Трофей для хоккеиста (СИ) - Градцева Анастасия

– Такая… тугая, – сквозь зубы выдыхает он. – Давай. Пусти.

Я вздрагиваю и коротко, часто дышу, расслабляясь и привыкая к его ощущению внутри себя. Момент, когда мое тело покоряется его вторжению, Влад чувствует до удивительно точно. Его ладони тут же ложатся под мои ягодицы, и он с легкостью поднимает меня, как будто я вешу не больше хоккейной клюшки. Я упираюсь лопатками в стену и отпускаю контроль, полностью доверяя себя его рукам. Знаю, что удержит. Знаю это так же точно, как свое имя.

Его руки приподнимают меня, а потом снова опускают, насаживая на член еще глубже, и это вдруг взрывается таким фейерверком ощущений внутри, что я не удерживаюсь от вскрика.

– Больно?

– Нет… хо…ох…хорошо….

– Тогда держись.

Влад трахает меня на весу, вонзаясь с четко выверенной силой – чтобы доставить удовольствие, но не причинить боль. Наши тела подходят друг другу идеально, как будто меня делали под него – по спецзаказу. Его запах, терпкий, теплый, вкусный, заменяет мне воздух, соленые капли его пота падают мне на лицо, я слизываю их и пью раскаленное дыхание с его губ.

Это так остро, так сладко и так невыносимо, что нас не хватает надолго. Он вздрагивает всем своим сильным телом, рычит мне в рот, и его хриплый, почти мучительный стон становится спусковым крючком для моего удовольствия. Я кончаю так ярко, что перед глазами все темнеет, и вцепляюсь зубами в гладкое смуглое плечо Влада, чтобы не распугать всех своими криками.

Он бережно опускает меня на пол, прижимает к себе, и мы стоим, тяжело дыша и глядя друг на друга с таким непомерным удивлением, как будто до нас секса в мире не существовало и это мы только что его открыли.

Глава 10. Второй раунд

По закону подлости вот такая эйфория после прекрасного секса должна смениться обоюдной неловкостью, когда все смущаются, опускают глаза и пытаются поскорее разбежаться. Но в нашем случае неловкость просто не успевает прийти, потому что едва я начинаю судорожно думать о том, как бы мне сейчас поизящнее поднять с пола трусы и надеть их, как Багров шумно вздыхает, облапывает меня со всех сторон и, подхватив на руки, тащит под душ.

А потом без всякого предупреждения включает воду, которая теплым потоком обрушивается на нас откуда-то сверху, и я моментом промокаю вся. От волос до зеленых носочков. Хорошо, что, кроме носочков, на мне больше ничего нет.

– Ааааа! Что ты делаешь? – воплю я, отфыркиваясь от летящих в лицо брызг, а потом яростно сдираю с ног мокрые, сразу ставшие противными носки и швыряю их куда-то в угол.

– Подумал, что ты замерзла, – спокойно объясняет Влад, с интересом глядя на мои метания.

– Почему?

– У тебя руки были холодными.

– У меня всегда руки холодные, – ворчу я, убирая с лица мокрые, липнущие к коже пряди волос. – Слабая терморегуляция.

– Ты просто очень тоненькая, – внезапно говорит Влад, прижимая меня к себе и удивленно рассматривая мою руку, которая в его лапах и правда кажется невероятно узкой, хрупкой и бледной, как будто это не моя привычная ладошка с обломанным ногтем на мизинце, а рука какой-то аристократки. Принцессы крови, как минимум.

И это… приятное чувство.

Но еще приятнее становится, когда Влад властно обхватывает ладонями мое лицо, наклоняется к губам и целует. Уже не так яростно и голодно, как в первый раз, а долго, чувственно и очень сладко.

Мне кажется, я могла бы навсегда остаться в этом мгновении, когда мы стоим так близко, делим одно на двоих дыхание и медленно, неторопливо сцеловываем с губ друг друга теплую воду, а вокруг как будто никого и ничего. Как будто случился потоп, и остались только мы вдвоем – и теперь никуда не надо бежать, ничего не нужно делать. Можно стоять тут и целоваться под мерный шум воды целую вечность. Или даже две вечности.

Но Влад вдруг как-то очень низко и жарко выдыхает, а я выныриваю из нашего поцелуйного мирка и понимаю, что в меня уже давно упирается что-то большое и твердое. Очень настойчиво, надо сказать, упирается. Ясно, что одними поцелуями тут не обойдешься.

