Джуди Спенсер - Рабыни рампы
Какой- то сердобольный юноша предложил сбегать через улицу за горячим кофе. Его забросали предложениями, и лицо у него вытягивалось по мере составления списка желающих. Выпив крепкого кофе из бумажного стаканчика с щедрой порцией сахара, Карен воспрянула духом. С интересом принялась она наблюдать за поведением актеров. Высокая грациозная девушка, казалось, впала в транс, на ее лице появилась маска отрешенной сосредоточенности. Рядом с ней другая девушка распевала гаммы, стараясь, вероятно, согнать со связок осадки утреннего тумана. Недалеко от нее небольшая группа обменивалась информацией: бесспорно, наилучший учитель танцев, замечательный режиссер для пьес Шекспира, просто чудесный терапевт, который творит чудеса с творческими людьми и берет за услуги совсем недорого. И, само собой разумеется, они обсуждали другие прослушивания.
- А вы ходили на прошлой неделе на прослушивание для "Песни ангела"?
- Ну и зоопарк! Никогда в жизни не видела более ужасной организации. Честно, если они не умеют толком провести прослушивание, то что можно ожидать в таком случае от представления?
- Это был пустой номер. Книги вызовов были подделаны, в них кто-то поработал. В прошлый вторник я должна была почитать с листа для какого-то театра на Бродвее. Там они попросили кандидатов импровизировать. Почему они это сделали? Да потому, что у них не было даже сценария!
Все вокруг одобрительно закивали. В этой лотерее не выиграть, прокомментировал кто-то.
Актеры по-разному коротали время - одни отдавались медитации, другие выщипывали брови и пудрили лица, третьи отбивали степ, четвертые учились степу у тех, кто умел это делать, пятые читали сценарии, шестые их писали, седьмые составляли письма или какие-то документы, но любимым времяпрепровождением для всех было изложение кратких данных о себе на обратной стороне фотокарточек размером 8x10.
Какой- то юноша занимался "тай чи" -восточными упражнениями, - и казалось, что он исполняет балет под водой. Очертания его движений грациозно расплывались, переходя из одного в другое, и все это не имело конца. Он не остановился даже тогда, когда вышел администратор и по списку назвал первые десять имен.
- Пожалуйста, передайте мне ваши фото и краткие данные. И приготовьтесь к исполнению шестнадцати тактов в быстром темпе.
- Ненавижу пение, - скорчила гримасу Лейк, подтолкнув локтем Карен. - Волнуешься?
- Я, по-моему, единственная из кандидаток, которой здесь не место, - сказала она, пытаясь улыбнуться.
- Что им нужно - грудной или драматический? - крикнул кто-то, подводя черту под множеством обычных вопросов и мнений.
Карен запаниковала.
- Я даже не знаю, что это значит.
- Успокойтесь, - юноша, который принес ей кофе, с улыбкой глядел на нее. - Грудные голоса - это такие, как у Ширли Джонс, а драматические - как у Этель Мерман.
- А Джолсон?
- Ах, Джолсон! - ухмыльнулся он. - Это что - ваше имя?
- Разве это видно?
Он похлопал ее по плечу.
- Не переживайте. Здесь собрались на прослушивание хорошие люди. Такое бывает не всегда.
Перехватив его взгляд, Лейк дружески улыбнулась ему. Родственные души - он и она, которым выпало присматривать за новенькой. Но он сразу потупил взгляд. Он ее испугался.
- Желаю успеха, малышка, - он отвернулся, взъерошив волосы Карен.
- Я не желаю, чтобы со мной обращались как со щенком, - воскликнула Карен обидчивым тоном.
- Цыц, Дружок, цыц, милый Дружок! - произнесла Лейк визгливым голосом и, поцокав языком, произвела звуки, похожие на поцелуи, которыми на Парк авеню солидная матрона успокаивает расшалившегося пуделя, - не будешь вести себя хорошо, не получишь вкусной косточки.
В Лейк тут же полетел пустой стаканчик из-под кофе.
- Хорошо же, Истмэн! Больше ты никогда не получишь мою шелковую блузку.
- Но ее у тебя нет.
- Видишь? Ты уже все забыла! - фыркнула от смеха Карен. - Боже, я такая смешная. Самой противно!
Лейк отправила стаканчик обратно. Карен не успела ответить тем же. В это время вызвали еще несколько кандидатов, и головы всех повернулись к ним. Тот парень, который приносил ей кофе, поднял с полу сумку и перебросил ее через плечо, готовясь к броску наверх, вверх по лестнице. Карен дружески ему помахала.
- Я буду слушать вас. Что вы исполняете?
- "Обещания, обещания"
- Желаю удачи! - крикнула Карен на прощание своим звонким голоском.
Лейк вдруг почувствовала, что краснеет от негодования:
- Нельзя говорить "Желаю удачи!", ты, идиотка, - чуть не крикнула она, - всегда в таких случаях нужно говорить "Ни пуха, ни пера!".
Но Карен еще не знала этого. Она ничего не знала. Лейк с трудом удержалась от соблазна стукнуть ее по башке. Но это чувство быстро прошло, осталась лишь неловкость. Может, лучше вести себя так, как Карен. Очень плохо, что все вокруг не столь чудесно, и Карен предстояло еще жестокое пробуждение. "Наверное, лучше вернуться домой", - подумала она.
- Эй, - сказала Карен, не спуская с нее внимательных глаз. - Не знаешь, почему у меня возникло такое чувство, будто я вошла в зал посередине фильма? О чем ты сейчас думала?
Лейк зевнула, откровенно демонстрируя зубы, и потянулась.
- О стирке. На завтра у меня нет чистого нижнего белья.
- Врешь.
- Честно. Ни одной пары.
Сверху послышались натужные звуки несчастного баритона, терзающего арию "Обещания, обещания".
Глянув вверх, Карен нахмурилась.
- Ну и олух, - сказала она. - Такой приятный на вид парень мог бы по крайней мере петь получше.
- Ему явно не повезло, - Лейк снова зевнула, на сей раз без притворства. - На каком номере они остановились? На пятнадцатом. Разбуди меня, пожалуйста, когда подойдет очередь девяностого.
Откинувшись на спинку стула, она закрыла глаза.
Чуть позже четырех часов были вызваны номера от 130-го по 139-й. Поднимаясь по узкой лестнице, Карен почувствовала знакомые симптомы нервозности - у нее похолодели ладони и вспотело под мышками. По ее мнению, первая ее ошибка заключалась в том, что она вообще пришла на это прослушивание. Первое прослушивание не должно проходить для отбора на бродвейскую постановку. Нужно было начинать с малого и постепенно взбираться вверх. Вторая ошибка состояла в том, что она шла сразу за Лейк: 130-я, 131-я. С цифрами не поспоришь.
Из- за кулис она наблюдала за Лейк. В глазах Карен ее подружка по комнате была олицетворением холодного презрения, она исполнила "Мое сердце принадлежит папочке", мурлыча, словно котенок. Карен прожила с Лейк достаточно, чтобы узнать, что блондинка иногда пускает ветры и, как и все, моется в ванной, но ей никогда в голову не приходило, что она может потеть. Она, наверное, действительно была взволнована.
