Отец сводной сестры (СИ) - Кострова Валентина Викторовна

— Это да, - обжариваю лук, морковку, Паша протягивает мне миску с мясом. Мне с ним комфортно быть на кухне. Он как-то умудряется меня понимать без слов. Вот сейчас я тяну руку за перцем, он мне его дает в руки.

— Так ты летишь с самим руководителем? – спрашивает парень, когда ужин приготовлен, стол накрыт на двоих.

— Да. Обычно с ним всегда летала Анна Родионовна, теперь похоже придется мне, - задумчиво кручу вилку. Вспоминаю вчерашний разговор в кофейне с Романом Андреевич. Неприятный разговор.

— Тогда у тебя есть все шансы быть замеченной вышестоящим начальством, и тебе дадут за это повышение! – Паша очаровательно улыбается, вызывает в ответ улыбку и прогоняет плохие мысли.

После ужина мы перебираемся в гостиную и включаем телевизор, чтобы посмотреть какое-нибудь кино. Сидим рядом друг с другом, напрягаюсь, когда чувствую на своем плече горячую ладонь. Меня настойчиво пытаются притянуть. Поддаюсь, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. Фильм уже не так сильно интересует, как то, что сейчас будет делать Паша.

Он поворачивает голову, прижимается губами к моему виску. Его дыхание щекочет кожу, я прикусываю губу, чтобы не захихикать. Рука на плече медленно опускается вниз по руке.

— Ты так сладко пахнешь, - горячий шепот обжигает правую сторону лица, Паша свободной рукой обхватывает мой подбородок, приподнимает его.

Я зажмуриваю глаза, понимая, что он сейчас меня поцелует. Это естественно, это правильно. Мы ведь пара, и само собой разумеющее, что мы будет целоваться. Период гуляний по городу за ручку прошел. Теперь новый этап, более доверительный, более интимный.

Поцелуй выходит робким, осторожным, почти целомудренный. Сердце на секундочку подпрыгивает в груди, но потом возвращается в свое привычное место. К своему изумлению, первое что чувствую после поцелуя – это разочарование. Я думала, что все будет по-другому. Как в любовных романах, когда кружится голова, когда не хватает дыхания, когда теряешь пульс всего лишь от прелюдии к поцелую.

Что со мной не так?

— Паш... – уворачиваюсь от еще одного поцелуя, перехватывая его руку возле своей груди. Парень застывает, не шевелится, только тяжелое дыхание выдает в нем борьбу с самим собой. Он послушно отстраняется, смотрит на меня долгим и проникновенным взглядом. Если бы на меня так смотрел... О, черт, о чем я опять думаю! Встряхиваю головой, улыбаюсь Паше.

— Давай не будем спешить с некоторыми вещами. Откровенно говоря, ты у меня первый по всем фронтам, - это признание дается мне не сразу, но я хочу дать Паше понять, что ценю его и не хочу торопить события.

— Конечно, - ловит мою ладонь, целует тыльную сторону. – Я все понимаю. Пойду домой, уже поздно. Когда ты улетаешь?

— Через три дня утром.

— Я завтра с родителями должен ехать на дачу, не смогу проводить, - выглядит действительно расстроеным. Я поддаюсь импульсу, чмокаю Пашу в щеку и ласково провожу ладонью по другой щеке.

— Не расстраивайся. Я буду тебе писать сообщения и присылать видосики.

— В какой город летите?

— В Мадрид.

— О, тогда если будет возможность, возьми для меня автограф какого-нибудь футболиста известной столичной команды, - смеется над своей просьбой, я качаю головой, сдерживая улыбку.

 — Ладно, пойду. Буду скучать, - Паша не предпринимает очередную попытку еще раз меня поцеловать. Я его провожаю до двери. Попрощавшись со своим парнем, закрываю дверь. Минуту стою неподвижно, тяжело вздыхаю. Сожаления от его ухода во мне нет, а вот облегчение есть. Все же надо за эту командировочную неделю подумать, стоит ли продолжать отношения, где ты ничего не испытываешь к человеку, кроме легкой привязанности.

16 глава

Кручу головой вправо-влево, провожу щеткой по волосам. Это не свидание. Это командировка. Но еще раз поправляю на себе обычную футболку с надписью: «Мечтай о невозможном». Делаю глубокий вдох и заставляю себя отойти от зеркала. Проверяю документы, прячу их в кошельке для путешествий, засовываю его в рюкзак. Подпрыгиваю на месте, когда мобильный телефон внезапно издает звук. Подбегаю к тумбочке возле кровати, читаю сообщение: «Через пять минуту буду у вашего подъезда. Спускайтесь». Лаконично и по существу.

