Моя идеальная - Настя Мирная
— Прости, Настя… — сильнее сдавливаю глотку, видя, как расхуяренная морда начинает синеть.
— Нашему ребёнку нужен отец!
Что это значит?
— У нас не будет детей, потому что я сяду за убийство, а ты будешь жить дальше! — рявкаю, потому что в момент, когда она говорит о ребёнке, мой захват слабеет.
Я ведь так мечтал об этом. О семье. О детях. О своём доме. О жизни с ней до самой старости.
— Он уже есть, Артём!
— Что?!
Так резко оборачиваюсь, что перед глазами всё расплывается. Едва фокусирую взгляд, вижу Настю, прижимающую дрожащие ладони к животу.
Так мать защищает своего ребёнка. — мелькает в мозгу мысль. — Это нельзя подделать. Такое нельзя сыграть.
Отпускаю шею Должанского и, шатаясь, поднимаюсь на ноги. Делаю пару шагов к ней и едва хриплю, всё ещё не веря в реальность происходящего:
— Это правда?
— Да! Я только сегодня узнала! Прошу, Тёма, не оставляй нас одних. Мы не сможем без тебя! Не сможем! — рыдает любимая.
Нас… Мы...
Блядь…
Она беременна. У нас будет ребёнок. Наш малыш. Моя идеальная девочка беременна моим ребёнком.
Ради них я позволю ему жить.
Делаю шаг к Насте, но тут её глаза округляются от ужаса, а рот открывается в беззвучном крике.
Мгновенно оборачиваюсь и утыкаюсь в направленное на меня дуло пистолета.
— Тогда я заберу тебя. — сипит уёбок, давясь кровью, и спускает курок.
Успеваю только обернуться к своей девочке, чтобы она знала, как сильно я люблю её, как раздаётся глухой хлопок. Грудь слева обжигает острой болью. Прикладываю руку и смотрю, как пальцы окрашиваются в красный. Ноги слабеют. Перед глазами расползается темнота. Пространство вращается, а в следующую секунду я не вижу ничего, кроме шатающегося потолка.
— Неееет!!! — летит по оглушённой выстрелом комнате Настин крик. — Артём!!!
Она падает рядом со мной и что-то кричит, но звуки теряются. Вижу только слёзы на её лице.
Любимая плачет. Снова.
Не плачь, родная.
Пожалуйста, не плачь.
Ты же знаешь, как мне больно видеть твои слёзы.
Не плачь.
Не плачь.
Не… плачь…
Глава 50
Прощай…
Открываю воспалённые глаза, сканируя тёмное пространство моей временной комнаты. После всего произошедшего я просто не могу оставаться в квартире Артёма. Слишком много событий произошло, и слишком больно там находиться. Даже воздух в ней пропитан гнилым ядом смерти.
Замираю без движения, изучая рельефную лепку на потолке, виднеющуюся в слабом предрассветном свете. Почему-то это время сразу напоминает мне о нашем первом свидании, проведённом в лесу, когда мы сидели с Тёмой, закутавшись в плед, поглощая ледяную пиццу и встречая наш первый совместный рассвет.
Какой же глупой и трусливой я тогда была. Как боялась его прикосновений и напористых поцелуев. Как тряслась от страха, что родители узнают о нас.
Если бы я только знала, чем всё это закончится, то сразу бы сделала свой выбор, ещё задолго до той роковой осенней ночи. Если бы кто-то сказал мне два года назад, к чему приведёт наша с Северовым любовь, то я бы никогда не сказала Должанскому "да". Я бы не стала слушать родителей, наплевала на их запреты. Я бы просто отказалась от всего в первый же день, когда увидела нереальные бирюзовые глаза. Я бы утонула в этом омуте, предотвратив ужасные события, к которым привели мои слабость, трусость, незрелость и страх не угодить семье. Я хотела быть идеальной.
Блядь, что вообще значит это сраное слово?
Нельзя быть идеальной для всех. Если я подстраиваюсь под родителей, то от меня отворачиваются обычные люди, такие как Антон и Артём. Если же я тянусь к ним, то теряю родственные связи и свой обычный круг общения. Нельзя быть хорошей для каждого. Мои попытки сделать это привели к тому, что человек лишился жизни. А всё потому, что я недальновидная идиотка, которая не могла решить, чего хочет на самом деле.
Если бы ещё в день знакомства с Киром я воспротивилась маме и папе, то мне сегодня не пришлось бы идти на похороны. Мне бы не пришлось четыре дня жить в доме Ариповых, боясь даже думать о том, что произошло в квартире, которая стала для меня настоящим домом. Спальня, в которой случилось так много хорошего, не была бы сейчас залита кровью. Мне бы не пришлось трястись от страха на кровати за жизнь нашего малыша, на которой он был зачат.
При этой мысли губ касается слабая грустная улыбка.
А может, вовсе и не там… На столе, когда я просила любимого пойти до самого конца, в душе, на диване… Да какая разница, где и как? Главное, что внутри моего тела зародилась новая жизнь, которую мы создали вместе с самым дорогим для меня человеком на свете. Человеком, который похитил моё сердце, а потом поселил под ним ребёнка. Как бы я хотела, чтобы он был похож на Тёму. Те же белоснежные волосы, нереального цвета глаза, такая же ласковая улыбка…
Складываю ладони на животе, как делаю каждый раз, думая об Артёме, ведь это часть него.
Господи, как же мне его не хватает. Я так скучаю.
Едва глаза начинает жечь, схлопываю веки и делаю дыхательные упражнения. Как бы больно мне не было, у меня нет права расклеиваться. Я должна думать о нашем сыне или дочери, а не о себе. И пусть он ещё совсем крошка, но наверняка чувствует переживания матери, поэтому я должна держаться во что бы то ни стало. Я ведь сильная. Я смогла выжить, а значит, смогу бороться и дальше.
Стоит перевернуться на бок, чтобы попробовать уснуть, как на меня накатывает приступ тошноты.
Спрыгиваю с постели и бегу в туалет выворачивать в унитаз вчерашний ужин.
Последние четыре дня меня всё время тошнит ближе к утру.
Умываясь, думаю о том, что стоит сегодня поблагодарить семейство Ариповых не только за то, что приняли меня у себя и дали комнату рядом с гостевым туалетом, но и за то, что никому не рассказали о моём интересном положении. Даже мама и Вика не в курсе. Ещё не время им знать, иначе они убьют меня своей жалостью.
Только сейчас понимаю, почему Северов так ненавидел, когда его жалеют. Когда ты и так на грани отчаяния, то любое, пусть даже самое лёгкое сочувствие со стороны толкает тебя к краю, а мне нельзя падать. Я должна крепко стоять на своих двоих.
