Отец подруги - Алайна Салах
— Папа, наверное, вернулся поздно? Не слышала во сколько?
Щеки тут же обдает жаром. Откуда она знает? Слышала наш разговор?
— Да, поздно, — киваю я, чувствуя, как опять становится тоскливо на душе.
— Наверное, опять был с какой-нибудь женщиной, — тихо произносит Ленка, будто себе под нос, плавно перекатывая ладонью руль, а потом бросает на меня быстрый взгляд.
— И как ты к этому относишься? — осторожно интересуюсь я.
Раньше разговоры на семейные темы почему-то давались проще и легче.
— Никак, — мне кажется, что я слышу грустные нотки в голосе подруги. — Папа у меня молодой и красивый мужчина. С мамой они давно расстались. Я все прекрасно понимаю. И стараюсь не вмешиваться в его личную жизнь. Главное, чтобы ему было хорошо. Только дома видеть этих женщин не хочу.
— Их много?
— Без понятия. Мы на эти темы не разговариваем.
Слова о том, что я видела Бориса Александровича с сексапильной блондинкой, готовы сорваться с языка, но я останавливаю себя, а потом и вовсе перевожу тему в другое русло. Точнее даже не я, а Лена, начиная расспрашивать меня о моих чувствах к Сергею. Которых как таковых и нет. Но я отвечаю коротко и лаконично, что он мне симпатичен, и не более того. В действительности я ни с кем не представляю себя вместе. Ни с Мишей, ни с Сергеем, ни с каким другим парнем.
После занятий Лена предлагает подвезти меня до работы, сообщая, что ей нужно заглянуть к отцу по одному важному вопросу.
— Кажется, кое-кто вдохновил меня на рабочие подвиги. Папа так тебя хвалит, что мне тоже захотелось.
Я перевожу дыхание, когда речь заходит о Борисе Александровиче и моих успехах. А мысль о нашей новой встрече вызывает у меня противоречивые чувства. С одной стороны, мне стыдно за мою вчерашнюю смелость и сказанные слова, а с другой — я ничего предосудительного не сделала. Всего лишь сказала правду. Но впредь обещаю себе быть сдержаннее. У Лены и ее отца своя семья, и я не имею права в нее вмешиваться.
В здании офиса я прощаюсь с Ленкой и направляюсь на свое место. Включаю ноутбук и погружаюсь в работу, чтобы в конце дня отнести отчеты Стефании на проверку.
Выхожу из кабинета и нос к носу сталкиваюсь с Борисом Александровичем, который как раз выходит от своей помощницы.
— Здравствуйте, — чуть ли не шепотом говорю я, уставившись на белоснежный воротник его рубашки, вдыхая знакомый аромат парфюма.
— Здравствуй, Сона, — доносится его немного грубоватый голос сверху.
Я осмеливаюсь поднять глаза, что стоит мне нечеловеческих усилий.
— Все нормально? — спрашивает Борис Александрович, задерживая взгляд на папках, которые я прижимаю к своей груди.
— Да, я все доделала, — с готовностью киваю, чувствуя, как пульсирует сердце. — Несу Стефании отчеты по жилому комплексу “Элита”, — перевожу глаза на настенные часы, отмечая, что скоро мы поедем с Борисом Александровичем домой.
— Молодец, — снова хвалит меня Ленин отец, отчего я тут же расцветаю в улыбке. Даже настроение поднимается, и начинаю ощущать себя увереннее.
Но к моему разочарованию, поговорить у нас больше не получается, Борису Александровичу кто-то звонит, и он направляется в свой кабинет, включаясь в беседу и отдавая кому-то указания. Несколько секунд уходит на то, чтобы я опять смогла полноценно дышать, а потом иду сдавать свою работу Стефании.
Примерно через час, когда со всеми отчетами покончено, я жду, что за мной зайдет Борис Александрович со словами «Поехали домой», но вместо этого на мой телефон звонит Виталий и говорит, что ждет меня внизу.
Не в силах скрыть острого разочарования, я машинально спрашиваю: “Почему?”, и получаю неутешительный ответ:
— Распоряжение Бориса Александровича. Теперь забирать вас с работы буду я.
Виталий не соврал. Теперь в конце каждого рабочего дня у входа в офис меня ожидала машина, но Бориса Александровича в ней не было. Домой я добиралась в одиночестве, а сам он возвращался ближе к полуночи. Наверное, проводил время с той красивой блондинкой.
Привычные вещи вдруг перестали приносить мне радость. Если раньше, просыпаясь в огромной двуспальной кровати на нежнейших сатиновых простынях, я испытывала желание визжать от радости, то сейчас с трудом поднималась по будильнику и, не заглядывая в окно, плелась в душ, чтобы влиться с рутину: университет — работа — дом. Даже любимый пряный мокко стал казаться безвкусным. Причину я по-прежнему не понимала, вернее, отказывалась понимать.
Единственное время, когда я продолжала ощущать жизнь — это время в компании жизнерадостной Ленки, и еще — когда, идя по офисному коридору, ненароком встречала ее отца. Борис Александрович конечно никак не пояснял причину своего решения, только приветствовал меня кивком головы и сдержанно интересовался, все ли у меня нормально. Я врала, что у меня все отлично, а потом, сидя за своим офисным столом, проматывала в голове каждую секунду этой мимолетной встречи. Как Ленкин отец при этом выглядел, во что был одет, и как звучал его голос. Все это меня пугало, и отчасти по этой причине я приняла предложение Сергея сходить в кино. Потому что сходить в кино со своим ровесником — куда нормальнее, чем впасть в депрессию из-за того, что отец подруги больше не нуждается в моей компании по пути к дому.
— Сона! — запыхавшийся голос Стефании заставляет меня вынырнуть из череды невеселых мыслей и поднять глаза. — Вот! — Она опускает передо мной файлы. — Минут через сорок в офис подъедет Борис Александрович. Бумаги нужно срочно занести к нему. Я сама не успеваю — меня в генеральном управлении ждут. Не забудешь?
Машинально накрыв документы ладонями, я качаю головой. Пульс частит. Конечно не забуду. Разве о таком вообще можно забыть?
Ровно через сорок минут и ни минутой позже я покидаю кабинет, чтобы выполнить данное мне поручение. С каждым шагом мандраж внутри растет. «Глупая, — ругаю я себя. — Да он едва на тебя взглянет. Просто положишь бумаги на стол и уйдешь».
Но убеждать себя бесполезно. Сердце будто с цепи сорвалось. И в голове постоянно крутится вопрос: «А достаточно ли я хорошо выгляжу?», «Уместно ли будет спросить, как у него настроение?»
Дойдя до нужного кабинета, я заношу руку и негромко стучусь. Ответа не следует. Стучусь еще раз и, получив все
