Ольга Горовая - Дни и ночи
Женщины же, то ли решили увидеть в ней угрозу себе (хотя с чего?), то ли просто не радовались изменениям в жизни и новым лицам, кто знает? Большая часть только кивнула, да и то, неохотно, а когда Саша отвернулась, начали вовсе не тихо строить предположения о том, какая же нелегкая ее сюда закинула?
Не собираясь удовлетворять их любопытство, Александра попросила у продавщицы творога и овсянки, поначалу не обратив внимания на то, с какой злобой посмотрела та на нее. Она, вообще, не особо присматривалась, испытывая желание как можно скорее выбраться из этого места. Но не смогла смолчать, когда продавец попыталась подсунуть ей просроченные продукты. Подняв голову и уверенно выдержав прищуренный, наглый взгляд этой девицы, Саша вежливо попросила заменить предложенный товар на свежий. Однако продавец, женщина чуть моложе самой Саши, с чересчур уж яркими, слишком бросающимися в глаза ненатуральностью рыжими волосами, с ироничной усмешкой заявила, что у них другого нет и пока никто не помер, покупая такие продукты. А уж врачу — тем более, бояться нечего, что же она, себя не вылечит? Ее напарница захохотала в голос.
Очевидно женщина считала себя остроумной.
Саша не желала препираться и не имела никакой охоты спорить или в первый же день провоцировать конфликты. Но тем не менее, оттолкнув пачку творога и овсянку, в которой, если присмотреться, прекрасно просматривались личинки жучков, она заметила, что если все их покупатели и выжили — тут явно видна заслуга Тимофея Борисовича, а не качество продуктов в магазине. После чего, проигнорировав сузившиеся, ярко накрашенные голубыми тенями злые глаза девушки, Саша развернулась и ушла, решив, что разгрузка еще никому не повредила.
Она страшно не любила любые склоки и скандалы, может потому так долго и прожила с Антоном, муж ценил эту черту ее характера. И чувствовала себя противно, выйдя из магазина. Правда прогулка немного подняла настроение, а Саша старалась не замечать, что ее продолжают рассматривать все встречные. Это нормально, убеждала она себя, новые лица в таких поселках — редкость и диковинка.
И тем не менее, несмотря на желание забыть о неприятном инциденте, как-то незаметно для себя, Саша все рассказала Никитичне. Та, продолжая полоть свои цветы, заметила, что новая соседка возвращается с пустыми руками. Тяжко вздохнув и покивав после рассказа, из чего Саша сделала вывод, что продавщица не в первый раз ведет себя подобным образом, Никитична снабдила ее картошкой и даже куском мяса, наказав не обращать внимания на Лидку. «Ума у той нет», ворчала Никитична, подгоняя внука, который нес постель для Саши, «строит из себя неясно что, вечно напридумывает то, чего и в помине нету, из-за этого и портит жизнь и себе, и людям. Еще девочкой — такая же была».
Александра промолчала, не имея желания развивать эту тему. Для себя она уже решила, что больше в магазин и под угрозой голода не пойдет, а остальное — не ее проблемы и беды.
Остальной вечер Саша заняла тем, что попыталась хоть немного прибраться. Помыла полы, прополоскала занавески, причем, своим собственным, туалетным мылом, ручной работы, так как и не думала, что понадобиться порошок.
Сейчас же, довольно устав, она составила список необходимых покупок, решив завтра после работы съездить в райцентр, и улеглась щекой на подушку, надеясь хоть сегодня выспаться.
Через час она осознала, что все может оказаться куда сложнее, чем виделось ей в городе. И дело было не в склоке в магазине, и не в отсутствии элементарно-необходимых вещей. То все пустое и временное. А дело было в том, что Саша испытывала страх. Самый настоящий, дикий и глупый, почти абсурдный.
Она в жизни не оставалась на ночь одна и только сейчас это поняла. Прожив всю свою жизнь с родителями, Саша благополучно переселилась от них к Антону. А ее бывший муж, несмотря на все свои приключения и в юности, и в последние годы — всегда возвращался вечером домой. Вот такое у него странное представление было — ночь — законное супружеское время, и если он проводит ночи с женой, все остальное, вроде бы и не считается и он ей почти верен. Для коротких интрижек хватало вечеров, «заседаний» совета кафедры или «советов» в университете, события на которых не были секретом ни для одной жены сотрудника, к сожалению. В крайнем случае, он мог выбраться «поиграть с друзьями в бильярд», но всегда возвращался до одиннадцати.
Так или иначе, вот теперь Саша осознала, что по-детски боится темноты.
Ее пугали незнакомые запахи и звуки. Она не привыкла к отсутствию машин и полной тишине, не могла увидеть в темноте своей руки, потому что уличных фонарей не было, чтобы светить в ее окна. Вздрагивала от лая собак и долетавших откуда-то неясных криков, ругани. Каждый шорох травы под окном, каждый скрип старого деревянного пола или малейший шорох на чердаке казался ей как минимум шагами воров. Мысли о чудовищах и всякой нечистой силе Саша отчаянно старалась прогнать, ежеминутно напоминая себе, что она взрослая, здравомыслящая и, в принципе, не верящая в такую чепуху женщина.
Не помогало.
Наконец, часа через два, не выдержав, Саша осторожно выбралась из кровати, уговаривая себя, что нет ничего страшного в этих тенях и надо только преодолеть два метра до стены, где расположен выключатель. Она включит свет — осмотрится, успокоится и уснет, в конце концов. А пальцы все равно дрожали, и волосы на затылке шевелились, до того достоверно Саше казалось, что кто-то наблюдает за ней из темноты углов. Она вспомнила все, даже самые низкопробные ужастики, которые пересмотрела за свою жизнь, и проклинала слишком хорошую память. В уме так и крутился «Вий», но Саша очень старалась сосредоточиться на здравомыслии.
Шаг, еще один. Хотелось закричать и рвануть к стене изо всей силы, наплевав на разум, возраст и статус. Все равно никто не увидит ее позорного ужаса. Но Александра старалась, из последних сил иронизируя над собой. Как же она сможет жить здесь, если не будет спать ночью?
Это, пусть и не очень, но помогало контролировать размеренность шага. А на середине комнаты Саша вдруг замерла, отчего-то уставившись в чуть более светлый, нежели остальное окружающее пространство, силуэт окна. Раньше она как-то и не замечала, куда то выходит. Забыв о колотящемся сердце, Саша подошла поближе, едва не уткнувшись носом в вымытое ею сегодня стекло. Там, в темноте ночи, чуть рассеивая ее, горел одинокий свет в таком же окне.
«Похоже, завтра в амбулатории не будет выспавшихся врачей, если в полночь ни она, ни ее главврач не спят», с каким-то чувством облегчения подумала Саша и присела на подоконник, подтянув к себе ногу.
