Воскресный папа (СИ) - Резник Юлия
Ее ответ тоже был несколько неожиданным. Не думал я, что она станет объяснять. Обычно те, кого по протекции к нам проталкивали, лишь задирали нос. Ариша была слеплена совсем из другого теста. Ариша…
- Я должен... кхм… объясниться по поводу той ночи.
Глаза Ариши чуть расширились. Она осмотрелась по сторонам, будто не была готова к тому, что наш разговор перекинется на эту тему.
- Да что тут объяснять? Устал… Я понимаю.
- Я уснул сразу после и…
- Главное, что не во время, - с губ Ариши слетел тихий смех, и она, смущаясь, спрятала лицо в ладонях. А мне этот смех под дых – на! Со всей дури, со всего маха. Почему-то и в голову не пришло, что она смеется, чтобы разрядить накалившееся до предела напряжение. Просто… смеется. Да. И если вы думаете, что взрослому мужику до такого дела нет, то вы ни черта о мужиках не знаете.
- А лучше бы до, - бросил сухо.
Аришин смех оборвался. Не торопясь, она отвела руки от лица и мягко улыбнулась.
- Ну, что уж? Случилось так, как случилось. Нам главное теперь, чтобы это на нашу совместную работу не повлияло.
- Личное с работой я никогда не путал, - сощурился, вдруг вспомнив, что ей самой с мужем это довольно неплохо удавалось.
- Тогда и думать не о чем, – пожала плечами Ариша. - Ну, я пойду…
И пошла ведь. Как будто это было возможно – не думать. Не вспоминать. И не представлять, как оно могло бы сложиться.
ГЛАВА 11
Ариша
Если бы последняя неделя моей жизни была человеком, она была бы странным суетливым мужичком, который ехал со мной в купе и всю дорогу, даже когда я демонстративно накрылась с головой и отвернулась к стенке, продолжал кому-то звонить, кого-то вычитывать и поучать противным скрипучим голосом.
В С*** я приехала разбитая, не выспавшаяся и больная. Да, я понимала, что эта поездка открывала передо мной самые радужные перспективы, но должной радости она мне не приносила. Никогда еще я так остро не ощущала своего одиночества. Даже после смерти Саши было полегче. Он как будто все еще был со мной. Я чувствовала его незримое присутствие. А после той идиотской ночи с Орловым и он ушел. Окончательно ушел. Навсегда. Уступая место другому. И оттого мне хотелось кричать: «Не уходи! Это… это было ошибкой. Не получилось у нас ни-че-го. И не получится! Побудь со мной еще немного. Пожалуйста. Я не хочу быть одна, я не могу быть одна… Я так и не научилась».
Но он уходил, будто растворяясь в пространстве. А я… я пыталась удержать его ускользающую тень, но только пустота просачивалась сквозь пальцы.
- Девушка, вы выходите, или как? Перегородили весь проход и стоите!
- Да-да, извините…
Сошла с поезда. Осмотрелась по сторонам. Вокруг – одна серость. Серое все – и вокзал, и покрытые толстым слоем грязи машины, и небо, и даже снег, который, растаяв, остался лишь кое-где на клумбах некрасивыми рыхлыми проплешинами. Здесь было гораздо южнее и оттого теплей. И так сыро, что я поежилась, кутаясь в воротник своей тонкой курточки.
- Такси… Такси… - проорал мордатый мужик.
Я прошла мимо, по привычке экономя. Но потом вернулась. Черт с ним! Прямо сейчас не было никаких сил искать остановку. И трястись до общаги в наверняка переполненной маршрутке.
Домчали с ветерком. Расплатилась с водителем – даже рука не дрогнула. С заселением тоже повезло. Бумажки оформили быстро. Выдали ключ. К комнате провожать не стали, зато объяснили, куда идти. И я пошлепала к лифту, волоча за собой небольшой чемоданчик. Но тут мое везение, видимо, закончилось – лифт не работал. Я пожала плечами и свернула к лестнице. Моя комната располагалась на четвертом этаже – не так уж и высоко. Хуже, если бы на восьмом или девятом.
