Босиком по стеклам. Книга 2 - Алекс Джиллиан
— Ну… в том сериале про супермена. Она — первая красавица школы, его первая любовь и возлюбленная. Она носила метеорит на своей шее в виде кулона. Он мог поднять целый трак одной левой, но перед ней слабел и падал на колени… Волны метеоритного камня влияли на инопланетянина сильнее, чем сила мощнейшей радиации. Ему становилось плохо рядом с ней, поэтому он избегал ее… и пытался сблизиться с героиней каждый раз, когда она ненароком снимала чертову безделушку, — пожимая плечами, опустошаю свой сладкий коктейль, нервно покусывая трубочку. Боже, что я несу? А Колман все равно с меня глаз не сводит. И это дико приятное чувство. Лепетать всякую фигню, быть собой, делиться всем, что взбредет в голову, и при этом не чувствовать себя дурой. Абсолютное принятие — еще один ключ, легко подобранный мужчиной к моему сердцу. Хотя не уверена, что ему нужно что-то кроме моего тела, которое наверняка наскучит ему, как только он получит свое.
Есть между нами хоть что-нибудь помимо псевдо-дружбы и больного влечения?
Был бы у этих отношений шанс, если бы Амиран с отцом благословили нас?
— Меня бы это не остановило, Энжи. Амиран Аль-Мактум будет пострашнее какого-то там радиоактивного камушка, — сверкнув глазами, замечает Кол. Его зрачки расширяются, вводя меня в состояние транса. — Тебе не нужны никакие барьеры от меня. Ты можешь доверять мне, малышка, — понизив голос до шепота, он наклоняется ближе, обхватывая ладонью мое лицо.
Большой палец Мердера скользит по моим губам. Медленно, словно он наощупь изучает их мягкость и чувственность. В моменты, когда он становится нежным, я так теряюсь. Всего парой слов ему всегда удается выбить почву из-под моих ног.
— Понять, принять. Перестать бояться. Глупо бежать от цунами, плавая в океане. Самое лучшее, что ты можешь с ним сделать — оседлать, — с ехидной ухмылкой опускает двузначное замечание он. — Так что лови волну и момент, Пикси. Кто знает, сколько нам осталось… — заговорщицким тоном заканчивает он.
— Когда-нибудь ты научишься шутить по-настоящему, а не опускаться до черного юмора, — пытаюсь «уделать» его я. — Не думаю, что престану бояться тебя после твоих сталкерских замашек, — с опаской припоминаю ему тотальную слежку за мной. — Тебе удалось убедить меня в том, что с головой ты не дружишь. Ты правда пугаешь меня. И… я все больше понимаю, что совсем не знаю тебя, Кол, — уже серьезно произношу я, не отводя взгляд.
— Что ты хочешь узнать, принцесса? — со скепсисом бросает Мердер, возвращаясь к своему пиву.
— Тебя интересует хоть что-нибудь кроме секса, бешенных вечеринок и ай-ти проектов? Я знаю твой любимый цвет, когда у тебя день рождения, почти все основные черты твоего неидеального характера… но я не знаю ничего о тебе, Кол. Сколько бы личных вопросов я бы ни задавала, ты всегда умело уходил от ответов. Откуда ты родом? Как попал на службу к Амирану? Почему он сделал своей правой рукой именно тебя? Что означают твои многочисленные татуировки? — засыпаю его вопросами, рандомно ударяющими мне в голову. — Какая была первой?
— Эта, — резко бросает Кол и, оттягивая ворот своей футболки вниз, демонстрирует мне три буквы, выбитые чуть ниже ключицы. Все его тело плотно забито татуировками, как и у моего отца. В хаотичных черных рисунках затерялось загадочное слово «Дон», вбитое под кожу красивым витиеватым шрифтом, и я ума не приложу, что это может значить.
Дон. Похоже на обращение к влиятельному мафиози. Надеюсь, он не будет просить, чтобы я так называла его, когда мы в следующий раз окажемся в экранной комнате…
Черт возьми, о чем я думаю? Я никогда не позволю ему вновь засунуть меня туда.
Я даже самой себе боюсь признаться в том, насколько возбуждали меня собственные мини-фильмы.
— Дон? Дон Мердер? — поджимая губы, шучу я.
— Донни не имел никакого отношения к мафии, — коротко поясняет Мердер. — Так звали пса, что подарила мне мать, — его голос становится сдавленным, словно он борется с внутренним отвращением и неприязнью. Они не направлены в сторону матери и пса, но кому они могут быть адресованы, я не имею ни малейшего понятия.
— Ты, должно быть, любил его.
— Пес был куда приятнее многих людей, что я лицезрел в своем детстве.
— Правда? И какие люди тебя окружали?
— Это неважно, — отрезает Кол, отпивая из стакана еще несколько глотков пива. — Даже не пытайся составить на меня досье, Пикси.
— Я и не пытаюсь… Просто ты говоришь о Донни с таким видом, словно с ним что-то случилось. И это тебя ранило.
— Его придушили голыми руками. Неприятное зрелище, детка.
Меня всю передергивает.
— Мне очень жаль, — пытаюсь взять его за руку, но он одергивает ладонь, словно не жаждет разделять со мной моменты плохих воспоминаний. А может быть, не хочет казаться уязвимым и наделенным душой, сочувствием и милосердием. Мужчины думают, что безоговорочная сила и жесткость их красит, и им стоит держать все свои эмоции под контролем, но это неправда. Мне хочется видеть перед собой человека, а не гранитный камень.
— Так бывает. Жизнь коротка, поэтому нужно брать от нее все, Энж. Глупо отказывать себе в заветных желаниях. Откладывать все на потом, — он подмигивает мне, расплываясь в дьявольской улыбке, взывающей меня к грехопадению. — «Потом» может никогда не наступить.
— Именно это я и делаю сейчас, — опустошая свой бокал, веду плечом я. — Что насчет других важных имен твоей жизни? Как звали твою маму? Почему имя пса, а не ее? — начинаю засыпать его вопросами. — Ты любил собаку сильнее матери?
Взгляд Мердера мгновенно темнеет.
— Моя мать родила меня. Подарила жизнь. На этом спасибо, — отстранённо замечает Кол. Не могу представить, что я когда-либо буду говорить о маме с подобным взглядом.
— Что с ней случилось? — продолжаю пытать я. Мне хочется знать. Хоть что-нибудь о его семье, о его прошлом, о том, что сделало его таким, каким он является сегодня. Изучать другого человека — все равно, что познавать новую Вселенную. И с Колманом мне хочется знать состав каждого ее атома.
— Ее больше нет, — все тем же ледяным тоном, от которого холодом веет сильнее, чем от этой прозрачной стойки.
— Ее
