Мне нельзя тебя любить - Инна Инфинити
— Ирина Максимовна! — мне навстречу выходит губернатор.
— Здравствуйте, Вениамин Петрович, — улыбаюсь и протягиваю руку тучному мужчине лет шестидесяти.
Но вместо того, чтобы пожать ладонь, губернатор неожиданно стискивает меня в объятиях.
— Очень рад, очень рад, — смачно целует меня в щеки.
От такой наглости и бесцеремонности я на несколько секунд теряюсь. Как только губернатор наконец-то отходит от меня на шаг, непроизвольно вытираю щеки от его противных слюней.
— И мне тоже приятно познакомиться.
— Как добрались? Все ли в порядке? Гости уже все приехали, пойдемте.
И не спрашивая моего мнения, губер берет меня под руку и ведет в сторону зала, из которого доносится легкая музыка.
— Давайте я помогу вам, — останавливается у гардероба перед входом в зал.
Я снимаю шубу и отдаю ее губернатору. Он галантно вешает ее на вешалку. Странно, что здесь нет для этого отдельного дворецкого или еще какого-нибудь специального человека.
— Ну как вам в наших краях, Ирина Максимовна?
— У вас очень мило, — вру.
— Ну уж не милее, чем в Москве.
— Что вы, у вас тут такая природа! Такой воздух!
Особенно после выбросов с завода Быстрицкого, мысленно добавляю.
— Я очень рад кандидату в мэры нашей столицы из Москвы. Скажу вам по секрету, ваше появление привело некоторых кандидатов в тонус, — последнее предложение произносит заговорщицким шепотом.
Округляю глаза в изумлении.
— Интересно, кого же? Уж не господина Быстрицкого ли?
— Его в том числе, — понижает голос еще сильнее.
Губер снова бесцеремонно берет меня под руку и заводит в светящийся зал. Ей-богу, в девятнадцатом веке балы проводились, наверное, именно в таких помещениях. В глазах рябит от блеска и золота.
Вениамин Петрович проводит меня к столу и помогает сесть. Я настолько увлеклась разглядыванием мрамора и статуй, что даже не посмотрела, кто из гостей уже за столом. А собрались все кандидаты в мэры. Ровно напротив меня Быстрицкий… с женой и сыном.
При виде их троих я впадаю в ступор. Лев неотрывно смотрит на меня такими глазами, будто сожрет прямо сейчас. Его жена переговаривается с женщиной рядом, видимо, супругой Афанасьева. Сын Быстрицкого Арсений с кислой физиономией ковыряется в телефоне.
— Итак, наконец-то все в сборе, — провозглашает губернатор, и гости тут же замолкают. — Дорогие друзья, я очень рад, что вы нашли время и возможность приехать ко мне в гости со своими семьями. Почти всех из вас я знал раньше. Кого-то лучше, кого-то хуже, но сейчас решил собрать у себя кандидатов в мэры нашей столицы, чтобы лично пообщаться с каждым. Я управляю всем регионом, и кто будет мэром в Печорске для меня тоже немаловажно. Надеюсь, все вы хорошо проведете время, находясь у меня в гостях, — Вениамин Петрович, пыхтя, садится на стул во главе стола и знаком показывает официантам начать подавать блюда.
Обстановка крайне странная, и мне становится не по себе. Во-первых, все четыре моих конкурента приехали с полными семьями, а я одна. Алкаш Криворуков и вовсе притащил всех своих четверых детей. Я стараюсь не смотреть на Быстрицкого, но от его пристального взгляда уже печет кожу. Официант накладывает мне салат с морепродуктами, пополняет шампанским бокал, и я утыкаюсь в тарелку.
Мне нужно сделать все возможное для того, чтобы я НЕ понравилась губернатору. Ведь губер обязательно объявит публично, кого из кандидатов он поддерживает. И я готова поспорить на что угодно: у кандидата, которого губернатор поддержит публично, тут же упадет рейтинг.
Вениамин Петрович возглавляет область двадцать лет, он наворовал столько, что сложно вообразить. Люди его ненавидят, поэтому кандидат, которого поддержит губер, автоматически опустится в глазах избирателей. И я ни в коем случае не должна стать этим кандидатом. Даже наоборот: мне бы сыграло на руку, если бы Вениамин Петрович меня покритиковал и поругал.
Слева от меня сидит Федор Емельянович Осипов, бывший депутат, который выступал на площади первым. Сначала он, будто невзначай, задевает меня локтем, а потом все-таки начинает разговор.
— Ирина Максимовна, до сих пор помню ваше выступление. Мне очень понравилось, — склоняется к моему уху.
— Спасибо, Федор Емельянович. Мне ваше выступление тоже понравилось.
Ничего скучнее его речи я в жизни не слышала.
— Скажите, вы заранее готовились? Просто вы так хорошо владеете историей…
Мне едва удается скрыть смех.
— Я импровизировала. Мне выкрикнули «баба у руля», пришлось на это отвечать.
— Это, конечно, было очень бестактное заявление…
Мы с Осиповым продолжаем тихо переговариваться. Я специально стараюсь не смотреть ровно перед собой: на Быстрицкого и его семью. Но тот факт, что Лев нагло меня разглядывает, несмотря на то, что его жена здесь, рядом с ним, меня коробит.
Точно так же, пристально, неотрывно, он смотрел на меня в доме отдыха, когда мы ужинали. У меня тогда чуть кусок поперек горла не встал, от того, как он меня зрительно лапал. И сейчас ситуация повторяется. При живой жене по правую руку от него Быстрицкий меня лапает и раздевает. Мысленно, конечно же. Но такое ощущение, что я наяву чувствую его горячие руки на себе.
По коже под платьем прокатывается жар. Не выдерживаю и поднимаю глаза на Льва. Ох, лучше бы я этого не делала. Он неотразим в белоснежной рубашке, расстегнутой на несколько первых пуговиц. От Быстрицкого исходит уверенность в себе и сила. Как будто это он здесь главный, а не губернатор. Впрочем… Возможно, именно так и есть.
Уже прошло достаточно времени, чтобы часть людей встала из-за стола и рассредоточилась по помещению. Музыка стала чуть громче, смех гостей тоже. Чтобы сбежать от взора Быстрицкого, я поднимаюсь с места и подхожу к губернатору, который разговаривает с Афанасьевым.
И они тоже обсуждают выступления на площади. Незначительный обмен любезностями, пара фраз ни о чем, и вдруг возле нас возникает Быстрицкий.
— Вениамин Петрович, даете коллегам наставления? — спрашивает в шутку.
— Ой, да я думаю, коллеги сами могут кому угодно дать наставления.
— Ирина Максимовна, — обращается ко мне Быстрицкий. — Разрешите пригласить вас на танец?
Я аж теряюсь от такого предложения. Жена и сын Быстрицкого находятся здесь, в этом зале, а Лев, не стесняясь, приглашает меня на танец. Он продолжает вопросительно на меня смотреть,
