Джудит Майкл - Обманы
— Гарт, замолчи, пожалуйста, замолчи, это неправда! Ничто из этого…
— И профессор, строгий профессор старается и добивается благосклонности леди Сабрины Лонгворт, в то время как она одурачивает его. Величайшая глупость, которая только возможна.
— Пожалуйста, нет!
Он отбросил чемодан в сторону.
— Зачем же леди Сабрине это понадобилось? Что она хотела? Всего лишь поиграть в домохозяйку? Вероятно, нет. Она желала чего-то большего. Что же это могло быть? — Он присел на край дивана около Сабрины. — Могло ли это быть, могло, вероятно, быть то, что она желала показать своей сестре, что может быть домохозяйкой? Не так ли? Леди Лонгворт, которой наскучили ее богатые друзья, решила показать своей сестре, что нет ничего, чего бы она не могла сделать. Она уже обскакала свою сестру во всем — деньги, успех, дружба, любовники… Боже мой… — Он запнулся и отсутствующим взглядом посмотрел на свои руки, поворачивая их, словно хотел убедиться, что в них ничего нет.
— Стефания мертва. Моя жена мертва. Ты знала это. На похоронах ты стояла рядом со мной. Ты позволила мне похоронить мою жену, не сказав мне, что я делаю. — Он склонился над ней, а она напряженно сжалась. — Ты, проклятая сука, как смела ты стоять там, когда опускали гроб в могилу, как смела, не сказать нам, кто лежал в нем?
— Я говорила тебе! Я пыталась сказать тебе! Ты не стал слушать меня, я говорила, что я — Сабрина! Он снова зашагал по комнате.
— Ты пыталась. Это так. Но насколько старательно ты это делала? Сколько раз? И как скоро после того, как стало известно о ее смерти?
Он содрогнулся от своих же слов, и в его сознании пронеслось несколько образов: веселые Пенни и Клиф, их полные веры лица; вся семья за обедом, слушающая его рассказы о своей работе. День благодарения и полный дом приятелей, кладбище, гроб, Стефания, дрожащая под его рукой… нет, проклятье, нет Стефании, Стефания умерла, он утешал Сабрину и наблюдал, как священник совершает обряд над его женой.
— О Боже, ты ответила на тот телефонный звонок, ты полетела с нами в Лондон, ты провела с нами два дня перед похоронами в рыданиях и так и не сказала нам, кто же умер.
— Прекрати. Как ты смеешь? — Она вскочила и встала у окна, высоко подняв голову. — Что бы ни произошло, как смеешь ты намекать, что я не страдала? Как смеешь ты обвинять меня, что я заняла ее место для того, чтобы доказать, будто я лучше ее? Я не была лучше, я никогда не думала, что я лучше, мы были одинаковые, мы были частью друг друга, и я любила ее больше всего на свете. Я любила ее сильнее, чем ты, в конце концов, я думала о ней как о человеке, а не как ты о жене. Я хотела, чтобы ее любили и заботились о ней, а ты не дал ей ничего. Ты был так погружен в себя, что все эти годы едва замечал ее, ты не прислушивался к ней… Боже, Гарт, прости меня, прости! Я не хотела этого говорить. Я знаю, все было гораздо сложнее, у двух людей никогда не бывает все просто… Но я любила ее так, что мне не хватает ее, мы не рассчитывали на это, мы думали, это продлится неделю.
— Мы? О чем ты говоришь? — Шагая по комнате, он дотрагивался до мебели, будто это было единственной поддержкой в его шатком мире. — Стефания никогда бы не приняла участия в таком грязном розыгрыше.
— Разумеется, приняла, иначе, как же мы поменялись местами? Прости, я не хотела, чтобы ты знал, я не хотела причинять тебе боль.
— Причинять боль! Ты сумасшедшая? После многих недель лжи, после того, как ты дурачила меня, ты не хотела причинять мне боль?
— Да, хотя это звучит глупо. — Она смотрела в окно на огни города, искаженные дождем. — Но я же сказала тебе: мы и не предполагали, что это продлится больше недели. Стефания почувствовала, что должна уехать на несколько дней: обдумать проблемы, связанные с Клиффом, с тобой, с деньгами, насчет работы в Стэмфорде.
— Она поведала тебе о наших интимных отношениях?
— Нет. Конечно. Она не вдавалась в подробности. Но я понимала, что ей необходимо уехать, как и мне, в моей жизни были тяжелые ситуации, тоже проблемы, которые мне нужно было обдумать. И тогда возникла идея поменяться местами.
— Кому пришла такая идея?
— Мне, — быстро среагировала она.
— Ты лжешь. Это была ее идея, не так ли?
— Я не помню. Какая разница?
— Не можешь ли ты хоть раз во всей этой грязной истории сказать правду?
— Это была идея Стефании. Но я согласилась.
— Поменяться местами. Что дальше?
— Нам показалось, каждая из нас могла бы посмотреть на свою жизнь со стороны, понять себя — где она была и где хотела бы быть. Потом мы бы поменялись обратно. Никто не узнал бы. Я сказала Стефании, что не буду заниматься с тобой любовью, а она ответила, что это случается так редко.
Его лицо помрачнело, глубокие морщины пролегли вокруг рта.
— Но ты же делала это, не так ли? Боже мой, не нравилось ли тебе это? Да, сцену ты разыграла умело, а я даже привез тебя сюда, как глупый романтик… Ты прекрасно провела время — ночь за ночью, а я верил всему, я поддался…
— Но это была не ложь. Как же ты не понимаешь? Гарт, пожалуйста, постарайся понять. Я влюбилась в тебя. Я не хотела, я старалась преодолеть себя, но я любила тебя задолго до того, как призналась тебе в этом. Затем, когда я осознала, то захотела сразу же вернуться в Лондон, но Стефания хотела продолжать. Ведь моя рука еще не зажила, и если бы мы поменялись тогда, ты бы догадался.
— Куда Стефания хотела ехать?
— Она хотела поехать домой, к тебе. Но пока моя…
— Куда она хотела ехать до того, как вернуться ко мне и детям?
— Не важно.
— Проклятье, не обращайся со мной, как с ребенком, которому нельзя сказать правды. Как ты и обращалась со мной с самого начала. Теперь немного поздно. Куда она хотела поехать?
— В круиз. Потому что я много раз ездила, а она никогда.
— С кем?
— С группой людей.
— Другими словами, она нашла кого-то еще.
— Гарт, какая разница? Она мертва. Она любила тебя и детей. Она хотела вернуться и остаться с вами, сделать ваш брак счастливым, а потом была убита. Больше ничто не имеет значения.
— Больше ничто не имеет значения. Не удобно ли так жить? Не так ли ты живешь? Я скажу тебе, что имеет значение: три проклятых месяца. Три месяца лжи детям, которые любили тебя и верили тебе. Три месяца лжи друзьям, которые волновались за тебя, помогали тебе, когда ты сломала свою чертову руку. Три месяца лжи, в то время как я оправдывал твое поведение и верил, что ты стараешься спасти наш брак. Три месяца улыбок, поцелуев и удивительно страстной любви. Три месяца обмана, должен тебе сказать, у тебя хорошо получалось. Поздравляю тебя с замечательным…
— Стоп, стоп, разве ты не понимаешь, я не всегда была уверена в том, кем я была.
