Полюбить Рождество (СИ) - Богданова Елена

Она протянула мне бутылку свежего пива, а потом начала расставлять тарелки.

— Пожарный-доброволец, тайный филантроп, фотокорреспондент…

Аня поставила передо мной тарелку, и до меня дошло чем это так вкусно пахло. Мясо по-французски!

— Впечатляющее резюме, гражданин Демьянов.

— Да, но в него не входит талант готовить ризотто с мясом по-французски. — я вдохнул аромат еды и довольно зажмурился. — Когда ты успела?

Аня рассмеялась в ответ, но я-то увидел, как её щёки полыхнули огнём.

— Я стала профессионалом, когда поняла, что не смогу посвящать готовке больше двух часов. Возможно, мои блюда не такие вкусные, как те, что ты пробовал, но ничего, переживёшь.

Я набил полный рот и застонал. Едва язык не проглотил вместе с мясом, так вкусно до этого готовила только мама…

— Как же вкусно. — кинул взгляд на Аню. — Твоё ничуть не хуже, чем те, что я ел.

Аня потянулась ко мне через стол и похлопала по щеке, как маленького ребёнка.

— О, бедный, наивный Ник. — улыбнулась она мне. — Я очень ценю твою неопытность.

Я фыркнул, но отвечать не стал.

Её прикосновение обожгло кожу. И я ничего не мог с этим поделать, тем более что-то ответить. Потому что боялся, что тогда в нашем общении снова возникнет неловкость. А мне так не хотелось нагнетать обстановку. Вдохнул поглубже и продолжил поглащать еду. Это какой-то особый вид удовольствия есть то, что она приготовила.

— Уверена, твой отец будет рад, что ты побудешь дома пару недель. — проговорила Аня, нарушая тишину.

— Угу. — кивнул я и, прожевав, добавил: — Но только не пару.

— Нет? Но он сказал… — Она запнулась, поймав мой вопросительный взгляд, и снова зарделась. — Он обожает говорить о тебе.

— Правда? — ухмыляюсь, но не пытаюсь скрыть своего любопытства. — И как часто?

— Каждый раз, когда я захожу к нему в гости.

Что-то такое она уже говорила. Да-а. Мой отец и Анчоус… Я молча перевариваю эту информацию, прожёвывая еду и запивая пивом.

— Знаю, мы уже говорили об этом, — выдаю я, стараясь быть спокойным. — Но твоя дружба с моим отцом кажется мне дикостью.

Аня тихо рассмеялась и пересела ко мне поближе. Она передвинула свою тарелку, но к еде не притронулась, а начала водить вилкой по рису, перемешивая его снова и снова.

— Я тоже раньше так думала. — проговаривает она взволнованно. — И Дима. И мои родители.

— Возможно, они боялись, что он женится на тебе. А что? — спросил я, встретив её печальный взгляд. — Такое случалось. И случится снова.

— Ник, он одинок, — подчеркнуто заявила Аня и крайне осторожно переводит дыхание. — Твоя мать умерла, когда тебе было четыре года. Ты можешь представить одиночество, которое появляется, когда ты теряешь любовь всей своей жизни и приходится самому растить маленького ребёнка?

— Это одиночество не имеет ничего общего со смертью матери. — выдаю я резче, чем мне хотелось бы.

— Конечно, имеет. — возражает Аня на повышенных тонах, но тут же тихо добавляет: — Любовь твоего отца к твоей матери…

— Сделала его слабым, — с горечью перебил я её. — Она изменяла ему, а он простил её. Хотя она причинила ему столько страданий. Вот когда он почувствовал себя по-настоящему одиноким.

Я вытер рукой губы и положил ладонь на стол. Хотя мне до скрежета в зубах хотелось сжать руки в кулаки. Раньше я убеждал себя, что время лечит, и я буду спокойнее реагировать на подобные разговоры, но мне не легче…

— А потом она умерла, и он начал прыгать из одних отношений в другие. И одиночество тут ни при чём. Он просто убегает от слабости. От матери. От памяти о ней.

Когда она не ответила, я глянул на неё и поморщился, увидев выражение её лица — растерянность…

— Ты ничего не знала.

Аня медленно покачала головой.

— Прости, я думал…

— Не надо, — остановила она меня. — Тебе не за что извиняться.

