Никогда не предавай мечту - Ева Ночь
Макс скрипнул зубами. Это не первый разговор, но именно сейчас сестра решилась на открытую конфронтацию. Хорошо, что они приехали. Ему и так на сегодня достаточно впечатлений. Постепенно. Пошагово. Иначе голову потерять можно.
Лизка из машины выходить не стала. Смотрела ему вслед, пока он не скрылся в подъезде. Она всегда приходила на помощь. Стоило ему только пальцами щёлкнуть. Но никогда не бегала сама. А ещё он вдруг понял: даже сестра не побуждала его делать хоть что-то. Посуду, например, помыть. Или полы. А он же может. Сам. Без неё. И вообще без кого-либо. И в магазин может. И какое-то время он пытался адаптироваться, пока его не накрыло полным тотальным безразличием.
Он лежал на диване. В тишине. Смотрел в потолок и ничего не видел. Фрагмент за фрагментом складывалась картинка жизни после трагедии. И не очень-то приятно Максу было видеть себя в этих кадрах.
В какой-то момент он уснул. Отключился, как испорченное радио. А проснулся среди ночи от кошмара, всколыхнувшее тёмные воды его сознания.
Глава 13
Макс
Много лет назад
– Девчонка! Девчонка! – кажется, это противное слово скандирует весь класс. Хуже всего – девочки тоже. Но самое главное позорище – позже, когда мать пришла выяснять отношения к учительнице.
– Он самый маленький и слабый в классе, – пожала плечами тогда Майя Сергеевна – стокилограммовая слониха, прямолинейная, но добрая. – К тому же внешность у него… сами понимаете.
– Не понимаю, – маминым лицом в тот момент можно было гвозди забивать. – Что не так с его внешностью?
– Слишком уж он у вас хорошенький, – вздыхала Майя Сергеевна, – иногда это умиляет, а иногда – вот, как в нашем случае. Такие моменты не угадать. К тому же, характер. Обидчивый. Драчливый. За словом в карман не лезет. Я понимаю, мальчик защищается, как может, но пока он проигрывает толпе. У него есть сила духа, но физические данные, увы.
В тот день мать отвела его в секцию новомодного тайского бокса. Тренер им отказал. Но мать умела быть настойчивой.
– Ты должен научиться защищаться. Всё остальное – ерунда! – заявила она, приглаживая непокорные чёрные вихры у него на макушке.
И он научился. Правда, в первой же серьёзной драке ему сломали нос, но зато с тех пор он точно знал, что никто не посмеет безнаказанно его третировать.
Секцию он забросил после двух лет мучений.
– Есть данные, нет желания, – заявил тренер обеспокоенной матери. – Не его это.
И мать сдалась. Пыталась водить его в разные школы и кружки, другие секции, но Макс равнодушно воспринял её попытки «определить» хоть куда-нибудь, чтобы мальчик был «как все».
Макс сам определился. Но его увлечение вызывало больше беспокойства, чем радости. Может, из-за Грэга. Но другого учителя Макс не желал.
– Танец – это не просто владение телом и умение принимать нужные позы, вовремя выполнять необходимые па, – голос Грэга гулко звучит в пустом зале, дробится эхом, отталкиваясь от стен. Он умеет говорить так, что достаёт до сердца и уходит глубже, как тонкое шило, чтобы навсегда застрять там и напоминать о себе.
– Танец – это страсть, движение души, биение сердца. Танец – это любовь. Прислушивайся к себе, лови биоритмы, пусть музыка прорастает изнутри, раскидывает ветви, щекочет листьями.
Не думай о движениях – это всего лишь техника, механическая работа. Это всё равно что прийти в спортзал и научиться правильно отжиматься, дышать или группироваться. Это труд, мастерство – не спорю. Но танцору этого мало – правильно и чисто выполнять па, ставить ноги в нужную позицию, красиво пользоваться руками.
Каждое движение – акт любви. Если хочешь – секс, но не механический звериный инстинкт ради собственного удовлетворения, а для интимного, сокровенного соединения, когда отдаёшь больше, чем берёшь. Когда даришь себя любимому человеку и растворяешься в его глазах.
Покажи, как ты умеешь любить! Искренне, без лжи и фальши! Со всем накалом, на который только способен!
Грэг разговаривает с ним, как со взрослым. Что он тогда знал о любви, незрелый мальчишка, даже ещё не подросток? Как можно понять то, что недоступно ещё в силу возраста? Но слова вбивались в голову и оседали где-то там, давая толчок для понимания танца изнутри.
Макс закрывает глаза и пытается двигаться наугад. Прислушивается к мышцам и музыке. Разгорячённое тело послушно, как пластилин. Он лепит из него, что хочет. И, кажется, у него получается! Расковано, дерзко, без остановок и запинок!
– Нет же, нет! – кричит Грэгор и досадливо хлопает в ладоши.
Макс сразу сбивается с ритма, неловко цепляет ногой ногу и, не удержавшись, падает.
– Это не любовь, не страсть, разделённая на двоих! Не пламя из сердца и не брызги слёз из глаз! Это, милый мой, самолюбование, онанизм, если ты хочешь знать! Ты сейчас самозабвенно дрочишь! – уничтожает его словами Грэг. Безжалостный, бескомпромиссный, не делающий никаких скидок на его неопытность. – Ещё раз!
Ещё и ещё. Бесконечное число раз. Грэг багровеет лицом, глаза нехорошо блестят, рот искривлен то недовольно, то саркастически.
– Представь, что нечем дышать! Совсем, напрочь! Вакуум! И кислород можешь получить, только танцуя! Стоп! Это предсмертная агония, а не любовь.
Грэг смахивает с высокого лба капли пота, заправляет за ухо белую прядь. Он слегка охрип. На лице – усталость.
Макс сидит на полу без сил, с волос капает. Тело скользкое и мокрое. Из глаз тоже готова брызнуть влага, хотя, видит Бог, лишней воды в организме не осталось. Но он только упрямо кусает губы.
– Ничего. В следующий раз получится, – приободряет Грэг неожиданно. – Больше слушай себя. Живи эмоциями – это сейчас важнее.
Знал бы тогда Макс на что подписывается, остановился бы на мосту, напросился бы учеником к этому беловолосому дьяволу с сильными ногами и чертовски гибкой пластикой?
Остановился бы. Потому что выбор делается осознанно, а