Альмудена Грандес - Любовь в ритме танго
— Все хорошо, идем. Дом, в котором мы жили, также принадлежал ему, я провела там бесконечно много лет, пока твой отец не переселился ко мне. Для них это нормально, у них от этого не убавится, можешь быть уверена. У них все схвачено, даже прокуроры, ты даже представить себе не можешь…
— И откуда ты все знаешь?
— Потому что я прокурор, — ответила Кити, вытащила ключ из кармана, открыла дверь и вышла следом за мной. — Приглашаю в кафе.
Она больше ничего не сказала, пока мы не уселись на солнце, за одним из столиков уличного кафе. Кити положила локти на металлическую столешницу и улыбнулась мне. Я не перестаю удивляться тому, что у меня такая юная мачеха.
— Не говори твоему отцу, что я тебе рассказала. Ему не нравится то, что мне приходится продолжать работать с ними, понимаешь? Он одержим своим возрастом, мне кажется, он ревнует. Я даже понимаю его, правда, потому что столько лет была невестой их обоих, так что в виде альтернативы…
В любом случае я не могла бы жить с ними. Я вовсе не хочу сказать, что не люблю твоего отца, дело не в этом, ведь я влюбилась в него с первого взгляда, еще тогда, в Альмансилье, когда вы были там с матерью, правда, тогда мне даже в голову не приходило, что судьба распорядится именно так. Я очень люблю твоего отца, Малена, но Мигель и Порфирио мне тоже нужны, и они знают об этом, это трудно объяснить.
Кити молча поднялась и вышла. Я решила, что она пошла в туалет, и спросила себя, действительно ли она любит моего отца так, как говорит. Я думала о том, что она хотела бы спать с другими двумя мужчинами из своей жизни, и завидовала Кити. Это был тот самый тип зависти, который по отношению ко мне всегда испытывала Рейна, убеждавшая меня, что влюбилась впервые с тех пор, как повзрослела.
— Знаешь, о чем я подумала? — сказала я, когда Кити вернулась. — Самое прекрасное, что нам предначертано полюбить определенного человека, это предопределено. А некоторые избалованные судьбой люди вроде Мигеля и Порфирио чувствуют иначе, не как мы, и не придают большого значения чувствам.
— Вот в чем дело? — Кити рассмеялась. — Ты хочешь ощутить любовь по максимуму?
— Не знаю, — я рассмеялась вместе с ней. — То, что со мной происходит сейчас, навело меня на эти мысли. Все происходит подсознательно, я полагаю.
— Сила желания.
— Возможно, — я протянула руку над столом, ладонью вверх. — Очень хорошо. Давай мне ключ.
— Ты остаешься?
Я кивнула.
— Браво, Малена! В добрый путь.
* * *В течение нескольких месяцев я искренне считала, что эти слова оказались для меня судьбоносными. Тогда я распрощалась с Кити и поторопилась вернуться в этот чужой дом, который совершенно случайно вдруг стал моим. Я очень торопилась вернуться туда, изучить его, запомнить каждую деталь, пощупать каждую стену. Я знала, каких больших усилий стоило Рейне обустроить нашу старую квартиру, но здесь, в этом новом доме все было прекрасно.
Я позвонила в студию моих дядьев, чтобы поблагодарить их, но смогла поговорить только с Мигелем, потому что Порфирио был в отъезде. Мы условились о встрече, дважды договаривались, но в обоих случаях одни из нас двоих звонил, чтобы отменить свидание, когда другой уже готов был выйти из дома. В конце концов октябрьским утром я отправилась искать их студию, которая находилась во впечатляющем здании на улице Фортуни, вошла в вестибюль, похожий на арену для боя быков, в два этажа, соединенных монументальной лестницей, с армией секретарей, которых сразу было заметно. Я хотела пригласить братьев к себе на обед, но они повели меня в очень дорогой японский ресторан.