— Я думал… Вы ведь друзья с ним… Или Димон мог сказать… — Я не понимаю, что говорить и почему чувствую себя виноватым.

— Дима никогда бы не сказал мне, — после короткой паузы, проговорила Аня. — Он не стал бы рисковать твоим доверием. А твой отец… — Она снова помедлила и, прокашлявшись, продолжила: — Я подружилась с ним, потому что мне не хотелось обсуждать определенные вещи. Например, то, что меня бросил жених в день свадьбы. Или каким запутанным все стало потом. Твой отец никогда не лез мне в душу. Да, мои родители тоже ни о чем не спрашивали. Но молчание Кирилла Анатольевича не сопровождалось ожиданиями. Он не… Он не ждал, что я буду притворяться, будто со мной всё хорошо, когда всё было с точностью наоборот.

— В отличие от твоих родственников?

— Для всех нас так было лучше, когда я делала вид, что всё в порядке. Тогда они могли дальше заниматься своими делами, а я могла… дальше разбираться с произошедшим. — Её лицо помрачнело, но она продолжила: — И хотя твой отец ни о чем меня не спрашивал, он был достаточно открыт, чтобы отвечать на вопросы. Несмотря на то, что некоторые из них были некорректными.

— И о чём же ты спрашивала его? — с громко бьющимся сердцем поинтересовался я.

— Как он справлялся с неудавшимися отношениями. С чувством безысходности… — она развела руками, и я понял, что она говорит о себе. — Он сказал, что просто нужно двигаться вперед. Не жить прошлым. Вот и всё.

Да, мать вашу… Вечер откровений… Я ничего не ответил, пытаясь переварить услышанное.

— Мне кажется, — медленно добавила Аня. — Для твоего отца продолжать двигаться вперед значило делать вид, будто твоя мать не… — Она немного поколебалась, прежде чем произнести последующие слова: — изменяла ему. Прости.

— Не стоит извиняться. — толкаю глухо, утыкаясь взглядом в тарелку. — В этом есть смысл.

Дальше мы продолжили есть в полной тишине. Только я больше не ощущал вкуса еды. Почему все наши разговоры опустошают меня? Почему мы каждый раз возвращаемся в прошлое? Потому что, видя Аню, я вновь возвращаюсь на пять лет назад?

Немного погодя я поднялся из-за стола и пошёл к раковине, чтобы помыть свою тарелку. В глубине души я понимаю, что мои обиды на отца не обоснованы. Где-то в них затаилась злость, которая появилась после смерти матери. После того как я осознал, что она сделала, и отец подтвердил мои догадки.

Ведь тогда я не мог сердиться на свою мать. Моя жизнь не изменилась после того, как я увидел её с другим мужчиной. И родители продолжали вести себя так, словно ничего не случилось. Но после её смерти всё стало по-другому. И я уже не мог винить её за это. Её не было. Но мог винить отца.

Потому что, всё, что я видел, взрослея, — это непрекращающийся поток женщин в жизни отца. Некоторые из них задерживались чуть дольше. Некоторые были чуть добрее остальных. Понятное дело, те, которые были добрее, и задерживались.

Но разве ему, как отцу, не следовало оградить своего ребёнка от отсутствия стабильности? От последствий, которые я теперь наблюдаю в собственной жизни? Или мне хотелось, чтобы отец защитил меня от того, что наделала мать? Может, на мои взгляды по поводу отношений повлияли поступки обоих родителей? Я подсознательно боюсь, что меня предадут и бегу… Неужели я такой же слабак?

— Ник? — тихий голос Ани, вырвал меня из мыслей. — Ты в порядке?

— Угу. — соврал я.

Аня стояла рядом и молча всматривалась в мое лицо, отчего я начал нервничать. Но потом она шагнула ко мне, обняла за талию и положила голову мне на грудь. Хватает одного его запаха, тепла и в эту же секунду вся моя внутренняя борьба прекратилась. Словно тело Ани в моих объятиях стало посредником при заключении своеобразного мирного договора с мыслями и чувствами. И то, что было разбито, снова стало одним целым.

Что-то теплое скреблось в груди, стоило мне крепче сжать её в своих объятиях. Такая маленькая, нежная, хрупкая в моих объятиях.

Как тут удержаться и не присвоить, и никуда не отпускать? Я не смог убежать от неё. Никогда не был в состоянии сделать это.