Бывшие. Я тебя отпускаю (СИ) - Черничная Даша

— Знаю я, ма, — вздыхает. — Исправлюсь. И спасибо за телефон. И за все остальное тоже спасибо, мам.

— Давай, сынок, я в тебя верю.

— Придешь завтра на матч?

— Обязательно!

Ужинаем, обсуждая предстоящее событие. Камень падает с души. Перед сном Сашка заглядывает на кухню, где я рассматриваю референсы для выставки. Полностью погруженная в работу, я не ожидаю подвоха.

— Никита знает моего отца, да?

Распахиваю глаза, глядя на сына. Соврать? Сказать правду? Что ответить? Это уже не двухлетний мальчик, которому можно рассказать историю о доблестном герое или космонавте.

— В некотором роде, — отвечаю уклончиво.

— Ясно.

— Иди спи, сынок. Поздно уже.

Кивает и уходит, а я еще долго сижу на кухне и пытаюсь собраться с мыслями.

Весь следующий день я пожираю себя изнутри. Правда. Эта долбаная правда. Имеет ли она право на существование? Должен ли сын знать отца, назвавшего его ошибкой? Имеет ли право этот «отец» на шанс реабилитироваться?

За матчем сына слежу внимательно, как всегда болея всем сердцем. Сашка выдает хорошие показатели, но пару раз лажает из-за спешки.

Тренер хвалит его, говорит, это отчасти потому, что команда еще притирается к новому игроку. Дает хорошие прогнозы. Так что, возможно, в следующем году нам все-таки выделят бюджетное место.

— Предлагаю это отметить! — восклицаю торжественно.

— Торт или бар? — Сашка играет бровями.

— Наглец! — смеясь, притягиваю его к себе за плечи.

Гуляем по вечернему городу.

— Давай зайдем в эту кофейню? — спрашивает Алекс. — О, смотри, тут и Никита!

Смотрю в панорамное окно. Фадеев сидит за столиком с какой-то брюнеткой и мило воркует. Ну что ж больно-то так, а?

Твой сын, Фадеев, только что отлично отыграл в команде. У него прекрасные успехи в школе. Он веселый, очень контактный. А еще Сашка чудесно играет на гитаре. Ту самую песню, которую пел мне ты. Помнишь?

Нет, конечно, нет. Ты не помнишь. Ты вычеркнул все, что было связано со мной, из своего прошлого.

Вот и иди, Никита, на все четыре стороны.

Без моего сына.

— Зайдем в другое место, — уверенно утягиваю удивленного, но не сопротивляющегося сына дальше.

Он оборачивается несколько раз, но вопросов не задает. И не надо, сынок. Потому что как ответить на них, я не знаю.

Глава 20

Инга

— Бабуль, я всего на пару дней, не переживай.

Матильда Адамовна попивает кофе с коньяком и зыркает на меня оценивающе:

— С кем едешь?

— С Веремеенко, — отвечаю как можно беспечнее.

— Со своим работодателем? — выгибает бровь. — Будь аккуратна с ним. Не нравится он мне.

Застегиваю небольшую дорожную сумку и бросаю ее на пол.

— Ты знакома с ним? Нет? Откуда тогда вот это «нравится-не нравится»?

— Считай это чутьем человека, прожившего жизнь. Я стара, как черепаха, и мудра не по годам. Много видела таких «благодетелей».

— Ясно, ага, — присаживаюсь перед ней на корточки и беру ее руки в свои: — Бабуль, мне больше тридцати, Степан тоже взрослый, обеспеченный мужик. Нравлюсь я ему, и что? Может, оно и к лучшему. Разгляжу в нем что-то на выходных. Сашка растет, ему мужское внимание не помешает.

— И ты наивно полагаешь, что залетный олигарх — лучший кандидат на эту должность? — выгибает седую бровь.

— Как знать.

— Чушь!

— Бабуль! Ладно, все. Нет смысла в ссоре. Присмотри за Сашкой, я вернусь завтра.

Степан заезжает за мной к условленному времени на огромном внедорожнике. Галантно открывает дверь, помогая сесть. Всю дорогу я чувствую себя как на иголках.

— Ты сегодня красивая, Инга.

— Спасибо, — в горле пересыхает.

— Хотя ты всегда красивая, — бросает на меня многозначительный взгляд.

— Спасибо, — повторяю попугайчиком.

— Знаешь, у меня было много разных женщин. Постарше и совсем молодых. Натуральных и накачанных силиконом. Умных и глупых, как пробка. Но такая, как ты, встретилась мне впервые.

