Вероника Кузнецова - Горбун

Он подбирал слово, точнее всего выражавшее его гнев и презрение, и я поспешила подсказать.

— Грех.

Дружинин метнул на меня уничтожающий взгляд.

— Пусть будет грех, — согласился он. — За свой грех он должен был ответить сам, а не пытаться его скрыть, уничтожив вас. Я не могу его простить или оправдать.

Простить покушение на мою жизнь я могла, но не могла распоряжаться чужими судьбами. Смерть незнакомой девушки, Мартина и особенно Нонны нельзя было оправдать никакими соображениями.

— Если бы вы смогли его оправдать, я бы не сидела здесь с вами, — сказала я.

Никогда не думала, что кто-нибудь когда-нибудь осмелится меня целовать, а я вместо того чтобы возмутиться, оскорбиться или с отвращением отшатнуться, что сделала бы раньше, если бы такой поступок позволил себе даже самый красивый из моих знакомых, буду ощущать счастье от близости некрасивого, горбатого, хромого человека и считать его самым лучшим, самым достойным из всех, кого я знала.

Я не помню отчётливо, как пролетело время, могу лишь сказать, что была счастлива, несмотря на пережитый страх и скорбь по погибшей подруге. Но утром в день отъезда, когда надо было складывать вещи, чтобы не опоздать на поезд, меня охватили сомнения. Мы с Леонидом беззаботно провели последние два дня, разъезжая по окрестностям, но мало что видя вокруг, потому что в основном были поглощены беседами, понятными и интересными только самим влюблённым, но за это время он ни разу не завёл разговор о переезде в Россию, и даже при прощании у веранды не вспомнил, что я должна ехать на другой день. Я тоже по внезапно охватившей меня непонятной нерешительности не напомнила об этом, почему-то полагая, что Дружинин обо всём помнит. Сегодня же меня охватило сомнение и, всё больше замедляя темп сборов, я, наконец, остановилась, мрачно держа в руках книгу, которую собиралась положить в сумку. Чем больше я думала о молчании Леонида, тем подозрительнее оно мне казалось и тем сильнее становился мой страх, что он не поедет в Россию, побоявшись трудностей нашего СНГвского быта.

— Что замерла? — спросила Ира, специально оставшаяся дома, чтобы помочь мне собраться. — Заканчиваем, а то скоро приедет Петер с семейством. Он рвётся с тобой попрощаться. Ханс тоже приедет. Правда, симпатичный парень? По-моему, я ему нравлюсь.

Этого уже мои нервы не могли выдержать.

— Ты хотела наконец-то испечь свой фирменный пирог с яблоками, — напомнила я. — Если ты не примешься за работу, я его не успею попробовать.

— Ты всё равно не сумеешь его оценить. Вот если бы здесь был Душка, он был бы от него без ума. А твой Дромадёр тоже явится? Мне бы не хотелось угощать его своим пирогом.

Меня вновь кольнула нескрываемая неприязнь в голосе Иры, когда она заговорила о Леониде. Мне бы хотелось выяснить, какая чёрная кошка пробежала между моим женихом и моей подругой, но я решила, что лучше не вникать в эту тёмную историю, а вооружаться принципом Дружинина: чем таинственнее выглядят обстоятельства дела, тем больше причин в него не вникать. И всё же мне было неспокойно, особенно теперь. Я рассчитывала объявить Ире о согласии выйти замуж за Леонида перед отъездом, но теперь у меня язык не поворачивался об этом сказать, и я была рада, что не проговорилась о своих чувствах заранее.

— Не знаю. Может, зайдёт…

Я не успела закончить, как приехал сам Дружинин.

— Тяжёлый человек лёгок на помине, — шепнула мне Ира, уходя на кухню и едва удостоив учтиво поздоровавшегося гостя ответом.

— Вы не забыли положить тетрадь? — первым делом спросил Леонид, помогая мне застегнуть молнию. — А то мне нечего будет читать в дороге. Мы летим через пять часов.

— Летим?!

Тут мне припомнилось, что, сделав мне предложение и получив согласие, он, и правда, обсуждал со мной возможность лететь в Москву на самолёте, но больше об этом не было сказано ни слова, и я не подозревала, что Дружинин счёл вопрос решённым. Видно, он принадлежал к тому редкому типу мужчин, которым не требуется повторять одно и то же десятки раз, прежде чем это укрепится в их памяти.

— Разве мы не договорились лететь на самолёте?

— Договорились, но я не знала, что вы возьмёте билеты. Что же мне делать с моим билетом на поезд?

— Выбросьте его.

Как всегда, его советы отличались крайней простотой.

— Я так и сделаю, — согласилась я.

— Нет, — передумал он. — Лучше дайте его мне.

Я молча достала билет и протянула ему. Дружинин внимательно рассмотрел его и с наслаждением порвал. Я была удивлена его странным поступком.

— Что вы делаете? — не выдержала я.

Леонид сел рядом со мной на диван.

— Мне до сих пор не верится, что вы приняли моё предложение, — признался он. — Я каждую минуту боюсь, что вы передумаете.

— Ваши опасения могут доставить и радость и огорчение, Леонид, — сказала я. — Что же мне делать: радоваться, что вы меня любите, или огорчаться, что вы мне не верите? Вы порвали билет, чтобы я не вздумала уехать одна?

— Как приятно, когда тебя понимают! — вздохнул он. — У меня для вас подарок.

— Если перевод вашей книги, то я с радостью его приму.

Он покачал головой.

— Мои книги вы будете читать в подлиннике и в весьма скором времени.

Он достал из кармана коробочку и, как водится в таких случаях, вынул оттуда кольцо.

— Мне бы хотелось надеть вам на палец другое кольцо, но его мой дядя привезёт позже, а пока прошу вас принять это.

Не знаю, какое кольцо должен был доставить мистер Чарльз, но то, которым любовалась я сейчас, было настоящим произведением искусства. Мне было странно и даже дико принимать дорогие подарки от кого-нибудь кроме мамы и тёти, а тем более — настолько дорогие подарки, но сейчас случай был особый.

— Спасибо, Леонид, — тихо сказала я.

Дружинин выдержал роль, не испортил торжественность минуты поцелуем в губы и склонился над моей рукой. Ира, разумеется, вошла в комнату именно в эту минуту.

— Ир, мы улетаем через пять часов, — весело объявила я.

— Поздравляю, — сказала моя подруга, поборов растерянность. — Но я думала, что ты останешься здесь. Покажи.

Ира промолчала, но было ясно, что ей очень понравилось моё кольцо.

— Это можно считать обручением? — сдержанно спросила она.

Дружинину тоже было не по себе.

— Пока нет, — ответил он.

— Прежде состоится знакомство с родителями невесты? — осведомилась Ира.

Леонид улыбнулся, но было видно, что этот разговор ему неприятен.

— Буду рад, — сказал он.

Я решила придти ему на помощь.

— А потом мистер Чарльз должен привезти обещанное кольцо, — сказала я.