Общежитие, в которое меня заселили, принадлежало здешнему мединституту и, наверное, ничем не отличалось от сотни других студенческих общаг по всей стране, но я все равно с интересом озиралась по сторонам. Никогда раньше мне в таких местах бывать не доводилось. Так что мое представление об общажной жизни основывалось лишь на рассказах одногруппников. Но, кстати, оказалось довольно близким к реальности. Как я и думала, по коридорам сновали люди в домашнем, хлопали двери, из комнат тут и там доносились взрывы смеха, звуки работающего телевизора, звон бутылок и, конечно, музыка. Ну, а как иначе? Вечер. Воскресенье…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Постеснявшись открыть дверь своим ключом, я негромко постучала. На стук выглянула приятной наружности женщина, оглядела меня с ног до головы и взмахом руки велела проходить располагаться, продолжая тараторить в трубку:
- Нет, сало не надо, мама… Что? Говорю, не надо сало! Господи боже мой. Хорошо, мама, ладно. Передавай, пожалуйста, и сало. Только я тебя прошу, кровянку не передавай… Да что же это такое, мама? Не надо мне кровянки! Лумумба?! Ты опять за свое? Я сколько раз говорила, что его зовут Обри?! Так, все, мама… Мне некогда. Все, говорю, хорошего вечера! Пока! – отбила звонок, осела на кровать и, растерев лицо пухлыми ладошками, добавила: - Дурдом!
Я улыбнулась.
- Привет. Меня Ариша зовут. Я на курсы.
- Педиатр?
- Травматолог.
- А я педиатр, - вздохнула. – Доучиваюсь, вот. Пять лет поступала – не могла поступить. А тут, наконец-то! А ты?
- А я сертификат просрочила. Теперь надо новый получать, а без курсов никак.
- Дурдом! – повторила… - Любовь. Будем знакомы. Ты сумку-то бросай. И давай, к столу. Небось, с дороги голодная.
Любовь сгребла со стола свой планшет и какие-то книжки, освобождая для меня место.
- Да я еще и продуктов не успела купить.
- Зато у меня продуктов - полный холодильник. Обри, конечно, здорово помогает мне эти самые продукты уничтожать, но мама столько мне передает из деревни, что тут на целую армию хватит. Будешь холодец?
Я побледнела. Покачала головой. К горлу подступила тошнота.
- Тогда, может, котлетки? – не сдавалась Любовь, распахивая изрядно помятую дверь древнего холодильника.
- Слушай, а это что в баночке? – осмелела я.
- Огурцы соленые. Мой Обри ведь в жизни их не ел в своей Африке, а тут трескает. Представляешь?
- А я твоего Обри не сильно объем, если попрошу парочку? Чего-то кисленького хочется. Мутит. Наверное, в такси укачало.
- Да, пожалуйста! Только где это видано - одни огурцы есть? Гастрит захотела? Я тебе все же погрею котлетку.
- Я и сама могу… - нехотя возразила я.
- Лучше сядь! А то зеленая вся, – скомандовала Любовь, и я почему-то не смогла ей возразить. Так и сидела, пока она накрывала на стол. Хотя от аромата хорошо прогретой свиной котлеты мне становилось все хуже…
- Ты часом не беременная?
- Я? Если только от святого духа.
- И не хочешь? Я бы уже с радостью. И Обри хочет детишек. Вот доучится – и мы сразу кого-нибудь родим.
Удивительно, но Любина словоохотливость ничуть меня не смущала. Я, напротив, обрадовалась такой соседке. Она была страшной оригиналкой. В доску своей, но далеко не такой простой, как о ней наверняка думали. А уж какие она иной раз выдавала перлы! Я хохотала просто до колик. И оживала будто… Только изредка на меня снова накатывала тоска. Например, когда к нам забегал Обри. Такой молодой, но такой влюбленный…
- Я ж его почти три года динамила, – как-то, недели через три после начала курсов, рассказала мне Люба. - Думала, дурачок какой-то. Я его на десять лет старше. И, как видишь, далеко не модель, на маминых-то котлетках. А он хоть и черный, за ним, знаешь, сколько девчонок в универе вилось? Тьма! Он же еще в баскетбол играет. Кубики на прессе и там… оснащение - я тебе скажу…
- Любка! – захохотала я, отрываясь от конспектов и запуская в подругу колпачком от ручки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})- Нет, ну, а что? Скажешь, вру? Ты-то в Африке жила, знаешь, какие там… удавы. Так вот, это я к чему? Думала, кукушкой поехал, зачем ему я? А он все ходил и ходил за мной. Пока моя крепость не пала. А теперь, вот, замуж зовет и в Танзанию. И на фоне наших мужиков… он же как принц, Ариша! Ну, может, и не принц, но со мной-то точно обращается, как с королевой.