Юлия Климова - Смейся, Принцесса!
Тим в моей комнате? Еще секунда, и я бы, как томная барышня, прокричала: «Воды, ах, дайте мне воды!» И замахала бы несуществующим веером…
Тим в моей комнате… Он жив, здоров и… ждет меня?
В первую очередь я подумала о нем, а уж потом до меня долетели другие фразы Эдиты Павловны. Нет, я не собиралась принадлежать дому Ланье, и то, что я была похожа на маму, являлось не досадным минусом, а огромным радостным плюсом.
– Это смешно, – неожиданно произнесла я. – Сейчас не восемнадцатый век.
– Целеустремленность, порядочность, интересы семьи и многое другое неподвластны времени, Анастасия. Ты не имела права встречаться с человеком, находящимся ниже тебя на много ступеней. Я довольна тем, что правда открылась и произошло это вовремя, – бабушка шагнула к окну, постояла немного, а затем резко развернулась. – Но все же, как ты могла?
– Легко, – ответила я с вызовом.
Эдита Павловна посмотрела на улицу и, помолчав, сказала:
– Наш разговор окончен, иди в свою комнату. Именно там тебя ждет правда жизни. Уже через несколько минут ты станешь другой, эмоции уйдут. Это должно было случиться. Чем раньше, тем лучше.
У меня не получилось разгадать настроение Эдиты Павловны, оно слишком часто менялось за последние полчаса. Тим…
Он ждет меня. И это самое важное! Наверняка сейчас ему требуется моя поддержка.
Я знала, какие слова произнесу, они стучали в сердце, просились наружу, горели огнем в груди!
Сорвавшись с места, я устремилась к лестнице – не раздумывая, не оглядываясь, прощаясь с этим домом навсегда. Разве мне позволили бы остаться здесь с Тимом? Конечно, нет…
Глава 5
Мое бездыханное тело в руках врага
Распахнув дверь, я влетела в комнату, бросила сумку на пол и, не замедляя шаг ни на секунду, врезалась в широкую крепкую грудь Тима. Страх и восторг перемешались, они лишили меня способности соображать, четким был лишь образ Нины Филипповны, придававший мне силы. После того как тетя покинула дом Ланье и стала жить с Брилем, я ни разу не видела ее несчастной или разочарованной. Она сделала выбор и не пожалела об этом (даже самого маленького разочка не пожалела!), потому что если человек близок, дорог, если есть настоящие чувства, то ничего больше не нужно. И вдвоем можно справиться с любыми трудностями.
Руки Тима легли на мою талию, он прижал меня к себе, затем немного отстранил и замер. Я подняла голову и заглянула в его глаза, коснулась светлых волос, опустила руку и задержала дыхание. Как хорошо, что лицо Тима выражает спокойствие, мол, ничего страшного, справимся как-нибудь, и не такое в жизни случается. Я знала, он сейчас мягко произнесет: «Маленькая моя Ланье», и все изменится к лучшему. Я даже чувствовала тепло его тела – спасительное тепло.
Из университета придется уйти, но на следующий год я сама поступлю в институт… выберу и поступлю… стану работать…
Мы стояли и молча смотрели друг на друга, слова были нужны и важны, но одновременно казались совершенно лишними. Вот все и произошло, все случилось, и мы свободны от этих стен. Оба.
Любовь. О ней пишут романы. Короткие, длинные, трогательные, веселые, рыцарские, авантюрные, торопливые, плавные… Разные! Любовь… Это когда все ясно. Щелк – и нет никаких сомнений. Звезды на небе занимают определенные позиции, время останавливается, души пылают, глаза сияют… Нет, никто не сможет объяснить, что такое любовь! Иногда ее нужно беречь, собирать по крупинкам и прятать в потайной карман, иногда необходимо отстаивать, а порой хватать и уносить прочь, подальше от гигантских черных костров… От костров Эдиты Павловны Ланье.
В эту минуту я отчаянно жалела, что мы мало делились своими чувствами, что прятались от действительности и… И были беспросветными дураками! Обстоятельства? Ну и что, пусть! Разве мы вспоминали о них, когда прикасались друг к другу, когда минуты принадлежали нам и мир сокращался до точки встречи? Да, у меня иногда дрожали заячьи уши, но я беспокоилась о Тиме и, наверное, остро нуждалась в определенной уверенности… Нет, бесполезно пытаться объяснить.
– Что тебе сказала Эдита Павловна? – несмело начала я, но тут же нервно добавила: – Хотя… глупый вопрос…
Мне захотелось сказать очень много, но я остановила поток вопросительных и восклицательных фраз. Превратившись в маленького, слабого, продрогшего воробья, я сжалась в комок и вцепилась в синий свитер Тима. Меня надо было срочно спасать, жалеть, успокаивать, прятать, согревать, закрывать собой… Ежедневно, с тех пор как я вернулась из частной школы в дом Ланье, я чувствовала напряжение в каждой клетке своего тела, мои мышцы и душа непрерывно закалялись не хуже меча, проходящего долгий путь к совершенству – то в жар, то в холод, то в жар, то в холод. Я не знала мира и покоя, но у меня был Тим, а у него была я, и это меняло многое.
– Маленькая моя Ланье, – произнес он и погладил меня по голове, как ребенка.
– Да, – я кивнула и закусила нижнюю губу, мысленно прощаясь с той преградой, которая разделяла нас. – Почему ты не позвонил, не предупредил? Странно, что бабушка не выставила тебя за дверь, я уже думала, мне придется ходить по улицам и искать тебя. – Я нервно засмеялась, а затем вцепилась в свитер Тима еще крепче. – Семен Германович – омерзительный и гадкий таракан. Откуда берутся такие?.. Ты не знаешь? А может, нужно поблагодарить его? – Я вновь засмеялась как ненормальная, потом, успокоившись, тяжело вздохнула. – У меня сейчас в голове настоящий бардак… Впрочем, все это уже неважно…
Тим опустил руки (я разжала пальцы), отошел к шкафу, развернулся и прислонился спиной к зеркальной дверце. Я почувствовала, что он нуждается в расстоянии, но пока не могла понять почему. От волнения по коже поползли колючие мурашки, я автоматически посмотрела на окно – оно было закрыто.
– Помню тот день, когда увидел тебя впервые, – голос Тима дрогнул. – Я подумал: откуда она взялась и почему здесь оказалась? Мне хотелось придушить Кору за то, как она обращается с тобой, да и Леру тоже. – Тим коротко с грустью улыбнулся и обвел взглядом комнату. – Дурацкие обстоятельства, диктующие условия… Дурацкие… Да, я не смог их не нарушить… Все просто и сложно, – он помолчал немного. – Я собирался стать тебе другом, чтобы вовремя протягивать руку и спасать в случае необходимости, но… Дружба с тобой – испытание, которое я не прошел. Это оказалось невозможным для меня и для тебя… Сначала каждый час с мыслями о тебе, потом каждая минута… И кому нужны эти запреты, если иначе уже нельзя?
Пожалуй, в моей голове бардака прибавилось, я убрала прядь от лица и прижала ладонь к груди, к тому самому месту, где никак не хотело успокаиваться растерянное и взволнованное сердце.
