Екатерина Владимирова - Крик души
Антон лишь кивнул ему, а после того, как все гости ушли, набрал Дашин номер.
Когда он позвонил, Даша не хотела отвечать, всё внутри противилось этому, но она понимала, что будет последней стервой, если проигнорирует вызов. Любой другой, но только не этот. И она ответила.
— Даша!? — полилось на нее из телефона. — Ты где сейчас? Ты что задумала опять?! Какого черта…
— Ты можешь не орать на меня, — перебила она, повышая голос, — а толком объяснить, что случилось.
— Что случилось? Да ты в своем уме?! — закричал он. — Ты где находишься, я спрашиваю? Ушла на ночь глядя, ничего мне не сказала… Ты считаешь это нормальным?!
— Я собиралась вернуться…
— Ты написала, что будешь ночевать у этого своего… друга…
— Паша в Казани, — вздохнула девушка, глядя в звездное небо. — Я бы не смогла к нему попасть.
Антон тяжело задышал. Даша ощущала его едва сдерживаемую ярость. Она, наверное, могла точно определить, какое у него сейчас лицо, потому что видела его однажды. А опекун пытался усмириться гнев.
— Где ты? — выговорил он тихо, но от этого тихого голоса у Даши душа ушла в пятки. — Я сейчас приеду.
— Не нужно, я уже собиралась домой…
— Где ты?! — повторил Антон уже громче.
Сглотнув, Даша призналась:
— В том дворе, где ты… когда ты меня нашел в детстве, — проговорила она. — Ты, наверное, не помнишь?..
Она была уверена, что не помнит, приготовилась объяснять, как сюда попасть, но Антон ее удивил.
— Я помню, — заявил мужчина. — Сейчас буду. Жди, — и отключился.
А Даша еще долго смотрела на зажатый в руке телефон с погасшим дисплеем и не могла пошевелить ни одним мускулом, вовсе не от мороза, а потому, что сил на это не было.
Антон приехал через сорок минут. Нашел ее почти сразу, хотя не был здесь семь лет. Тяжело вздохнув, вышел из машины и огляделся, вдыхая через рот прохладный воздух ноября.
Какое болезненное, откровенное чувство дежавю завладело им! Это был тот самый двор. Тот самый, в котором она пряталась, когда убежала в первый раз. Он тогда прижимал ее к себе, шепча какой-то бред и уговаривая успокоиться, а она билась и брыкалась, колотила его маленькими кулачками, не больно, но ощутимо. Он уже тогда определил, какая она сильная, что под хрупкой внешней слабостью скрывается дикая сила. И с годами она в ней лишь крепла, раскрываясь, как бутон цветка, в шикарное соцветие.
Даша сидела на скамейке, но при появлении его автомобиля, встала и смотрела на него, пряча руки в карманах куртки, то ли от холода, то ли от смущения.
— Поехали домой, — сказал Антон, не делая к ней и шага, и тоже держа руки в карманах пальто. — Холодно.
— Твои друзья?.. — припухшими губами пробормотала она, вскинув подбородок.
— Тоже уже дома, — договорил за нее Антон и, заметив недовольство, блеснувшее в ее глазах, добавил: — У себя дома, а не у нас.
Она посмотрела на него вопросительно. Кажется, не верила ему.
— Почему?
— Потому что я так захотел, — отрезал Антон, отвернувшись от нее. — Мой день рождения, что хочу, то и делаю. Пошли, холодно! — и, так и не обернувшись к ней, забрался в автомобиль.
Даша, еще несколько мгновений приходя в себя, смотрела на скрывшегося в салоне машины Антона сквозь стекло, а потом поспешила к нему. Села на переднее сиденье.
— Замерзла? — не глядя на нее, спросил Антон, и Даша смогла лишь кивнуть.
Антон завел мотор и тронулся с места. Провожая заключенный в огни фонарей дворик взглядом, Даша грустно улыбалась. Было в этом что-то прекрасное, но печальное одновременно. Такое уже было, когда-то, давно, много лет назад. И с тех пор ничего не изменилось.
— Обещай мне, — посмотрел на нее Антон, — что ты больше никогда не сделаешь этого. Не уйдешь из дома, меня не предупредив.
— Но я предупредила, — попыталась возразить девушка, сжимая замерзшие руки в замок.
— Нет, не предупредила, — упрямо возразил Вересов. — Я не желаю, чтобы ты так меня предупреждала, ясно? Если куда-то собираешься уйти, лично сообщи мне об этом, ничего с тебя не убудет. Договорились? — бросил он на нее еще один быстрый взгляд, но его воспитанница молчала, глядя в окно. Как и много лет назад, черт побери! — Ты, наверно, не можешь мысли допустить, что я могу волноваться за тебя? — произнес он, не обращаясь к ней, а говоря это, скорее, самому себе. — Но я волнуюсь, — сказал он. — Я несу за тебя юридическую ответственность, ты же не глупая девочка, должна понимать, что это значит? Если с тобой что-то случится, виноватым и крайним окажусь я, — Даша продолжала молчать, и Антон, тяжело вздохнул, применил единственный довод, к которому он обязана была прислушаться: — Отец мне никогда не простит, если с тобой что-то случится.
И это возымело действие. Даша вздрогнула, щеки ее, отогретые в машине, заалели. Она посмотрела на него, внимательно, атакуя, а потом кивнула.
— Хорошо, — проронила она, отворачиваясь и глядя в окно. — Ты прав. Я буду предупреждать тебя.
Конечно, он не совсем этого ожидал от нее, но был рад и тому, что она вообще с ним заговорила. Для начала и этого было достаточно. Хотя бы это, маленькая толика, частичка ее, если не доверия, то хотя бы понимания, вхождения в его положения, примирения, уступки. Надеяться на большее не стоит, он и не надеялся. Он уже давно потерял веру.
Расстались они не друзьями. Но и врагами, в том смысле, который раньше в это слово вкладывали, не были. Что-то новое, не понятное обоим зародилось в них в тот вечер. Что-то очень хрупкое, нежное, то, что можно было легко сломать, не прилагая особых усилий.
А потом был Новый год. И подведение итогов уходящего года, принесшего много перемен в их жизни.
Антон хотел, чтобы Новый год они отмечали вместе, но не был уверен, что Дарья не будет против этой идеи. По инициативе Даши поставили ёлку на первом этаже, большую, пушистую, живую. Антон сначала отпирался, потому что эта квартира не знала подобного, если не считать маленькой, искусственной зеленой прелестницы, выставляемой на кухонном окне Ольгой Дмитриевной в каждый Новый год.
Антон не любил Новый год. С некоторых пор этот семейный праздник он стал недолюбливать. Потому что у него не осталось семьи. Со смертью отца он потерял семью. И только годы спустя, сам того не ведая, стал обретать ее в Даше. Этот год многое изменил в его жизни, поэтому Антон справедливо отметил, что пора заводить новые традиции, и почему бы установлению ёлки не стать одной из них? Начать хотя бы с простой банальной ёлки, совместно поставленной. Разве это не будет началом чего-то иного, чем извечная битва полов и характеров?
