Обвиняемый - Рин Шер
— Никто другой меня не наймет.
— Ну, ты должен был, блядь, подумать об этом раньше, не так ли? — Рявкает он.
Я сжимаю челюсти так сильно, что это причиняет боль. Я удивлен, что к этому моменту я еще не полностью отшлифовал свои коренные зубы. Это одно и то же дерьмо, которое он говорит каждый раз, когда я прихожу сюда. Мне лучше просто держать рот на замке.
Мне продолжают задавать дурацкие гребаные вопросы, пока он не получает всю необходимую информацию, и моя голова раскалывается от основания черепа от головной боли напряжения.
— Значит, тебе все еще нужно приходить ежемесячно, пока…
— Я знаю.
— Шестимесячная отметка. А потом мы все пересмотрим, — продолжает он, как будто я ничего не говорил, и как будто он не говорил мне одну и ту же чертову вещь каждый раз, когда я приходил. — Хорошо, а теперь убирайся отсюда на хрен.
Здесь нет никаких проблем. Я поднимаюсь на ноги и выхожу из крошечного помещения, которое мой надзиратель по условно-досрочному освобождению называет кабинетом, не потрудившись попрощаться. Я ничего так не хочу, как покончить с этим дерьмом.
Как только я добираюсь до своего грузовика, я достаю салфетку и открываю дверцу. На этот раз все выглядело нормально, но я никогда не могу быть слишком уверен в том, что находится под ручкой, и у меня нет времени проверять.
Я запрыгиваю в машину и тащу задницу в направлении рыбного рынка. Я должен был остановиться там перед встречей, но одна из моих шин снова спустила.
После первых двух случаев, когда это произошло за последние пару месяцев, и после проверки камер, я понял, что я не просто купил кучу дерьмовых шин, а скорее приветственный комитет этого города все еще приветствовал меня, разрезая мои шины.
К счастью, в прошлом месяце я купил несколько дополнительных по дешевке и смог сразу же их поменять. Но задержка означала, что холодильнику с рыбой и льдом в кузове моего грузовика пришлось простоять дольше, чем я хотел. Рыба будет в порядке, но Тинг всегда раздражается, если я опаздываю.
Я надеваю кепку, а затем несу тяжелый холодильник по проходам туда, где обычно сидит мой парень. Если люди говорят и указывают на меня по пути, я не слышу этого на этом огромном рынке. Многие из этих людей даже не из того же города, что и я, но новости распространяются повсюду, особенно о таких людях, как я.
Быстро оглядевшись, я ставлю холодильник за его столиками и открываю его. Никаких приветствий, мы не друзья, он просто наклоняется и достает одного из полосатых лавраков, тщательно осматривая его.
— Я даю тебе четыре доллара за фунт.
— Четыре доллара? Ну же, Тинг. Ты меня убиваешь.
Большие коммерческие суда могут привозить тонны рыбы. Рыбак-одиночка, на самом деле, рыбак — это немного натянуто, не имея всего необходимого снаряжения, каждый раз приносит только пару рыб, и на этот раз это после нескольких дней рыбалки.
— Ты берешь или уходишь.
Расстроенный, я провожу рукой по лицу. — Прекрасно, хорошо.
Прямо сейчас у меня точно нет других вариантов. Тинг относит рыбу, которую я принес на весы, подсчитывает общее количество, затем выписывает мне чек.
— Спасибо, — бормочу я, поднимая холодильник, в котором теперь только лед и вода, готовый снова отправиться домой.
Когда он в хорошем настроении, он предлагает целых восемь долларов за фунт. Половина из этого мне не получить, но мне придется с этим смириться.
У меня прекрасный вид на причал и мою лодку, когда я подъезжаю к своему дому и паркуюсь на подъездной дорожке. И тут же я снова чувствую себя дерьмово. Хотя, по общему признанию, я чувствовал себя дерьмово с тех пор, как был мудаком и бросил Реми на причале, сбежав сразу после того, как она чуть не утонула.
Да, я помню ее имя с тех пор, как она впервые назвала его мне в магазине. Это был первый раз, когда кто-то был добр ко мне за многие годы. Очевидно, она еще не слышала обо мне. Но, конечно, я был придурком по отношению к ней. Это был только вопрос времени, когда все в городе расскажут ей обо мне, так что не было смысла быть милым в ответ.
В любом случае, нет смысла пытаться завести здесь друзей. Они все составили обо мне свое мнение. И даже если бы я действительно завел друзей, они бы все равно просто отвалились, когда я бы больше всего в них нуждался.
Находиться рядом с привлекательной женщиной — всё равно, что специально напрашиваться на неприятности, особенно с такой привлекательной женщиной, как Реми. Я помню, каково было вчера прижимать ее мокрое тело к своему. Я вспомнил, как прошлой ночью в душе взял свой член в руку, а потом снова сделал это лежа в постели. Очевидно, я больной ублюдок, если у меня встает при воспоминании о прикосновении ее кожи, когда я спасал ее. Это неправильное поведение.
Вскоре после всех этих мыслей я также вспоминаю тот факт, что она вторглась на мою территорию, и все те вопросы, которые она задавала мне, как будто у нее было на это какое-то гребаное право. А потом я снова злюсь.
Тем не менее, это не мешает мне чувствовать себя дерьмово из-за всего этого, тяжесть моих действий давит мне на грудь, и по какой-то причине я хотел бы знать, что с ней все в порядке. И это просто бесит меня еще больше.
Открывая дверь своего грузовика, я отталкиваю все эти мысли вместе с ней и крадусь в свой дом, чтобы найти немного обезболивающего. У меня раскалывается голова, и мне действительно стоит сегодня вечером снова отправиться рыбачить на лодке.
Я проглатываю пару таблеток и стою у кухонной стойки, оглядывая комнату. Моя квартира маленькая и обставлена в минималистичном стиле. Но это все, что мне нужно. Один диван, одно кресло, журнальный столик и маленький круглый стол с двумя стульями — все это находится в одной комнате рядом с кухней. А еще есть отдельная спальня и ванная комната.
Чувствуя голод, я решаю поискать в не слишком переполненном шкафу что-нибудь съестное, останавливаясь на хлопьях, когда больше ничего не вижу. Насыпав немного в миску, я направляюсь к холодильнику за молоком, но натыкаюсь на почти пустую упаковку. Недостаточно для моих хлопьев.
— Это просто здорово, — бормочу я.
Вчера я сказал себе, что съем их немного сегодня, и теперь я плачу за это. Звук, с которым
