Моё сводное наваждение - Наталья Семенова
А днем запланирован урок по вождению с Мироном...
Я трусливо рассчитываю, что он его пропустит. Забудет. Передумает. Решит не тратить свое время.
Но он заходит в гостиную ровно в назначенное время. Мы не оставались с ним наедине с «моего позорного» воскресенья, и мое сердце начинает набирать обороты. Щеки и шея горят от его пристально-насмешливого взгляда. Ладони потеют. Интересно, он когда-нибудь перестанет так на меня действовать?
Сегодня на нем толстовка и черные джинсы, на голове, как всегда, беспорядок. Но что-то в нем, на мой взгляд, неуловимо изменилось. Насмешливость в его глазах словно потеплела. Стала более дружелюбной, что ли... Очень странно.
— Тебе очень идет синий цвет, фенек, — кивает он на мою новенькую синюю футболку с принтом в виде ярко-оранжевого солнца. — Как, впрочем, весь этот бунтарский образ.
Да, на мне те самые джинсы, а волосы я собрала в небрежный высокий пучок. Кажется, я вовсе не старалась специально впечатлить его своим новым внешним видом, но подсознательно, наверное, надеялась на это. И теперь не могу понять, говорит он искренне или в очередной раз издевается.
Ответить я не успеваю, потому что в гостиную в сопровождении горничной входит... та, кого я вообще не ожидаю сегодня увидеть.
О, ужас.
Я подскакиваю с дивана и выдыхаю:
— Бабушка?
Она молча осматривает меня с головы до ног цепким взглядом и слегка морщит нос:
— Что с тобой сотворили за эти несколько дней, Люба? Разве в этом доме не принято выглядеть прилично? — а затем она переводит взгляд на Мирона и так же цепко оглядывает его: — Пожалуй, мне все ясно. Ты, должно быть, Мирон, сын жены Андрея. Которой, по всей видимости, плевать, как выглядят ее дети.
Бабушка брезгливо морщится и с уверенностью, не свойственной гостям, проходит к одному из кресел и усаживается в него с прямой спиной:
— Дорогая, присаживайся напротив. Я уже распорядилась на счет чая.
У меня глаза готовы вылезти из орбит, но я смотрю в пол и послушно иду к другому креслу. По пути вспоминаю про Мирона и бросаю на него короткий взгляд. Он с недоумением смотрит на мою невозмутимо-наглую родственницу. Это все — аристократические корни, которыми моя бабушка и мама очень гордятся. Все, что осталось у них от когда-то благородной семьи наших предков.
Кто бы мог подумать, что визит бабушки «спасет» меня от двух часов в обществе Мирона.
— Люблю чай, — вдруг улыбается Мирон и проходит к дивану. — И буду рад составить вам компанию.
— Что вы, молодой человек, это совсем не обязательно, — немного раздраженно замечает бабушка.
— Не обращайте на меня внимания, общайтесь с любимой внучкой. Вы, наверное, очень соскучились по ней. А я, правда, жесть как люблю чай.
На слове-паразите бабушка морщится, а я хочу усмехнуться, потому что понимаю, что Мирон сказал его специально. Но что он задумал?
— Что ж, Люба, — бабушка отрывает неприязненный взгляд от Мирона и смотрит на меня. — Расскажи, пожалуйста, как твои дела. Сразу замечу, что твоей матери будет очень интересно узнать, по какой причине ты стала позволять себе так выглядеть.
Я не хочу, но ругаюсь. Мысленно, разумеется.
Минут двадцать она заваливает меня вопросами по теме моей успеваемости по внеклассному обучению. Я терпеливо и послушно рассказываю о том, что все в порядке. Что прилежно изучаю иностранные языки, внимательно слушаю наставления преподавателя по балету, а сегодня на фортепиано буду разучивать новую, достаточно сложную композицию. Мне не очень комфортно рассказывать о том, какая я никчемная, при Мироне. Особенно неловко становится, когда бабушка почти после каждой моей фразы напутствует меня лучше стараться.
В какой-то момент бабушка и вовсе забывает о присутствии Мирона, начиная расспрашивать меня о том, как я здесь устроилась, нормально ли меня приняли и достаточно ли просторна моя комната. Или делает вид, что не замечает моего сводного брата. Я так не умею, но и правду рассказывать не хочу. Потому тихо отвечаю, что у меня все отлично. Кроме того, я уверена, что бабушке не очень и нужна моя откровенность — ведь у нее и своих забот хватает.
Еще чуть позже в гостиную заходит Галина, и я чувствую, как мое сердце взволнованно подпрыгивает в груди. Отчего-то я не жду ничего хорошего от возможной беседы этих двух женщин.
— Здравствуйте, Ирина Владимировна, — улыбается мама Мирона, бросает нечитаемый взгляд на сына, и проходит к нам: — Так приятно с вами наконец познакомиться. Надеюсь, вам хватило времени пообщаться друг с другом о семейном? Мирон не мешал?
— Галина, — вежливо кивает ей бабушка. — Как ни странно, но ваш сын вел себя достаточно учтиво по отношению к моей беседе с внучкой. Она как раз рассказывала, в какой восторг ее привел ваш сын от второго, более удачного, брака. Не сомневаюсь, что Никита очарователен.
— Так и есть. Люба тоже очень милая девочка.
— Только не в таком виде, — фыркает бабушка. — Надеюсь, выбор этого наряда не результат ваших женских советов?
— Что вы! Я и сама впервые вижу ее в таком виде. Люба, что случилось с твоими милыми платьями? Все в стирке? Она привезла с собой непростительно мало вещей. Думаю, будет неплохо как-нибудь взять ее с собой на шопинг.
— Полагаю, моя внучка там уже была, — бросает она неприязненный взгляд на мои голые коленки, которые я обхватила пальцами, чтобы немного прикрыть. — Очень жаль, что вы не проследили за тем, что она себе покупает. Что ж, разумеется, вы сделаете это в следующий раз. И умоляю, ничего сильно облегающего, как у вас.
— Конечно. Боюсь, для подобных нарядов ваша внучка не обладает достаточными формами. Но будущим балеринам, наверное, свойственно быть, как бы это сказать, — мнимо-неуверенный смешок, — своего рода плоскими, верно? Наверное, вы ее и на диете специальной держали, раз она у вас такая маленькая и худенькая?
— Никаких диет. Если вы обратите внимание на мою фигуру, то поймете, что стройное телосложение у нее в