Несмотря на то, что седые волосы начали украшать шевелюру Порфирио и уже почти перекрасили голову Мигеля, мне показалось, что братья не слишком изменились за эти годы. Они напоминали все тех же мальчишек, безответственных и капризных, богатых, веселых и счастливых. Мы выпили почти три бутылки вина и, как в Альмансилье, когда я была маленькой, они не переставали смешить меня, пока мы обедали. Порфирио много подшучивал над Мигелем относительно его предстоящей свадьбы. Десерт был съеден быстро, потому что у них было назначено совещание в половине пятого и, хотя они пытались скрыть это, оба поглядывали на часы. После десерта Мигель заявил в третий или четвертый раз, что ему нужно в туалет, а Порфирио остался со мной, глядя на меня с двусмысленной улыбкой.
— А не хотелось бы тебе полетать на моем самолете? — спросил он. Я рассмеялась, и он рассмеялся в ответ. — Это здорово, ты себе не представляешь… Летать в африканском небе.
Мигель присоединился к нам, с шумом выдохнув воздух из ноздрей, потом мы вышли из ресторана.
— Я тебе позвоню? — сказал Порфирио мне на ухо, пока целовал меня в правую щеку.
— Позвони, — согласилась я незаметно для Мигеля.
Он не стал делать этого, так же как и я, потому что переезд осенью задал сводящий с ума ритм жизни, и только после Рождества я начала радоваться плюсам свободной жизни, которая до сих пор была мне незнакома. Я, к своему удовольствию, опять стала работать в академии по утрам, привыкла расслабляться без рыданий в одиночестве в конце каждого месяца. Мне хватало денег, чтобы оплатить кредит, который позволил обставить дом, и я стала чувствовать себя так, словно всю жизнь прожила здесь, около Капилья дель Обиспо, в мансарде роскошного дома, с пятилетним ребенком, который за это лето подрос на шесть сантиметров. Сейчас я не чувствовала себя более одинокой, чем когда жила с мужем, а компания сына мне нравилась — это была награда за все мои страдания, я даже не представляла, что нас может что-то разлучить.
Хайме стал для меня самым важным человеком на свете, он всегда был рядом со мной, я говорила с ним обо всем на свете, а он отличался завидным любопытством и постоянно удивлял меня своими вопросами и суждениями. Я никак не могла забыть то, что со мной сделал Сантьяго, особенно теперь, когда он постарался полностью устраниться от воспитания нашего сына, переложив все на плечи Рейны, с которой теперь я в основном и разговаривала о сыне. Вначале безразличие Сантьяго мучило меня, я переживала его уход тяжело, но, возможно, в его поступке была частично повинна и я сама. В любом случае мы больше никогда не оставались с ним наедине. Когда мы созвонились во второй раз, Рейна пригласила Хайме пообедать с ними, она всегда умела найти к нему подход. Я отпустила его и осталась ждать дома, потом Рейна привела его. Она часто разговаривала с Хайме по телефону, старалась всячески нам помочь, пересылая мне квитанции, документы, письма, заявления о налогах, которые продолжали приходить по старому адресу. Потом она сообщила, что весной они с Сантьяго планируют переехать в шале в английском стиле, с садом — настоящая мечта, тем более что расположено оно в новой городской застройке, сразу за Каса де Кампо. Рейна попросила ускорить наш развод с Сантьяго, потому что они хотят пожениться к лету и собираются родить ребенка, а потом она пригласила меня на их свадьбу. Рейна попросила разрешить Хайме поехать с ними на каникулы в марте, поначалу я отказалась, потому что мы оба планировали снова съездить в Альмерию, чтобы увидеться с Магдой. Несмотря на это, Хайме слезно просил меня, чтобы я отпустила его поехать с отцом и Рейной, и я разрешила, потому что он уже очень давно хотел побывать на международной выставке в Севилье. По возвращении из этой поездки Рейна привезла сына домой, мне сначала показалось, что он совсем не изменился, но я ошиблась.
