Преданная (СИ) - Мария Анатольевна Акулова
Общаться с ней было интересно.
Мне кажется, Майка — наша самая средняя — с ней сдружилась бы. Немного расслабила бы, Юля ей наоборот — серьезности добавила. Но это так. Ни о чем. Семья отдельно, работа отдельно.
А пока толкаю малыхе шоколадку.
— Не пробовала. Спасибо… Хотите я вам чай сделаю? — Юля смотрит на меня благодарными глазищами. Я вижу там такую преданность… Бля.
Что-то непонятное пробегается жаром по коже.
Стряхнуться по-собачьи хочется, но я просто смаргиваю.
— Себе сделай. А ко мне… — смотрю на часы на запястье. — Через час человек приедет. Салманов Айдар. Кофе нам принесешь, хорошо? — Девочка послушно кивает. — Спасибо.
Я испытываю искреннюю благодарность. Помню, как Денис кривился от «не юридических просьб». И делал через жопу — что юридические, что нет.
С Юлей не так. Во всём старается. Буду учить ее. Думаю об этом и не злюсь. Когда время не в пустую — тратить его не жалко.
Закрываю портфель. Снимаю с ее стола. Окидываю взглядом приемную. Может быть придумываю, но мне кажется, она тут навела порядок. Стало посвежее. Просторнее. Приятнее.
Почему? Да разве же не похуй?
Надеюсь просто, что сработаемся.
Улыбнувшись помощнице, разворачиваюсь и иду к двери. Открыв — шагаю внутрь. Не знаю, зачем, но мажу еще одним взглядом.
Ловлю ее настороженный, но Юля быстро упирается в шоколадку.
Красивые пальцы ложатся на клавиатуру. Печатает что-то. Спина ровная.
Списываю напряжение на то, что мы друг к другу еще не привыкли. Несколько общих бессонных ночей и пройдет.
Закрываю дверь. Беру пульт от кондиционера. Расстегиваю пиджак и жму на кнопку. Готовлю себя к приступу злости и что сейчас пойду пиздиться с Петровичем. Но… О чудо.
Слышу гул. Поднимаю руку. Ладонь дразнит дуновение прохладного ветерка.
Кайф.
Расправив легкие, кричу:
— Спасибо, Юля!
После чего через дверь пробивается сдавленный кашель. Улыбаюсь и качаю головой, сдерживая смех.
— Блять…
Да что ж ты такая пугливая, дурочка… Не бойся меня. Я добрый всегда.
Думаю и сам себе не верю. Улыбаюсь шире.
Ладно, почти всегда. Но к тебе быть злым оснований нет.
* * *
Сижу в своем охуеть важном судейском кресле и слежу, как по кабинету передвигается Салманов.
Айдар ведет рукой по раме картины, которая, в отличие от кресла, досталась мне по наследству. Стремная, как перечень ходок самого моего памятного рецидивиста-пидараса, получившего в итоге свое законное пожизненное.
Отодвигает. Заглядывает.
А я думаю: Юля же сняла ее. Почему снова здесь? На вопрос сам же себе отвечаю: наверное, Петрович вернул, когда инспектировал кондей.
Этот старый хрыч — самый тошнотный из блюстителей традиций институции. Жаль, что в числе традиций: безвкусица, бюрократизм в худших своих проявлениях, договорняки и склонность лебезить и возвышаться.
Хотя и я не святой, но это — другая история. А пока у меня вверх взлетают брови, но спрашивать ничего не спешу.
Друг оставляет в покое картину, идет по диагонали к моему столу. Ведет пальцами под столешницей. Смотрит безразлично на мой вопросительный ебаль… Лицо мое.
После стола Айдар подходит к окну, я провожаю его взглядом, повернув голову.
Он недолго смотрит вниз колодца внутреннего дворика.
Потом на меня. Я открываю ящик и достаю пачку сигарет. Кривится и коротко мотает головой. А вот я могу себе позволить.
— Окно открой.
Прошу, поджигая сигарету под щелчки ручки не самого нового окна. Затягиваюсь и выпускаю дым над головой.
Жизнь по четкому регламенту, посвященность м-м-м… «высшей миссии» и бесконечное чувство долга, на самом деле, жутко утомляют.
Не скажу, что не вывожу, но иногда хочется послать все и сорваться.
Хочется, но некогда. Мой максимум — сигареты, алкоголь, секс, сон. Всё дозировано.
Жизнь сейчас сильно отличается от той, которую я вел в свои двадцать. Хотя это и понятно. Тупо было бы дожить до тридцати и не сменить приоритеты.
Мой — власть. И крошка справедливости.
— В твоем окружении крыса, Тарнавский.
Айдар в итоге тоже тянется за сигаретой, забирает у меня зажигалку. Дает возможность переварить информацию.
Нельзя сказать, что я в шоке. Соглашаясь на кресло судьи, понимал, что впереди много дерьма, но вляпаться не планировал.
Но и под сомнение слова Айдара ставить особого повода нет.
Твою работу высоко оценили, Слав. Ваша ебаная честь.
— Откуда знаешь? — Спрашиваю у Айдара, хотя по взгляду и так ясно: из надежных источников.
Слежу, как друг выдыхает дым в окно, и начинаю мозговать…
— Подумай, кто это может быть, Слав. Не исключай никого.
Киваю.
Делаю новую затяжку. Выпускаю дым, подняв голову.
Сглатываю, кадык дергается. Взгляд слетает к двери.
После трех дробных ударов она медленно открывается.
В кабинет мышкой юркает моя новая помощница. Милая девушка Юля.
Она держит в руках поднос с кофе и идет к столу, потупив глаза.
Салманов сканирует ее взглядом, а я начинаю вспоминать, как так получилось, что я ее взял…
Крыса-то кто, Слав? Думай, кто крыса.
* * *
Салманов давно ушел. Я, в принципе, тоже пересиживаю. Только не из-за горящих сроков или других незавершенных дел, а потому что к креслу приковала апатия.
Такое случается со мной редко, но сегодня пришибло.
На столе — надпитый кофе. Можно было бы давно позвать Юлю. Она забрала бы. Я бы ей улыбнулся и домой отпустил. Но нет.
Помощница все еще в соседнем кабинете. Стенка между нами тонкая. Иногда даже как вздыхает слышу.
Только че ж ты вздыхаешь, агент 007?
На экране ноутбука у меня открыта ведомость их курса.
Сам не знаю, зачем, но скольжу пальцами по тачпаду, обводя курсором сначала Березину Юлию Александровну, а потом опуская вниз на еще одну. Смолину Елизавету Руслановну.
Это, конечно, не очевидно. Не прийди ко мне Салманов — долго не узнал бы. Но спасибо другу.
Я помню, как Смолина пересиживала мои скучные пары на плече Березиной. Подруги. Только в жизни не подумал бы, что моя Юля…
Получается, придумал себе «Юлю». Уже не впервые.
Злость, если честно, сильнее, чем малолетка того стоит. Стараюсь гасить.
Интересно, она это по большой дружбе или за большие деньги? Или за маленькие? Или по глупости?
И в чем состоит задача моей крыски?
Смолин — черт. Я знаю его давно. Ко мне в рассмотрение попало важное для него и его бизнес-партнеров дело. Они сходу пришли договариваться. Я не сказал ни да, ни нет. Не потому, что принципиальный, а потому что гниды мне эти не нравятся. Некоторых нужно проучить.
А они, видимо, думают, что проучить нужно меня.
Пальцы
