Искушение для Биг Босса (СИ) - Колесникова Вероника
Девушка нахмурилась, справедливо ожидая подставы после такого обращения. «Асенькой» Денис называл ее, только если хотел после добавить какое-то нелицеприятное слово, обижающее ее до глубины души. Но тут Денис промолчал, глядя на нее умилительно-ангельскими глазами. Ася не повелась на его актерские способности, но пошла выполнять волю хозяина дома — наводить свой чудо-отвар.
Пока девушки не было в комнате, отец уткнулся в фотоальбом, Денис воровато оглянулся, проверяя окрестности, достал из кармана бутылек и накапал из него пару капель в длинную желтую кружку, что стояла ближе к месту, где сидела Ася.
Успел завернуть крышку, хитро прищуриться до ее возвращения.
— Вот ваш чай, — она поставила перед ним точно такую же кружку с ароматным напитком. А сама развернулась, чтобы уйти из комнаты.
— Ну что же ты, Асенька, останься, — ухватил ее Денис за руку и насильно усадил на то место, где она уже сидела до этого. — Отец, попроси Асю остаться, я чувствую себя виноватым, что разбил вашу приятную компанию.
Отец вырвался из плена воспоминаний, которые таились в старом фотоальбоме и подслеповато прищурился сквозь очки на девушку.
— Действительно, Асенька, не узнаю тебя, посиди со мной еще часок. Ты же знаешь, с моей старческой бессонницей раньше я не усну.
Ася снова начала возмущаться и ругать отца за то, что тот назвал себя стариком. Денис тут же досадливо скривился.
— Так, а что там за следующее фото? — невинно перебил он эту милую перебранку людей, больше похожих на старых супругов и кинул острый взгляд в сторону Аси.
Она явно снова расслабилась и это было Денису на руку. Он собирался использовать этот вечер на полную катушку.
— А это Денис- первоклассник, — горделиво воскликнул отец, приподняв фото. Его очки блеснули…или это блеснули глаза, собравшие влагу воспоминаний?
— Ой, какой миленький! — хихикнула Ася и тут же приняла серьезный вид, поняв, что предмет ее смеха сидит, насупившись, рядом. Чтобы скрыть от него свой смех, который все равно рвался наружу, поскольку девушка совершенно не умела скрывать свои эмоции, она спряталась за своей кружкой. Денис, чтобы усилить впечатление, волком глянул на нее. И Ася тут же сделала большой глоток из кружки, от неожиданности подавилась, закашлялась, поставила кружку на место.
Денис довольно потер глаза.
— Денис, а как тебе Асин отвар? — вдруг подал голос отец, совершенно не глядя на Дениса, но перелистывая с глубочайшим интересом фотоальбом. Денис в ответ пожал плечами.
— Очень вкусно. Вкусно, да.
— Так попробуй его, а уже потом скажи свое мнение, — улыбнулся отец и воззрился прямо на сына. Под таким прямым и отчего-то насмешливым взглядом Денис взял кружку в руки и сделал большой глоток. Потом еще один и поставил кружку на место. Она звякнула донышком, соприкоснувшись со стеклянным столиком, и отец удовлетворенно кивнул: мол, так-то лучше. Денис подозрительно сузил глаза: уж не догадался ли отец, что он что-то подмешал в чашку Асе? Но потом одернул себя — быть того не может!
Ася достала одну фотографию, с потрепанными краями, и расправила ее. Отец метнул быстрый взгляд, но не сказал ничего. Денис спокойно забрал фото из рук Аси, и положил ее в карман брюк.
Девушка хотела что-то спросить, но не стала, она будто поняла, что говорить о той, кто улыбается на старой, немного пожелтевшей фотографии он не мог.
Отец снова начал перелистывать фотоальбом, выдавая какие-то фото то ему, то Асе, чтобы они оценили то художественный ракурс, то цвет, то саму постановку кадра. Денис же все поглядывал в сторону девушки и удовлетворенно замечал, что его лекарство начинает действовать: ей явно становилось жарко, щечки раскраснелись, она нервно облизывала губы и пыталась что-то сказать.
