Барбара Брэдфорд - Женщины в его жизни
– Очень важно, чтобы я переговорил с ним сегодня, Элиас. Хорошо бы вам наведаться в коттедж и выяснить для меня, в чем дело.
– Конечно, я сейчас же схожу, мне это не трудно. Дайте-ка мне ваш телефон, чтобы я мог сразу отзвонить вам оттуда. – Элиас придвинул карандаш и планшетку для записи, облизал кончик и быстро нацарапал номер телефона Дугласа.
Оба положили трубки, и Элиас поспешил в прихожую. Открыл верхний ящик шкафчика, взял связку ключей и сунул в карман. С вешалки у двери снял парку на теплой подстежке, шерстяной шарф и шапку-ушанку и оделся. Захватил перчатки и вышел из дома.
Грузовичок, который выручал его в поездках по окрестностям, стоял около дома. Он залез в кабину, вывел машину на улицу и поехал.
Переехав железнодорожные пути, он повел грузовик через деревню в направлении Лайли-Понд-Лейн. В эти вечерние часы движение на улицах замирало, и ехать было легко. Ист-Хемптон совершенно обезлюдел, можно было подумать, что все местные жители с окончанием лета укатили вместе с дачниками. Через несколько минут Элиас добрался до коттеджа под серым шифером.
Он почти бегом бросился к «ягуару», позади которого поставил свой грузовичок, вынул фонарь и посветил внутрь.
Ничего не обнаружив, Элиас пошел по дорожке между заиндевелыми газонами. Подходя к дому, он вдруг ощутил смутную тревогу, даже испуг, заставивший его остановиться и замереть. Он родился и вырос в Ист-Хемптоне и за шестьдесят пять лет жизни в этих краях никогда не испытывал неловкости или страха. А сейчас он был охвачен тревогой и непонятно, по какой причине.
То был страх перед неведомым.
Элиас окинул взглядом коттедж. Луна стояла высоко, напоминая ярко надраенный ломоть серебра, и заливала своим сияньем крышу, трубы и громадные, словно башни, деревья. Коттедж выглядел как барельеф на фоне темной рощи и казался неестественно мрачным, зловещим. Окна были слепы и не струили приветливого света, как это бывало, когда Максимилиан Уэст находился в резиденции.
Если сэр Максим там, то отчего нигде не горит свет? Задал себе вопрос Элиас, продолжая с тревогой наблюдать за домом. Он знал, что сэр Максим добрался – «ягуар» стоит вон там. А дальше? Вдруг у него случился сердечный приступ или инсульт, и он лежит где-нибудь в доме без сознания и не может позвонить в «скорую помощь»? Сэр Максим молодой человек и выглядит вполне здоровым, но разве нынче можно что-нибудь знать о людях. А с другой стороны, он мог пойти на прогулку. Однако эту мысль Элиас отбросил: кто отправится бродить по окрестностям в такую стужу, как сегодня? Не иначе как кто-то зазвал сэра Максима на ужин и увез на своей машине.
Это предположение показалось Элиасу наиболее вероятным, и на смену тревоге пришло чувство облегчения. Он быстро прошел остаток дорожки, преднамеренно обогнул дом и остановился перед кухонной дверью.
Элиас был почти уверен в том, что сэр Максимилиан ужинает у товарища, но тем не менее несколько раз позвонил, прежде чем достать ключи, отпереть дверь и войти. Он включил электричество, закрыл за собой дверь и, выйдя на середину кухни, громко позвал:
– Хэлло! Хэлло, есть кто-нибудь дома?
Ответом ему была гробовая тишина, но это ничуть его не удивило. Он осмотрелся, заметил пакет с покупками от Блумингдейла и, проверяя содержимое, убедился, что там была провизия на уик-энд. Тогда он направился к двери, ведущей к холлу главного входа, намереваясь окончательно устранить сомнения насчет благополучия сэра Максимилиана.
Когда Элиас открыл дверь, его вновь охватило дурное предчувствие невероятной силы, по спине пробежали мурашки, он вздрогнул. Сказав себе, что он распоследний старый дурак, и стряхнув внезапное и смехотворное предчувствие, он зажег свет, огляделся и увидел, что в холле ничего настораживающего нет.
Элиас прошел к двойным дверям гостиной, распахнул их и щелкнул выключателем. И тут он увидел на полу тело.
Он охнул и громко воскликнул: «О Боже мой!» Грудь сдавило, и на какую-то долю секунды он оцепенел, глаза широко раскрылись от ужаса.
Затем ему удалось пересилить себя и подойти к телу. Испытанный им шок был словно мощный удар под дых; он уставился на Максимилиана Уэста, не веря своим глазам, чувствуя, как обмякают и делаются ватными ноги. Чтобы не упасть, он схватился на всякий случай за спинку стула. Затем, совладав с волнением, он подошел поближе, увидел кровь, огнестрельную рану, и сердце у него оборвалось. Ранение было, несомненно, опасное. Он опустился на колени, глядя в лицо Максима – оно было смертельно бледным. Желая обнаружить признаки жизни, Элиас приблизил голову к груди Максима. Тот еще дышал. Еле-еле. Едва слышно. Элиас взял его за запястье, нащупал пульс. Пульс был слабый, но он был!
Элиас выпрямился, лицо посуровело, во взгляде стояло страдание. Кто совершил злодейство? И почему? Ненависть захлестнула его. Он думал о том, что в поисках улик надо бы обследовать дом, но быстро отказался от этой мысли. Преступник, стрелявший в сэра Максима, наверняка удрал, не оставив никаких следов. Кроме того, было жизненно важно немедленно оказать помощь раненому, коль скоро Элиасу выпало спасать сэра Максима. Он пошел к телефону и набрал номер.
– Сельская полиция Ист-Хемптона. Офицер Спинек у аппарата.
– Норман, это говорит Элиас. Я в доме Уэста на Лайли-Понд-Лейн. Сэра Максимилиана Уэста подстрелили, – сообщил он дрожащим голосом. – Я только что обнаружил его. Позвони в Саутхемптонский госпиталь, чтобы прислали доктора. Сэр Максим живой, но, похоже, потерял много крови. Скажи им, чтобы поскорее. И тебе, наверно, тоже надо ехать сюда не мешкая.
– Как свяжусь с госпиталем, сразу выеду, – сказал Норман Спинек. И добавил: – Ничего не трогай, Элиас.
Элиас тяжело опустился на стул возле письменного стола, пошарил неловко у себя в кармане и достал клочок бумаги, на котором был записан манхэттенский номер телефона Дугласа Эндрюса. Он набрал его и, как только раздались гудки, собрался с духом, чтобы сообщить молодому человеку страшную новость.
Максим плыл в пространстве… в огромном белом беспредельном Ничто.
Ему хотелось открыть глаза, но сил не было. Казалось, они запечатаны на веки вечные.
Где он находился?
Он этого не знал. Да едва ли это волновало его. Его тело, еще некоторое время назад ловкое и невесомое, сейчас казалось налито свинцом.
Постепенно он стал слышать голоса. Мужской голос, чистый, гулкий голос, которого он никогда не слыхал прежде. Он различал слова – говорили что-то о переливании крови, о пуле, застрявшей рядом с сердцем. Потом Максим услышал, как говорила женщина. Ее голос заполнял собой пространство, был легким, музыкальным. Ему показалось, что он знает его, но он не узнавал, чей это голос.
