Запрети любить - Анна Джейн
Из-за отношений с Игнатом и событий в семье я стала меньше заниматься учебой, что было не свойственно мне, и по каким-то предметам, разумеется, я начала получать плохие оценки. Однако по другим предметам отличные оценки вдруг стали появляться сами собой. Мне не нужно было сдавать лабораторные и делать конспекты. Меня не просили отрабатывать пропущенные занятия. И даже намекнули, что на творческих практикумах я могу не появляться. Аргументировали просто — мол, вы, Черникова, и так одна из лучших студенток потока, хотя на самом деле я понимала, что дело в другом. В том, что теперь я — член семьи Константина Елецкого, который, как оказалось, был одним их спонсоров нашего университета. Он помогал спортивным командам и давал деньги на научные проекты, хотя это не особо афишировалось. Поэтому отношение ко мне стало гиперлояльным, а Игната, наверное, на своем факультете, и вовсе носили на руках. По крайней мере, сложностей с учебой он не испытывал, хотя не особо часто появлялся в универе.
Кроме Игната, по-настоящему я общалась только со Стешей и еще немного с Сержем. Остальные были лишь фоном. Я могла поговорить с кем-то, даже посмеяться, но впускать в свою жизнь больше никого не собиралась. Настя все так же делала вид, что меня не существует, хотя однажды оговорилась и вместо Черниковой назвала меня Елецкой. Рита и Окс струнились меня — по щелчку пальцев мы стали чужими людьми. Они все чаще и чаще прогуливали, и у меня появилось ощущение, что в конце концов, у них просто не получится сдать сессию. Если их отчислят, жалко мне их не будет.
Приближался Новый год, но праздничного настроения больше не было. Накопилась какая-то ужасная усталость, хотелось просто лежать в кровати либо в обнимку с Игнатом, либо листая бесконечные короткие видео в одном из популярных приложений, либо читая книгу — триллеров у нас теперь был полон дом. А нужно было учиться, и учиться много. Я сама от себя не ожидала, что начну спорить с теми преподами, которые ставили мне оценки просто так, из-за отчима. Я упорно делала все задания и отправляла им. Ловила преподов в коридоре или на кафедрах и договаривалась об отработке пропусков.
Последними я отработала пропуски у того самого молодого, но строгого препода, с занятия которого меня забрал Игнат. Это было за пару дней до Нового года, вечером, прямо на кафедре, где он принимал студентов по одному.
— Ярослава, должен признаться, ваша позиция вызывает уважение, — сказал преподаватель, когда я закончила отвечать и стала собирать вещи в сумку, чтобы поскорее уйти. Шел восьмой час вечера, и на парковке меня ждал Игнат, который сказал, что заберет меня.
— Вы о чем? — удивленно сказала я.
— Вы же понимаете. Могли бы учиться не напрягаясь, к вам настроены более, чем лояльно, — ответил он чуть насмешливо. — Скажем так, это позиция нашего руководства, которое узнало о вашем родстве сами понимаете, с кем. Но вы молодец. Доказываете, что можете учиться сами.
— Спасибо, — чуть нахмурилась я. — Но я не нуждаюсь ни в чьей лояльности. Привыкла учиться сама.
— И это весьма похвально, Ярослава. Вы умны, а по вашим текстам видно, что умеете глубоко анализировать. Жду вас на своем спецкурсе в следующем семестре.
Он улыбнулся мне, и мы попрощались. Довольная, я направилась вниз. Почему-то комплементы, сделанные моим способностям, я ценила гораздо выше, чем комплименты, сделанные внешности. Хотя Стеша утверждала ровно противоположное.
Я быстро нашла машину Игната. Холодно было так, что я замерла, пока шла от корпуса до парковки, и больше всего мечтала поскорее оказаться в теплом салоне и выпить горячий чай, который купил мне Игнат — я попросила его об этом. Однако безумно удивилась, когда увидела Игната, стоящего у машины, и не одного, а с девушкой в коротенькой черной шубке. Я не сразу поняла, что это была Алекса. Изящная, тоненькая и с совершенно несчастным красивым лицом. Она смотрела на неподвижного Игната глазами, полными боли и слез, и улыбалась через силу. А я стояла неподалеку и все видела и слышала.
— Ты прекрасный человек. Один из лучших мужчин, которых я встречала. Я… Я так счастлива, что когда-то просто могла целовать тебя.
Алекса улыбнулась еще шире — словно сломанная кукла. И ласково коснулась лица Игната. Так, как будто имела на него право.
Это заставило меня сжать зубы. Откуда только появилась злость?
Игнат осторожно убрал ее руку.
— Не надо. И не плачь. Оно того не стоит.
— Мы, девочки, плачем только из-за вас, мальчиков. И все слезы этого мира — из-за вас. Я правда рада за тебя. Если ты счастлив, то и я тоже. Помни, что у тебя есть друг, который всегда будет на твоей стороне. Я.
— Если будут проблемы — обращайся. Помогу, — сказал Игнат, хмурясь.
— Спасибо. Я знаю.
Снова ее улыбка — широкая и болезненная. И столько нежности во взгляде, что тошнит. Это что еще за спектакль? Жаль, в кармане лишнего Оскара не завалялось. Я бы вручила его Алексе.
— Привет! — громко сказала я, и они одновременно обернулись ко мне. Алекса спешно смахнула с лица слезы.
— Привет, Яся, — сказал Игнат, делая шаг ко мне на встречу. — Замерла? Садись, поедем домой.
— Здравствуй, — улыбнулась Алекса снова — но уже нормально, не играя роль брошенной жертвы. — Замечательно выглядишь, дорогая!
— Ты тоже, — вернула я ей улыбку, чувствуя тонны фальши.
— А я возвращалась с курсов по испанскому, увидела Игната и решила подойти, поздороваться. Испанский — какой-то невероятный язык. После английского, итальянского и французского его очень легко учить, — защебетала Алекса. — Запоминается мгновенно! Ярослава, а ты какой язык изучаешь?
«Матерный», — хотелось сказать мне, но я ответила, что английский.