– Можно…я? – шепчу я Владу в губы и осторожно касаюсь кончиками пальцев его бедра, надеясь, что он поймет, про что я.

Вместо ответа он перехватывает мою руку и уверенно укладывает ее на свой член. Горячий, гладкий, твердый… Как же приятно ощущать его готовность и желание. Он так явно ждет моей ласки, что тут же настойчиво толкается мне в ладонь, едва я начинаю неумело скользить пальцами по толстому напряженному стволу.

Влад низко, беспомощно стонет, ловит губами мой яркий от горячей воды сосок, потом впивается в шею и по-хозяйски лапает меня за задницу – ее половинки как раз отлично помещаются в его огромных ладонях.

– Обопрись на стену, – хрипло командует он, разворачивая меня спиной к себе. – И прогнись.

Влад на мгновение приоткрывает дверь кабинки, и голую кожу тут же лижет холодком сквозняка. Он куда-то тянется (я даже догадываюсь, за чем), а потом возвращается, обхватывает меня одной рукой за грудь, другой за бедро и медленно, плавно нанизывает на свой огромный член. В этой позе нет нежности или осторожности, она слишком животная, слишком возбуждающая. Нет ни горячих касаний губ, ни перекрещенных взглядов, только бесстыдная открытость и выматывающее наслаждение от каждого толчка члена, раз за разом ударяющего внутри в самую чувствительную точку. Хорошо до криков, но кричать не получается, только глухо постанывать, потому что у меня во рту его пальцы, которые я посасываю в такт тому, как Влад меня трахает.

И вдруг раздается сильный стук в дверь, как будто стучат ногой или кулаком.

– Кто здесь? Есть кто?

Влад выключает воду и громко говорит:

– Да, я моюсь.

– А что так поздно? Матч кончился давно.

– Я задержался в зале, а что?

– Кто это – я?

– Багров.

– А, Влад, ты. Прости, я думал, кто-то левый, – голос охранника (а это явно он) сразу меняется, становясь более дружелюбным. – Я ключ от раздевалки оставлю в замке, закроешь и отдашь мне, как домой пойдешь, ладно? Чтобы мне сто раз туда сюда не ходить.

– Конечно, – ровным голосом отзывается Влад.

А сам продолжает иметь меня резкими сильными толчками. Все это время, пока в паре метров от нас за тонкой дверью стоит охранник!

Меня трясет от ужаса, злости и острейшего, вышедшего на какой-то новый виток возбуждения. И когда шаги стихают, а за дверью снова становится тихо, меня вдруг скручивает таким мощным оргазмом, что даже голос куда-то пропадает. Я открываю в безмолвном крике рот, выгибаюсь еще сильнее и едва не падаю, потому что судорога наслаждения сотрясает все тело.

Влад ловит меня, не давая упасть, прижимает к себе, толкается еще пару раз и тоже разряжается с хриплым длинным стоном.

– Это все на сегодня, – сипло предупреждаю его я, когда у меня снова получается говорить. – Не знаю, как ты, а я больше не могу.

– Все так все, – соглашается он.

– А тебе еще больше что ли надо? – вяло удивляюсь я, но Влад только ухмыляется и ничего не отвечает.

Зато приносит сухое чистое полотенце, вытирает меня, подхватывает на руки, несет в раздевалку и осторожно усаживает на свое место, над которым горит алая надпись «BAGROV». Интересно, что бы отдали его фанатки за то, чтобы посидеть здесь? Подозреваю, половину жизни как минимум. А мне вот, считай, бесплатно такая привилегия досталась.

Пока Влад одевается, быстро и привычно натягивая на себя боксеры, мягкие черные штаны и простую белую футболку, я горестно копаюсь в кучке моих вещей, которые он мне по-джентльменски притащил.

Итог осмотра неутешителен: носки похожи на две мокрые тряпки, лифчик вместе с футболкой упали куда-то, где была лужа, и теперь тоже к надеванию непригодны, а джинсы… что ж, мир их праху. Вряд ли я еще когда-то смогу их надеть: пуговица там выдрана с мясом, а тонкая джинса сзади разошлась по шву, потому что кто-то слишком сильно хотел увидеть меня без штанов.

– С тобой разоришься, – ворчу я, влезая в трусы – единственное, что у меня осталось сухим и целым.