На один раз - Елена Лабрус
Стоя за тонким тюлем, со второго этажа Саша не видела её лица. Губы в кроваво-красной помаде. Что-то белое кожаное, в которое женщина была одета. Что-то блестящее, сверкающее на её слишком длинных красных ногтях. Рыжие волосы.
Саша невольно посмотрела на свои руки — её аккуратный короткий маникюр был продиктован потребностью много и долго печатать. Цокать целый день по клавиатуре стилетами вместо пальцев не представлялось ей возможным. Она сжала руки, спрятав внутрь кулаков большие пальцы, и пошла работать. С настроением, что можно было бы описать двумя словами: ниже плинтуса.
Чёртов Давид Гросс! Он был от Алекс за единственной стеной, в кабинете отца, но ещё никогда не был далёк настолько.
— Иди ты к чёрту! — сказала она, развернув к себе бумаги, что несла из архива, когда наткнулась на Крысиного короля. Ни разу за эти несколько недель она не назвала его так, даже мысленно, но сегодня вспомнила. — Давай, заканчивай разговор и иди к своей Крысиной королеве.
Это ведь та самая рыжеволосая дама, что Алекс встретила, уходя из офиса Давида Гросса? Может, он правда её нашёл, ту единственную, что так долго искал. Ведь именно так он сказал журналистам пару недель назад.
Алекс даже не поленилась, нашла запись — репортаж с открытия очередного завода, где его и атаковали журналисты.
— Давид, в прошлом месяце вы обмолвились, что посвящаете досрочное начало работы завода девушке, а, значит, не имеете права не сдержать слово. Она ваша избранница? Девушка существует? Означает ли это, что скоро можно будет ждать объявление о помолвке?
— Это означает, что она меня вдохновляет, — улыбнулся Гросс. — Именно так я и сказал. И да, она существует. Но говорить о чём-то большем, — он пожал плечами. — Я думаю об этом.
— Он думает, — хмыкнула Саша и остановила запись.
К сожалению, видео, где «он обмолвился» ей найти так и не удалось. То ли из сети его удалили, то ли видео и не было, и Гросс обмолвился не на камеру. Да и хрен с ним!
И вообще, хватит его ревновать.
Глава 19
Саша открыла папку, но как ни старалась, сосредоточиться на работе не могла — она физически ощущала присутствие Давида Гросса. Через стену чувствовала запах его одеколона, кожи, волос. Она чувствовала себя антенной, настроенной за единственную волну — и источник сигнала сейчас был так близко, что ничто не могло создать помехи.
Она прошлась по кабинету, стараясь не прислушиваться и не коситься в окно. Размяла затёкшие плечи. Включила кофеварку. Конечно, она могла бы просить варить кофе секретаря, но ей было проще самой, особенно вечером, когда секретари уже уходили по домам, а она ещё работала.
Прислонившись к стене и задрав голову к потолку, она рассматривала потускневший от времени хрусталь в старинной люстре, что, видимо, висела в особняке с тех времён, когда здесь устраивались балы и светские приёмы. Страстные романы, жаркие дуэли, конные прогулки, тайны, интриги, шампанское рекой, бравые гусары приглашают на танец юных красавиц… Она так замечталась под шипение кофемашины, представляя себя в летящем платье на балу, что вздрогнула и ударилась затылком, когда вдруг услышала:
— Ты знаешь, что эта золочёная люстра вовсе не бронзовая, как кажется?
— Что? — скривилась Саша и потёрла затылок. — А какая?
— Прости, что напугал, — закрыл дверь Давид Гросс. — Она из гипса и папье-маше. Иначе её вес не выдержали бы фальшь-балки. А так в ней не больше, чем в балерине. Килограммов пятьдесят. Хотя ты, наверное, весишь ещё меньше.
— Откуда ты всё это знаешь? — удивилась Алекс.
Давид пожал плечами.
— Просто знаю. Наверное, это моё хобби. Должен же я отвлекаться на что-то от работы. Вот и отвлекаюсь на всякую ерунду. А чем увлекаешься ты?
— Да тоже, всякой, — она дёрнула плечами, — ерундой. В основном читаю. Непопулярное. Классику. Малоизвестных авторов.
Саша ждала какой-нибудь колкости, очередной издёвки, но Давид смотрел на неё с интересом.
— Угостишь меня кофе? — потянул он носом.
Его словно подменили за те — Саша глянула на часы — двадцать минут, что они не виделись.
— Я не знаю, какой ты любишь, — смутилась она. Непривычная роль хозяйки пусть всего лишь кабинета показалась ей слишком сложной.
— Угадай, — небрежно бросил Давид пальто на спинку стула для посетителей, а сам подошёл к старинному креслу.
Саше оно казалось большим, даже огромным, пока в него не сел Давид Гросс.
Гадать она и не думала. Просто налила одну из двух порций, что готовила себе, в тонкую фарфоровую чашку, как и всё в этом кабинете, с налётом старины.
— Такое же, как я?
Давиду она поставила чашку на ломберный столик между ними, а со своей села напротив.
— Угадала, — усмехнулся Гросс. Он поднял чашку, что казалась игрушечной в его пальцах. Вдохнул запах. — Наверное, если бы у меня была возможность, я бы выучился на какого-нибудь историка или искусствоведа, но получить экономическое образование показалось мне практичнее. — Он сделал глоток, покатал на языке, посмаковал, проведя языком по зубам. Вынес вердикт: — Вкусно. А чем бы ты хотела заняться, если бы не пришлось вникать в семейный бизнес?
— Не знаю, — пожала она плечами. — Может, начала бы писать книгу, — ответила Алекс и смутилась.
Чёрт! Какая книга! Что она может сказать этому миру, если в её жизни была лишь одна история, да и та сидит перед ней. Она сжалась, ожидая насмешек, но Гросс опять удивил.
— Я бы почитал, — сказал он и снова пригубил кофе. — Подаришь?
Саша представила в его руках томик «Алекс Квятковская: история моей жизни», и что она могла бы написать о нём на страницах книги и едва сдержалась, чтобы не закрыть лицо рукой.
Она не ответила. Это было невежливо, и беседа словно иссякла.
Они долго молчали. А потом Давид посмотрел на Алекс поверх чашки.
— Ничего не хочешь мне сказать?
— Я? — удивилась Саша.
— Ты, — кивнул Давид.
— Н-нет, — запнулась она, судорожно соображая, чего он ждёт. И что за странные вопросы?
— Угу, — кивнул он. Допил кофе. Отставил чашку. Сверля её глазами, повторил: — Значит, нет? Подумай хорошо.
У неё, конечно, было что ему сказать. Но вряд ли Давид Гросс пришёл узнать о её чувствах.
— Нет, — уверенно ответила она.
— Ну, как скажешь. — Он положил на прикрытый стеклом батик с изображением охапки полевых цветов визитку. — Если вдруг что-то вспомнишь.
На чёрной картонке золотыми буквами был написан только телефон и имя