Он чувствовал тоже самое: жара и правда вдруг стала просто невыносимой. Когда успели выключить кондиционер? Горло начала мучить жажда и Денис с удовольствием остужал ее напитком, который принесла их рыжая несносная домоправительница. Он расстегнул одну пуговицу рубашки, потом другую. Закатал рукава. Стянул ботинки, отставил их в угол.
Ася же собрала волосы в длинный рыжий хвост, свернула из салфетки веер и начала обмахиваться им.
— А знаете, ребята, — вдруг глянув на них из-под очков, выдал отец. — Пойду-ка я спать. А вы тут беседуйте, общайтесь.
Ася тут же встала, намереваясь тоже слинять, но отец положил руки ей на плечи и буквально впечатал обратно на место.
— Знаешь, Асенька, а ведь Денис когда-то хотел работать машинистом в метро! Думаю, тебе будет интересно об этом узнать, — подмигнул он Воронову, и тот тут же почувствовал иррациональное чувство: захотелось рассказать всю правду о том своем детском желании.
— А Асенька, — продолжил отец, подмигнув уже девушке. — Прежде хотела быть ведущим новостей.
Первое желание Дениса было расхохотаться: кто бы видел таких рыжих и худеньких ведущих новостей, у которых всегда в глазах таится насмешка, даже если они говорят серьезные вещи, но второе желание перевесило все. Откуда оно взялось, это глупое, странное желание?
Ему хотелось ГОВОРИТЬ.
Едва только спина Павла Несторовича скрылась из виду, как я точно решила: сбегу. Но только я повернулась к Воронову, как тут же все мое желание как рукой сняло.
Так странно, оказалось, что я не вижу никого и ничего, кроме него. И он смотрел на меня такими большими, горящими глазами, которые блестели также сильно, как огни фонарей во дворе, что я даже видела свое собственное отражение на дне его зрачков.
Ну как тут уйти? Да и ноги мои совершенно отказывались слушаться, руки буквально превратились в тряпочки, а жара буквально затопила все тело. Одно из двух — или я начала заболевать, или присутствие Воронова начало сказывать на моем сознании крайне негативно.
— Я не хотела стать ведущей! — вдруг, вместо того, чтобы сказать ему пару ласковых слов, выдала я.
Он обалдело глянул на меня, открыл и закрыл рот и вдруг сказал, облизнувшись:
— Это так странно, но я хочу рассказать тебе кое-что.
Я тоже замерла. Мне тоже хотелось ГОВОРИТЬ! Рассказывать все подряд, и, если бы Дениса Воронова не было в комнате, боюсь, я начала бы беседовать с кружкой, в котором плескался настой шиповника.
— Когда я был маленьким я хотел быть водителем поезда… — начал он. А потом будто сорвался и вперемешку с историями о том, как он впервые прокатился на поезде, начал говорить о любимой игрушке в детском саду, и тут же — о том, что любит читать перед сном и как ненавидит отели.
Я завороженно слушала, и, самое смешное, понимала то, о чем он говорит ясно и прекрасно, даже несмотря на то, что речь его неслась горным потоком снося все на своем пути. То он вспоминал о детском саде, то вдруг говорил про Лондон, где жил уже взрослым, а через секунду делал мне замечание в том, чтобы я больше не надевала свой белый сарафан, который он считает слишком вульгарным.
И тогда я тоже раскрыла рот, и тоже, по его примеру, начала делиться всеми воспоминаниями, которые только возникали в моей памяти, перед моими глазами. Это было так странно, но так легко и просто. Никогда я столько не рассказывала о себе, и никогда бы не подумала, что человеком, с которым буду делиться своей жизнью, будет этот противный Воронов.
Так мы и сидели, не закрывая рта, перебивая друг дружку, едва ли слыша то, о чем говорит собеседник. Не знаю, сколько прошло времени, у меня уже болели щеки от смеха, как, думаю, и у него, гудела голова, и тут Воронов вдруг стал очень серьезным.
— Ася, мне нужно тебе сказать кое-что. Ты такая бестолковая, всегда попадаешь во всякие неудачные ситуации.
— Ну спасибо, господин товарищ барин, — отозвалась я, и он засмеялся тому, как я его обозвала.
— Согласись, что я прав. Думаю, тебе нужно быть готовой абсолютно ко всему. Носи с собой в сумочке набор для выживания!
— Набор для вышивания? Но я не умею вышивать, — вяло отбила я его подачу.
