Любовница. По осколкам чувств - Даша Коэн
А это значит…
Вторая судорога — всё.
— Умница, — рокочет он за секунду до того, как снова накинуться ртом на мой клитор, продолжая при этом пальцами планомерно бить мне по задней стенке влагалища.
И это все вместе просто — вау, вау, вау! Меня сладко трясёт под ним, глаза закатываются, а из горла вырывается стон чистого экстаза.
Бам! Вспышка! Взрыв!
Накрывает цунами, сносящее всё на своём пути и меня в том числе. Меня швыряет в океан концентрированной эйфории. И я дрейфую там, блаженно улыбаясь, продолжая переживать афтершоки оргазма и не желая возвращаться в реальный мир.
Но Даня не шутил, когда говорил, что планирует сожрать меня всю.
Он перекрытый в край сейчас. Его движения немного грубые, резкие и нетерпеливые. Но, боже ты мой, как же я люблю, когда он вот такой — окончательно потерявший над собой контроль. Настоящий.
Мой лев-тигр.
И Данил сначала поворачивает меня набок, устраиваясь на коленях между моих ног, а затем одним движением и на всю длину влетает в меня, выбивая из меня вопль наслаждения, а из себя протяжное шипение. И всё — срывается, беря сражу жёсткий, размашистый темп, пока его руки шарят по моему телу, снова заводя его, заставляя принимать его полностью, отвечать и подмахивать его толчкам.
Горю вместе с ним.
Но ему мало.
Данил переворачивает меня на живот, подкладывая под низ подушку. Чуть разводит ноги в стороны и снова набрасывается на меня. Наматывает волосы на кулак, приподнимая меня. Зубами врезается в затылок. Урчит от кайфа, как огромный кот. Одной рукой чуть придушивает. И, в противовес жёстким толчкам в меня, пальцы его нежно и почти невесомо растирают бусину клитора.
Улетаю!
— Даня… а-а-а…
— Моя…
Чувствую, как с каждой секундой он становится всё твёрже и твёрже. Живая, горячая сталь и она таранит меня всё жёстче и слаще. Одновременно содрогаемся. Стонем.
И снова взрываемся. Но теперь уже вместе.
Вместе…
Улыбаюсь от счастья и сытости. Мир, разукрашенный фейерверками, постепенно гаснет. Мне так хорошо, так тепло и спокойно…
— Лера, — мои губы настойчиво целуют, — не спи.
— М-м?
— Девочка моя, — поднимает на руки и куда-то несёт, — родная…
— М-хм…
— Люблю тебя.
— Да… и я тебя.
— Хочу тебя…
— Ой…
— Ладно, сейчас тоже захочешь.
И да, не соврал. Я захотела. В душе, под тёплыми каплями. И после ещё раз в постели, где меня отлюбили так, что я забыла собственное имя.
И только много после, когда я заплетающимся языком бесконечно шептала имя своего любимого мужчины, улетая в последний раз в состояние абсолютного блаженства, мне позволили закрыть глаза и уснуть.
Уснуть в самых тёплых объятиях на свете. Обнявшись крепко-крепко, переплетясь ногами и руками в невообразимый клубок. И вдыхая самый умопомрачительный аромат бергамота, кедра, ванили и моего мужчины. Так пах только он. Только он один…
А утром я проснулась. И первое, что увидела, была бесконечная чернота прекрасных омутов глаз Данила. Внутренности окатило волна тепла, счастья и любви. А сердце забилось уверенно и сильно.
Потому что теперь я знала — мои чувства взаимны.
— Доброе утро, любимая.
— Доброе…
— Ну что, поедем за котом и твоими вещами или немного забьём на все дела и снова обожрёмся сладким?
— Дурак! — рассмеялась я, а Данил только притянул меня к себе ближе и впился в мои губы крышесносным поцелуем.
Обожрёмся, пожалуй, да!
Глава 67 – Американские горки
Лера
— С кем переписываешься?
— А-а? — голос Данила вырывает меня из астрала собственных мыслей. Он только вернулся домой, разделся, прошёл в гостиную, беспардонно выдернул меня со стула и завалил нас обоих на диван, сразу же задирая на мне домашнюю майку и целуя в пупок.
— С любовником? — игриво приподнимает брови и хохочет, а я зависаю. Нет, правда, Шахов в порыве веселья — это отдельный вид искусства, выданный мне для любования на эксклюзивной основе.
— С твоей сестрой, — качаю я головой.
— Оу.
— Оказывается, они с Ромой тоже собираются лететь встречать Новый год на моря-океаны.
— Ничоси…
— Ага, — приветствую его губы и охаю, когда прохладные пальцы обжигают нежную кожу груди, — и, представь себе, Соня тоже не знает конечный пункт назначения. Это у вас, у всех ребят прикольчики такие — таскать своих женщин неведомо куда.
— У всех, — урчит он, накидываясь с влажным, жарким поцелуем на мою грудь.
— Ох, — закидываю я голову назад и прикусываю губу, чтобы только не стонать в голос, потому что Данил уже вовсю хозяйничает с моим, вспыхнувшим как спичка, телом.
— У-у, хорошая девочка, — мурчит он, вытряхивая меня из коротких шортиков, — без трусиков. Всё, как я люблю.
— Давай, быстрей! — хнычу я, дёргая его за бляшку ремня.
— Слушаюсь, моя королева, — и эти слова были сказаны таким жарким тоном, что меня всё скрутило от возбуждения и томительной агонии.
В одно движение Шахов сдирает с меня последние тряпочки. Садится на диван и чуть приспускает брюки, высвобождая свой великолепный, стоящий колом, член, а затем закидывает меня сверху. Стыкуемся, громко и протяжно стонем, а после улетаем в рай. Но руководить процессом мне Данил не даёт и берёт жадно, жёстко удерживая меня за шею и попку в неподвижном состоянии. Подмахивает снизу, пока я распадаюсь на миллионы визжащих от оргазма осколков.
Чума, а не мужик!
— Мяуса отвезла? — медленно перебирая мои волосы и лениво целуя в плечо, спрашивал Данил, когда мы оба отдышались после страстного забега за кусочком рая.
— Угу.
— Пелагею предупредила, что вернёшься только в середине января?
— Угу.
— Ремонт в нашей новой квартире приняла?
— Угу, — взвизгиваю, когда он кусает меня, очевидно, не выдерживая мои монотонные ответы, — да, да, приняла. Сегодня сделали клининг и повесили шторы. Можно переезжать.
— Отлично. Тогда вернёмся и будем паковать вещи.
— Угу, — снова тяну я, и мы тихо смеёмся, нежничаем и бесконечно целуемся, до сих пор не в силах поверить, что это всё наше.
— Чемоданы собрала?
— Угу… ау! — шлепок по заднице, и я тут же переобуваюсь. — Так точно, мой генерал!
— То-то же!
Спустя четыре часа покидаем квартиру и садимся в машину. Лёня вяло двигается по