Сжимаю кулак на коленке, и Веремеенко кладет свою руку поверх моей. Сглатываю. По спине начинает течь холодный пот.

— Какая — такая?

— Породистая, гордая, статная. Женственная, мудрая. Я слышал, у тебя финансовые трудности?

Они в прошлом, вообще-то. Но дело не в этом.

— Откуда вы знаете?

— Это совершенно неважно. И я готов тебе помочь с деньгами.

— Взамен на?..

Степан перекладывает руку на мое колено и слегка сжимает его. Потом ведет ее немного выше.

— На твою благосклонность, конечно же.

Сжимаю зубы. Сердце грохочет в груди, перебивая шум дороги и радио. Перехватываю руку Веремеенко и отлепляю от себя.

— У меня есть мужчина, Степан. И ему все это не придется по душе.

Нагло вру. Но что придумать, я не знаю. Когда вопрос становится вот так, хочется лишь одного — сбежать. Я ошибочно полагала, что с Веремеенко может что-то получиться. Он мне никогда не нравился, а сейчас и подавно. Играть с ним нельзя, надо сразу расставить все по своим местам. Права была бабуля.

— Брось, — Степан отмахивается. — Тем более мы можем сделать все так, чтобы никто не узнал.

— Перестаньте, Степан. Вы унижаете меня.

— Чем? Тем, что хочу тебе помочь? — искренне удивляется. — Ты не думай. Я не садист какой-нибудь. Просто ты красивая женщина, и я, как мужчина, хочу тебя.

Ледяные руки начинают трястись.

— И вместо того, чтобы начать ухаживать за мной, вы предлагаете деньги за секс?

— Просто я деловой человек, Инга. У меня мало времени. Я не могу себе позволить тратить драгоценные часы на ухаживания. Мне нужно здесь и сейчас.

— Тогда я вынуждена повторить: у меня есть мужчина.

— Что-то я не видел никаких мужчин в твоем окружении, — усмехается.

— Давай, дорогая, размораживайся. Будь поласковей и узнаешь, каким я могу быть заботливым и щедрым. Деваться тебе некуда, - Веремеенко произносит это пошло пробежавшись взглядом по моему телу.

Сцепляю зубы и остаток дороги молчу. Сто раз успеваю пожалеть о том, что согласилась на все это. Обдумываю, как можно показать Степану, что я не одна. Ну нет у меня на примете никого из парней.

Когда приезжаем к коттеджу друзей Веремеенко, уровень напряжения у меня критичен. Я в шаге от того, чтобы сбежать. Пешком уйти через лес.

Внутри куча людей, я не сразу фокусирую на всех них внимание. Взгляд лишь выцепляет знакомую фигуру Ромки, с которым я ходила тогда на вечер.

Мне надо спастись, и я совершаю абсолютно необдуманный поступок.

С криком: «Ромочка!» подбегаю к нему и вешаюсь на шею.

Не сразу замечаю Никиту, сидящего в углу на кресле. Он закинул ногу на колено и следит за мной ледяным уничижительным взглядом.

Черт.

— Ты ебнулась? — шепчет на ухо Рома.

— Пожалуйста-пожалуйста! Подыграй мне! Я ошиблась, когда согласилась сюда приехать с этим человеком. Он страшный, Ром. Умоляю тебя, как друга! Спаси меня! — молю.

— Тоже мне подруга, — хмыкает. — У меня тут жена вообще-то, приревнует!

— Я ей обязательно все объясню! Просто постой так пару секунд.

Смеюсь наигранно, зыркаю на Степана: увидел, нет? Потом на Никиту, которого явно бомбит от происходящего.

— Ты нахера Никите душу рвешь? Некрасиво.

— Он переживет, поверь. Знаешь, что стало с моей душой после него?

— Судя по тому, что ты делаешь, нет у тебя души, Разина!

— Вот именно! — кидаю со злостью. — Так что все просто. Он. Переживет! Ясно?! И вообще — я все это не ради него делаю. Много чести.

Глава 21

Никита

На вечеринке у Волкова я нажираюсь в хламину. Остро ощущается собственное одиночество, потому что все вокруг по парам. У всех любовь-морковь. Даже моя помощница Аделия, к которой я не так давно подкатывал, — и та облизывается на мужа.

У нас бы с ней все равно не получилось. Она хорошая девушка, но видно, что не моя.

А моя девушка отжигает с дядями постарше. Видел я ее тут недавно в ресторане с мордоворотом одним. Свалил еще до того, как она меня заметила.