No Maker Made Me (СИ) - "mari.kvin"

— Согласись, Барнс не совсем их клиент, — спокойно ответил Тони. — А вообще не я разрабатывал план операции. Спрашивай с ЦРУ.

Стиву резануло слух типичное «не я», которое он слышал слишком часто, но он промолчал и, подавляя порыв высказаться, спросил:

— Скажешь что с Меланией?

— Ничего хорошего.

— Тони, я серьезно.

— Я тоже, Стив. Ничего хорошего, — серьезнее повторил Тони. — Она в медблоке. Бьюсик выехал к ней. Насколько я знаю, она не пострадала при захвате, но… врачи не знают что с ней. Особенно учитывая, что… наша синьорина не совсем обычная. Они замедлили ей приток крови к мозгу, чтобы провести исследования. Больше сказать ничего не могу.

— Ввели в искусственную кому? — уточнил Сэм.

— Я так и сказал, — ответил Тони.— Когда будут новости, доктора сообщат.

— Спасибо, — начал Стив, — но ты же помнишь, что…

— Да, — перебил Тони. — Все о ней знаем только мы, Бьюик и… Барнс, может быть. Но он уже твоя заноза, не моя, — продолжил он и толкнул папку по столешнице, чтобы она подъехала к Стиву. — Времени больше нет, Роджерс, Уилсон. Я не враг вам. Вас держат в нормальном месте, Барнсу окажут помощь. С тем салатом, что у него в голове, время в специальном учреждении пойдет ему на пользу. Вашей подружке тоже оказывают помощь. Подпишите уже чертовы бумаги и… все будет нормально. Проведем пару пресс-конференций и… все начнет приходить в русло.

— И спасибо тебе за это, но…

— Что но? — раздраженно спросил Тони.

Стив посмотрел на Сэма, на Тони, на папку и вспомнил Наташу.

Ты не можешь вечно избегать этого вопроса

— Наташа говорила про аналог Щ.И.Т.а, — продолжил Стив. — Что с ним? Если, — выразительнее посмотрел на Тони, — я говорю если я подпишу это, то мне нужно больше информации.

— Вот это уже разговор, — спокойнее сказал Тони, садясь на стул.

***

Мелания проснулась и сразу обратила внимание на больничное освещение. Она медленно повернула голову и поняла, что находилась в палате. Рука болела, приносила дискомфорт из-за капельницы и иглы, к голове, телу были подключены датчики, а сама она не очень понимала, как оказалась в больнице.

Не успела она до конца все осознать, как заметила, что в палату вошли люди. Их было трое: медсестра начала суетливо переписывать показания с приборов, мужчина в халате, скорее всего, врач, достал фонарик из халата, женщина средних лет, с накинутым на плечи халатом, продолжала стоять в проеме.

— Доброе утро, — с улыбкой сказал мужчина.

— Доброе, — неуверенно ответила Мелания. — Где я?

— Вы в больнице святой Агнессы, — спокойно ответил мужчина. — Меня зовут доктор Страйкер. Хотя я скорее ученый. Вы помните ваше имя? — достал фонарик, начал проверять реакцию.

— Мелания. Мелания Оливьеро.

— Хорошо, — спокойно сказал Страйкер. — Возраст.

— Двадцать шесть лет.

— Чем вы занимаетесь?

— Я художник-иллюстратор. Фрилансер.

— Очень хорошо, мисс Оливьеро, — ответил Страйкер, забрал бумаги из рук медсестры.— Какой сейчас месяц?

— Май.

Мелания заметила, что Страйкер посмотрел на нее не так как после других ответов.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросила Мелания.

— Все хорошо, мисс Оливьеро, — с прежней улыбкой сообщил доктор. — Вы отдыхайте.

Мелания снова осмотрела палату, поняв, что прежде она не была в ней. Память начала давать о себе знать: поход в магазин, новости, Баки, поцелуй, Стив и Сэм, спецназ, темнота.

— Я могу позвонить… семье… и… близким? — спросила Мелания, не совсем понимая, как ей лучше поставить вопрос.

— Мы сами со всеми свяжемся. Не волнуйтесь, — повторил Страйкер.

Мелания все-таки начала волноваться, что мгновенно выдал один из приборов подключенных к ней. Страйкер взглянул на него, женщина вышла, медсестра скрылась в ванной комнате.

