настроили Смолина на такое отношение, навязав ему обузу в моем лице. И сколько бы я ни билась, как бы не пыталась растопить стену льда, все это заранее было обречено на провал.
Стерпится – слюбится… Так любят говорить в народе? Увы, не наш вариант. Я не вытерпела, а он не полюбил. Вот и вся сказка.
— Все, пап. Закрываем тему.
— Закроем, когда я скажу. Ты сейчас же позвонишь ему, извинишься за свою выходку и сделаешь все, что он скажет.
