Научи меня жить (СИ) - Архипова Елена

– Пошли в кровать. Хочу тебя, – и потянула его на выход из душевой.

Кто он такой, чтобы отказывать женщине, когда она просит?

На этот раз на кровать его толкнула она и тут же села сверху, впившись в его губы жадным поцелуем и не давая ему возможности поменять позу.

В спальне, на кровати, у них опять был секс и опять без презерватива. Натали была на нем сверху, и он позволил ей это. Позволил, удивив этим в первую очередь самого себя. Не любил он, когда женщина доминирует. Ни в жизни, ни тем более, в постели.

На этот раз он вышел из нее в самый последний момент, вышел, приподняв ее над собой, сняв со своего члена. Да, он кончил себе на живот, по которому Натали размазала его же сперму со счастливой улыбкой, прошептав:

– Видишь, любимый, это совсем нестрашно! Мне не больно и не противно! – и с этими словами она провела руками в его сперме по своей груди, размазывая ее по своему телу.

Герберт поднялся на локте и впился в Натали взглядом. Ему ведь сейчас не послышалось то, КАК она его назвала? Натали, поймав его взгляд, моргнула, будто опомнившись, сползла с него и ушла в душ, а спустя несколько минут из душевой вышла совсем другая Натали. Развратная, порочная и такая желанная – такую Натали Герберт знал. А та, что несколько минут тому назад ушла в душ, была другой – ласковая, нежная, трепетная, даже будто помолодевшая на несколько лет, это была совсем другая женщина.

Какая из двух была настоящей? Какая из них нравилась Герберту больше? В какую из них он влюбился?

Ужинали они на террасе, сидя в белых махровых халатах. Вид на город с последнего этажа гостиницы был потрясающим.

– Красиво здесь, – Натали вздохнула, глядя вниз на город и неожиданно закончила:

– Только перила на террасе слишком ненадежные для такой высоты.

После того как она вышла из душа притихшей и не очень разговорчивой, она так и оставалась такой уже весь вечер.

– Ты боишься высоты? – попытался разговорить ее Герберт.

– Я? Нет. Просто любой, кто решит покончить жизнь самоубийством, легко сможет перелезть через это ограждение, – последовало странное объяснение.

– Ну, ты как медик, не хуже меня знаешь, что для потенциального суицидника любое ограждение не преграда.

– Твоя правда! – она грустно улыбнулась и перевела тему:

– Хочу шампанского, клубники и торта со сливками!

И только Герберт встал, чтобы принести это все из комнаты, как она добавила:

– И честный ответ о том, зачем твои друзья пытались пригласить меня на свидание.

Герберт сначала принес ей шампанское и клубнику, протянул ей бокал, взял свой и лишь потом рассказал Натали о пари друзей и о звонке Павла несколько дней тому назад.

– Я только сегодня вернулся в город. Меня не было три последних дня. Вернулся и первым делом позвонил тебе. Пашка мне рассказал, что ты им обоим отказала, сказав одну фразу, – Герберт, глубоко вдохнул и продолжил:

– Натка, я …

Договорить ему не дали: Натали встала порывисто и впилась в его губы поцелуем. Он порывался все-таки договорить свою мысль, но она всякий раз прижимала свой пальчик к его губам, улыбалась и отрицательно качала головой. Уснули они с ним в ту ночь лишь под утро.

С той памятной ночи они опять стали встречаться и опять только в гостинице. Герберт перестал пользоваться презервативом, выставив, правда, одно условие:

– Натка, пообещай мне, что когда ты забеременеешь от меня, то ты мне сообщишь об этом. Сама, без истерик и закидонов, хорошо?

– Уверен, что хочешь это знать?

– Уверен!

– Хорошо! Но поправочка: если я забеременею от ТЕБЯ! – она выделила последнее слово интонацией.

Герберт скрипнул зубами, но промолчал, решив, нет, пообещав себе, что сам поговорит с ее мужем, если надо, то и с ее свекром, но добьется того, что эта женщина будет только его.

Не давайте обещаний, выполнить которые вы не в силе.

Выполнить по не зависящим от вас причинам…

Глава 13

Наши дни.

