Сводный Змей - Рокси Нокс
— Молодцы, ребята! Наконец-то между вами разгорелась страсть.
Не, не, какая страсть? О чем он? Просто Артем взялся за ум, чтобы не опозорить отца.
Два часа без перерыва мы танцевали, и Змей даже не вредничал. Потом Андрей ушел, и мы остались одни в большом зале. Чувствую боль в ногах и присаживаюсь на кресло.
— Что, что такое? — спрашивает Артем.
— Кажется, я стёрла ноги в кровь, — снимаю туфлю и вижу… Господи…
— Ты что, ничего не чувствовала? — присвистывает.
Чувствовала только его руки, и его запах, и дыхание. И больше ничего.
— Сиди, сейчас принесу пластырь. Вот дурында.
— Попрошу без оскорблений, — поджимаю губы.
— А как ещё тебя назвать? Отличницей — умри, но сделай?
— Я правда не ощущала боль.
Качает головой и уходит. Возвращается с перекисью и пластырем.
— Лечить тебя буду.
Присаживается на корточки возле моих ног и заливает раны жидкостью.
— Ай, сссххх.
— Больно? — спрашивает участливо.
— Немножко.
Клеит пластырь и натягивает на мои ноги белые спортивные носки.
— Это еще зачем? — удивляюсь.
— Держи голову холодной, а ноги теплыми. Носки новые ни разу ни надёванные. Или ты хочешь туфли обуть?
— О нет. Как же я завтра буду вальсировать с мозолями. Блииин!
Реально расстраиваюсь. Через боль?
— До свадьбы доживет, — говорит шутливо.
— Она завтра.
— Хочешь, скажу отцу, что мы не сможем? Из-за меня.
— Нет, конечно, не хочу. Потерплю, не кисейная барышня. Пластырь наклею и вперед.
— Отчаянная девочка.
— А то. Ладно, поеду домой, — беру свою сумку.
— Стой, не хочешь в нарды поиграть?
— Я не умею, — пожимаю плечами.
— Я научу.
— Как-нибудь потом. Я маме сейчас нужна дома.
Просто не хочу оставаться с ним наедине — вот и всё. Неловко мне, не знаю, о чём с ним беседовать. Могу только огрызаться. А по нормальному не могу. Хотя он местами ведет себя не как козёл, а довольно милый парень, всё равно… Бесит эта двойственность.
— Пойдем, выдам тебе свои кроссы.
— Зачем кроссы?
— В носках поедешь?
— Я же в твоих утону. Размерчик не тот.
— Зато не будут жать.
Открывает шкаф купе в прихожке, и я вижу херову тучу кроссовок.
— Да у тебя тут целый магазин!
Выбирает одну пару и ставит мне под ноги. Влезаю в них и становлюсь похожей на ребенка, влезшего в папину обувь.
Что-то слишком часто я ношу гардероб Змеевского! Скоро целая коллекция соберется.
Шлепаю до машины, кроссовки так и норовят потеряться по дороге. Надо было влезть в свои туфли и не мутить. Зачем я его послушала? Он же надо мной прикалывается просто. Вон, идёт и ржёт, гад.
В машине снимаю кроссы и оставляю их на полу.
— Больше не сделаю в них ни шага, — буркаю недовольно.
— А зря. Тебе очень идут лыжи.
Давай-давай, подкалывай. Будет и на моей стороне праздник.
* * *
Артем
Тот журнальчик, где Элька в школьной форме, я незаметно прибрал к рукам. Свернул в трубочку и засунул в носок, под брюки. Дожился, твою дивизию! Зачем я это сделал лучше не спрашивать. Просто сделал и всё.
Всю дорогу до моего дома он колол мне ногу, как бы попрекая за кражу. Мне всё время хотелось почесаться, и я ёрзал от этого желания.
— Змеевский, тебе задницу подпекает что ли? — спрашивает Элька. — Нечаянно включил подогрев сидения?
— Нет, просто чешется.
Не уточняю, ЧТО именно у меня чешется и конечно она думает, что жопа.
— Фу, — комментирует и отворачивается к окну.
— Можно подумать, что у принцесс никогда не чешется попа! — подтруниваю над ней.
— Да откуда мне знать? Я что, принцесса?
— Нет, но ведёшь себя так, будто — да.
— Не наговаривай, пожалуйста.
Оставляю тачку на улице возле дома, всё равно нужно будет обратно везти принцессу. Она идет к калитке, чуть-чуть прихрамывая. По ходу, туфли ей слегка жмут, ну или не слегка.
Андрюха уже прибыл, настраивает в большом зале музыку. Сам не знаю почему, но сегодня у меня получается вести в танце. Элька в моих руках такая податливая и мягкая, как пластилин. Сжимаю её крепче, ух, так близко она — даже соски касаются моего тела. На каблуках она достаёт мне до подбородка.
— Артем, наконец-то ты понял, что от тебя требуется, — хвалит меня Андрей.
Я сразу понял — уж не дурак. Просто в лом было этим заниматься, а сейчас, так сказать, вошёл во вкус. Приятно мне её держать в руках — с этим не поспоришь.
Если кто-то думает, что вальс с принцессой, мой первый в жизни, тот ошибается. Папенька уже напрягал меня с этим на школьном балу. Это было 5 лет назад, правда, уже успел позабыть, как танцевать, но тело, оказывается, помнит.
— Молодец, Змеевский, делаешь успехи, — саркастично добавляет Элька. Вот бы язычок ей прикусить, слегка так, но чувствительно.
— Можно выпускать меня завтра без проблем? — ухмыляюсь.
— Давай договоримся, что пить ты будешь после вальса, а не до?
— Я вообще не буду. Папуля запретил, — развожу руками.
— Так ты его и послушаешь, — недоверчиво хмыкает. — Все равно же украдкой будешь глотать.
— Откуда ты знаешь?
— Делаю предположение. Так ведут себя алкоголики, пьют, не смотря на запрет.
— Значит, считаешь меня алкоголиком?
— Угу, — кивает.
— Давай поспорим, что без алкоголя я продержусь дольше чем ты.
— Да, пожалуйста, — хмыкает. — Давай. На что?
— На массаж. Эротический.
— Змеевский, иди в задницу! — мгновенно свирепеет.
— Ладно-ладно, шучу, — показываю обезоруженные ладони. — На обычный.
— То есть, если ты проиграешь, ты будешь делать мне массаж? — уточняет девчонка. — Не пойдет.
— Почему?
— Не хочу и всё тут. Ты опять щекотать меня начнешь.
— Да не начну. Всё нормально будет. Даже приятно, расслабишься.
— С тобой расслабишься, ага.
— А ты попробуй. Не будь такой зажатой. Так что, замётано?
— Ладно… Но ты всё равно проиграешь, Змеевский. Это бесполезно.
— Вот и посмотрим, кто из нас алкоголик, Паршина.
Глава 17
Эля
Открываю