— Где я? — повторила свой вопрос Мелания.

— В больнице святой Агнессы.

— Я не очень хорошо знаю Нью-Йорк. Какой это район?

Страйкер улыбнулся. Мелания подумала, что ему примерно за сорок. В волосах уже виднелась седина, морщины стали более глубокие, а тело было не в такой хорошей форме, как могло бы быть. Его обычная улыбка, с которой он говорил, сейчас показалась менее дружеской. Скорее немного зловещей. Словно доктор Страйкер знал какой-то секрет, который не знала она.

— Отдыхайте, мисс Оливьеро. Позже мы поговорим, — вместо ответа сказал доктор и покинул палату.

Мелания все еще слышала медсестру в ванной, все еще оглядывалась и заметила карту, которую та не передала доктору. Когда Мелания дотянулась до нее и взглянула, то увидела записи показателей, которые начинались через несколько дней после того, как она потеряла сознание в спортивном зале.

— Какого черта?

Мелания продолжала листать записи. Май сменился июнем, дальше — июль. Все оборвалось на восемнадцатом числе. Она повернула голову к одному из экранов и увидела те же показатели, что переписала медсестра.

Мелания смотрела на цифры, пытаясь осознать реальность, пытаясь убедить себя, что она что-то не так поняла, что это могут быть чужие данные, но разницы это не играло. Ее это данные или другого пациента — они все равно указывали на июль. Мелания перестала замечать реальность и очень удивилась, когда медсестра выхватила карту из ее рук. Они встретились взглядом. Перед Меланией стояла девушка примерно ее возраста и смотрела со смесью паники и страха в глазах. Мелания хотела спросить, что это за больница, почему в карте указан июль, что случилось с ней, но говорить не получалось.

Медсестра стояла около капельницы и что-то вводила туда через шприц. Мелания начала чувствовать сонливость, которая не поддавалась борьбе, туман, а потом и вовсе закрыла глаза, так и не сумев заговорить с медсестрой.

========== 15. ==========

Июнь. Вашингтон. Округ Колумбия.

Баки чувствовал себя животным в зоопарке. Причем не простым животным, а редким, которое прибыло недавно, и все спешили на него взглянуть. После психиатрической оценки, долгих разбирательств, что Гидра успела с ним сотворить, Баки против своей воли оказался в закрытой палате МОЛОТа — нового аналога Щ.И.Т.а, к его ноге прикрепили отслеживающее устройство, у двери, по периметру здания стояли люди, а сам он впервые за долгое время ненавидел это вынужденное одиночество. Хотя посещения ученых, докторов и их бесконечных ассистентов, Баки ненавидел не меньше.

Во время минут одиночества Баки все больше думал о ситуации, в которую он угодил, и не мог понять, на кого злился больше: себя, решившего по какой-то причине достать Капитана Америка из воды, или Роджерса, который решил его искать и увез с собой человека, который знал о нем самом слишком много.

И самое неприятное во всей этой ситуации было отсутствие возможности узнать, что со всеми ними стало. И непокидающая голову мысль, что он мог продолжать жить в Катании по новому сценарию, который так неожиданно для него сложился, вместо всего этого.

День.

Два дня.

Неделя.

Вся монотонность проходящих дней слила их в один большой, дрянной и бесконечный. Одинаковые лица, стены, вопросы, взгляды. Баки понял, что угодил в день сурка, из которого выбраться будет очень проблематично. Оставалось только наблюдать, изучать противника и искать возможность разорвать этот круг.

***

У Гельмута Земо был план. Он хотел внести в ряды Мстителей еще больше раздора и удачно к этому шел. Земо нашел дневник с кодом Зимнего Солдата, сумел подставить в Вене и найти его, сумел выдать себя за доктора, но ему поступил звонок.

Имя Уильяма Страйкера оказалось ему знакомо. Талантливый военный ученый, о ком довелось слышать, пока он искал нужный словесный код для контроля над главным оружием Гидры. Он говорил спокойно, уверенно, просил подождать, играть свою роль, чтобы получить от Солдата нужную ему информацию касательно нового исследования. В дальнейшем Страйкер обещал свою помощь в достижении цели Земо, намекнул, что его карьера вскоре пойдет вверх и в качестве доказательства своей верности и лучших намерений передал часть записи, из-за которой Земо все и начал.