Хорошо и дорого одетый мужчина средних лет катил в управляемой инвалидной коляске по главной аллее больничного парка. В западной его части он свернул на одну из боковых аллей, затем уже там уверенно повернул между деревьев.

Этот маршрут явно был хорошо ему знаком – он не осматривался и даже был как будто задумчив. Его коляска катилась медленно. Так гуляют те, кто имеет возможность ходить сам, на своих ногах. Гуляют не задумываясь. Вот и этот мужчина, совершенно точно, гулял, правда, сидя в инвалидном кресле.

Его путь лежал к маленькому пруду.

Он обнаружил его случайно. Тихое, уединенное место, о котором мало кто знал. К этому пруду не вела ни одна дорожка, от глаз посторонних он был скрыт кустами и деревьями. Герберт любил приезжать сюда, а потому бывал здесь почти каждый день. Здесь хорошо дышалось. Все-таки больница, какая бы дорогая она ни была, все равно остается больницей.

Здесь, на берегу этого маленького, затерянного среди кустов и деревьев, пруда не было скамеек. Везде во всем парке были, а здесь нет. А раз нет скамеек, нет и гуляющих. Это его особенно радовало, сюда он приезжал за уединением. Почему-то только здесь, в этом безлюдном месте, среди природы, Герберт чувствовал себя живым и почти здоровым.

Красив, успешен, богат, холост. И инвалид, передвигающийся последний месяц только на инвалидном кресле. Даже душ он теперь принимал, сидя на специальном стуле, установленном в его личной душевой.

– Или месяц, пока ждем для тебя сустав, ты сидишь в инвалидном кресле, или всю оставшуюся жизнь ходишь на протезе! Выбирать, конечно, тебе и только тебе. Как видишь, я даже твою сестру Эльзу сюда не пустил. Если не будешь вставать на ногу, будешь слушать и выполнять все предписания врачей, а главное, лежать здесь у нас в клинике, то можем попытаться спасти твою ногу. Да, будешь хромать, ходить с тростью всю оставшуюся жизнь, но ходить сам и на своих двоих, – припечатал Аркадий.

Ныне уважаемый профессор, возглавляющий клинику, а когда-то практикующий хирург, бывший однокурсник Эльзы, сестры Герберта. Именно Аркадий собирал ногу Герберта по кусочкам, как картинку из пазлов, почти 20 лет.

– Не слишком шикарный выбор, однако! Или на протезе, или всю жизнь хромать и ходить с костылем! – усмехнулся Герберт.

– Ключевое слово в данном случае «Ходить». Мне кажется, выбор очевиден. Или ты не хочешь полностью соответствовать своему прозвищу и стать настоящим Киборгом с частичной заменой органов? Заметь, не всех, а всего лишь одного-единственного коленного сустава! – хитро прищурился уважаемый профессор.

– Убедил! – хмыкнул Герберт. – Почему-то мне кажется, что и палата для меня у тебя уже приготовлена!

– Улучшенной комфортности и с шикарным видом на наш парк! – подтвердил профессор и продолжил:

– В таком случае позволь тебе представить мою лучшую ученицу и главного хирурга нашей клиники: Ангелина Викторовна Савельева, – Аркадий показал на худенькую молодую женщину, сидящую с Аркадием за одним столом. – С сегодняшнего дня ты в ее подчинении. Заметь, полном и безоговорочном!

Нет, боль в колене и здесь, в этом уединенном месте, не покидала тело Герберта, весь последний месяц боль постоянно была с ним. Круглосуточно. Не давая жить без обезболивающих, спать без снотворного и заставляя торопить время в ожидании операции, считая до нее дни.

Это уже решенный вопрос – ногу ему оставляют, соберут пазл из его костей, и оставят. Да, будет всю оставшуюся жизнь хромать и ходить с тростью, но главное, что ходить, и сам, а не ездить в инвалидном кресле. В этом Аркадий, конечно, прав.

Осталось только дождаться имплантата, сделанного специально для него. А потому Герберт жил и работал в больнице, в личной палате улучшенной комфортности, эскулапы от медицины не разрешили ему улететь домой в ожидании своего нового сустава. Боялись, что кости сдвинуться, и имплантат не подойдет, потому и не отпускали, считай, не выпускали.