Через два часа рейс в Мадрид. Сейчас за мной заедет Роман Андреевич, и мы вместе поедем в аэропорт. Это мой первый полет на самолете. Это моя первая поездка за границу. Поэтому я волнуюсь очень сильно.

Спустившись на первый этаж и выйдя на улицу, во двор заезжает знакомый мне черный седан. Хм, я почему-то думала, что Роман Андреевич приедет на такси.

— Доброе утро! – не смотря на нервозность внутри, улыбаюсь широко. Мужчина лишь мне кивает, обходит спереди машину. Мне не привычно видеть его в повседневной одежде: светлые брюки и белая футболка-поло, но ему такой наряд идет не меньше, чем дорогие костюмы.

Забрав чемодан, он его относит к багажнику. Я стою на месте, не зная, что делать. Садиться без спроса или дождаться приглашения?

— Садись в машину, - командует Роман Андреевич.

Слушаюсь и повинуюсь, командир. Какой-то он не в настроении сегодня. Может до сих пор на меня злится, когда я по дурости высказала ему свои претензии? Никому об этом разговоре не рассказала. Ни Регине, которая вдруг стала часто звонить, интересоваться, как дела. Ни Анне Родионовне, которая предупреждала, что приказ начальства не обсуждается.

Украдкой кошусь на мужчину. Левая рука держит руль, правая спокойно лежит на ноге. Губы поджаты, брови сведены. Точно сердится. Может не позавтракал, а в аэропорте дорого. Регина предупредила. Советовала мне хорошо поесть перед вылетом, а в самолете перекус дадут.

— Вы не позавтракали?

— Что? – поворачивает голову в мою сторону, не понимающе на меня смотрит.

— Вы хмуритесь, явно чем-то недовольны.

— А, это, - неожиданно улыбается, что я забываю дышать. Боже, сейчас умру от недостатка кислорода. – Все в порядке. Мне просто нужно выпить кофе.

— Не успели дома?

— Я не завтракаю дома.

— Не удивительно. Я тоже не очень люблю есть в одиночестве, но на голодный желудок лучше не начинать новый день.

— Это ваша философия жизни?

— Это мамина философия. Она всегда говорила, что завтрак нужно съесть самому, обед поделить с другом, а ужин отдать врагу. Мы с папой всегда смеялись над этим, потому что утром предпочитали подольше поспать, на бегу перекусить и убежать по делам.

— По-моему, так у всех. У меня в семье вообще не было принято завтракать. Отец уходил на работу в семь утра на завод, мать, когда работала во вторую смену в больнице, кормила меня завтраком. Но чаще всего я в школу ходил голодным.

— Вы не могли себе подогреть еду?

— Во-первых, тогда не было микроволновок, а газом мне не разрешали пользоваться. Во-вторых, было непростое время, - вздыхает, а я догадываюсь, о чем он умалчивает. Не скажу, что моя семья была зажиточной, но в холодильнике всегда было что поесть, чем перекусить. Детство Романа Андреевича похоже было не совсем сытое.

— Ваши родители живы?

— А ваши?

— Я первая вопрос задала! - смеюсь, на мгновение позабыв, что мы разные по служебному положению. Это все его улыбка, она сбивает меня с толку.

— Отец умер пять лет назад от сердечного приступа. Мать жива. Путешествует по миру. Как я понял, мама у тебя умерла, раз Лика была мачехой, - при имени Лики лицо Романа Андреевича застывает в какой-то равнодушной маске. Не похож он на влюбленного жениха, который сделал предложение. Не похож.

— Мне было восемь лет, когда умерла мама. Простая простуда переросла в воспаление легких и в итоге мамы не стало. Мы с папой долго не могли оправиться от потери. Потом в нашей жизни появилась Лика. Жизнь заиграла новыми красками. Сказки о вражде между мачехой и падчерицей не про нас, - улыбаюсь с теплотой, так как мои слова действительно правда. Не было такого, чтобы я бежала к папе и жаловалась на Лику. Наоборот, новая жена отца мне баловала по возможностям, наряжала меня как куколку, делала красивые косички. Она любила меня. И сейчас любит.