Точно в цель (СИ) - Энни Джой
— Что ж. Думаю стоит перейти к менее торжественной, но важной для вас части. Пари. Насколько мне помнится, Ария просила опровержение на известное всем мнение, которое постоянно звучало из моих уст. Я о том, что девушки — это ходячие проблемы и от них есть толк только в том случае если они молчат и приносят удовольствие. Судя по вашим реакциям, вижу, что все это хорошо помнят. Так вот. С твёрдой уверенностью хочу сказать, что я Анисимов Никита Алексеевич всё это время ошибался и заблуждался на этот счёт. Также хотел бы принести извинения каждой девушке, чьи чувства я мог затронуть этой фразой и лично самой Арии, — всматриваясь толпу, когда съедала его любопытными глазами Никита словно что-то разглядел и поэтому добавил. — Хотел бы уточнить, что данное опровержение озвучено мной не под давлением силы действия пари, а сформировано их личных умозаключений. Ведь сама Полякова на своём примере мне доказала всю нелепость моей теории. Так что прошу все свои грязные изречения, которые порой адресованы в её сторону направить на меня. Она девушка, человек, личность. Потому требует должного обращения. А кто делал ставки, думал, рассчитывал и надеялся, что я по итогу нашей игры как-то унижу Арию или оскорблю — не самые достойные люди нашего общества. Если вы считаете, что моё поражение меня не красит — это лишь ваше мнение. Поражение со мной не делает ничего. Это не более чем обычный голый факт, доказывающий, что Полякова сегодня сыграла профессиональнее меня. Я приму это с достоинством и восхищением. Так что, если вы сегодня сюда пришли за скандальной информацией и поводом снова меня обсудить, спешу вас расстроить. Что касается шумихи вокруг моей биографии не переживайте ответ будет. Скоро. Пожалуй, на этом всё.
Анисимов встаёт с места и уходит под гул обращённых к нему журналистов с очередной порцией провокационных вопросов.
Глава 20.02 «Последнее слово»
Никита
Последний день соревнований
Всё шло по плану, пусть я и сомневался в его необходимости. Прошло много утомительных дней, загруженных работой в компании Дины. Правда мозг плавился не от количества информации, которую пришлось собрать для задуманного. Меня больше выматывало выворачивать себя наизнанку. Порой затея казалась напрасной, но неизменно давала уверенность, что так я выскажусь и предоставлю правду.
К моему удивлению навстречу пошла и мать. Без тени колебаний сделала всё что от неё требуется и даже больше. Я настолько оценил её жест, что пришёл навестить её снова. Потому что до этой минуты я оставлял внутри себя слишком много вопросов, на которые очень хотел знать ответ.
— Привет, — натянуто здороваюсь, присаживаясь напротив.
Очень странно встречаться с ней вот так в тюрьме, когда нас разделяет перегородка. Да и тюремная одежда, на её утончённой натуре смотрится диковато. Однако именно в этот момент мать мне кажется куда естественнее обычного.
— Привет, сынок, — от её пусть немного слабой и вымученной улыбки всё равно внутри отдаёт холодом. — Я вроде всё тебе сказала в прошлый раз. Или ты что-то забыл?
— Хотел спросить, — ещё раз убеждаю себя в необходимости задать вопрос и всё же решаюсь. — Почему ты сдалась? И не говори, что это не так. Ты же здесь.
Мать загадочно улыбается и отводит взгляд в сторону.
— Знаешь, ненавидеть тебя за то, что ты напоминаешь мне отца, твою сестру за то, что из себя ничего не представляет или твоего отца за то, что пытается разглядеть во мне свет — просто. А вот жить с вечной ненавистью к себе куда сложнее. Я просто устала. Уж лучше я приму все свои содеянные грехи, но мне будет куда проще. Я начну себя хотя бы уважать, — в этот момент она мне показалась такой грустной, что в глубине души впервые ощущаю сочувствие в её сторону. — Знаешь я всегда отталкивала твоего отца. Ждала того, что он уйдёт. Там откуда он меня подобрал не место приличным девушкам. А куда ему такому честному человеку связываться с такой грязью как я. На какой-то период я сдалась, а потом увидев тебя на меня нахлынули воспоминания, и я просто искала предлог. Хотела, чтобы он открыл глаза и отвернулся, но этого не случилось… Но затем у меня появились другие цели, деньги, бизнес… Я в первые почувствовала себя на коне и не хотела этого терять. При том было совершенно неважно, какими целями всего этого добилась. Но когда твой отец всё узнал и ушел внутри что-то треснуло. Он был единственным человеком, который верил в меня ни смотря ни на что и был рядом… А я не принимала его, боясь ему навредить…
Когда мать задумчиво замолкает, хмыкая вставляю комментарий.
— Знакомое чувство…
— И понимаешь поступила я неправильно. А поняла это только сейчас. Я должна была принять твоего отца. Принять и стать лучше. Не бояться быть хорошей не смотря на отпечаток прошлого, который делает меня не самым лучшим человеком. Найти в себе силы признать поступки и измениться. Но я так утонула в ненависти, что не видела ничего вокруг себя. А когда тонешь, в панике пытаешься утащить всех за собой. Меня тошнило от того, как ты стараешься быть добреньким. Такой чистый, хотя я знаю проступки, которые ты совершал. Так хотелось испачкать тебя сильнее…
На губах матери появилась горькая усмешка, но было понятно, что адресована она скорее самой себе.
— Ах да. Хотела поговорить с тобой, — неожиданно переключается она и бросается на меня прямой взгляд. — По поводу Арии. Если вдруг считаешь, что недостоин её… Ты лучше, чем тебе может показаться. Не ищи в себе тёмные стороны, а просто дай себе шанс. На свет. Иначе утонешь не хуже меня. А это не жизнь… Это так… Материнский совет… Сменим тему пока мне не стало тошно.
И тут неожиданно для себя самого замечаю причину её таких перемен. Она боится. Быть добрым, чистым, светлым — это сложно, уязвимость пугает. А её натура слишком изранена и труслива для подобного.
— Спасибо, — искренне и мягко, благодарю я. — Спасибо что ответила. И пусть я пока ещё не хочу тебя даже обнять… надеюсь это изменится.
Мои слова в совокупности со слабой улыбкой похожи на некое признание.
— Проваливай уже отсюда. Надоел, — в привычной манере дерзко бросает мать, но при этом как-то странно улыбается.
Просто киваю в ответ и ухожу, а внутри почему-то всё разрывается. У нас в семье, конечно, клинический
