Наталия Гуревич - Осенний Донжуан
И правильно сделала, потому что Глеб все равно не откликнулся бы на ее призыв. Он лежал на развернутом диване, читал свежий выпуск “Laparoscopy Today”, а рядом на животе, медленно раскачивая в воздухе ступнями, лежала Лариса, - она рассматривала яркие картинки женского журнала. Время от времени, перелистнув страницу, Глеб не глядя протягивал руку и похлопывал жену по упругой мякоти зада. В ответ Лариса чуть виляла ягодицами и улыбалась, не отрываясь от картинок.
- Ну все, я дочитал, - сказал Доктор, роняя журнал на грудь.
Лариса с готовностью захлопнула свои веселые картинки и перевернулась на бок.
- А там все собрано? - спросила она.
- Угу.
- Тогда вставай скорее, а то я скоро проголодаюсь!
- А я уже!
От того места, где жили Доктор Глеб с Ларисой, всего за полчаса можно было добраться до реки – с узеньким руслом и заросшими травой берегами. В выходные они иногда устраивали там семейные обеды: жарили на костре хлеб и сардельки, запекали в углях картошку, а под особое настроение даже рыбу или курицу. Сегодня было именно особое настроение, и Глеб уложил в специальную корзину салат в коробке с плотной крышкой, овощи, домашний соус в баночке, несколько кусков яблочного пирога, большой термос с шиповниковым отваром и завернутого в фольгу промаринованного цыпленка. Он не забыл про пластиковую посуду, салфетки, бутыль с водой, плед с резиновой изнанкой (вместо скатерти), надувной матрас и насос, чтобы матрас надувать... Он не забыл бы и про зубочистки, если бы им с Ларисой была в них нужда. Но нужды не было: у них обоих были крепкие, ухоженные зубы, без зазубринки или трещинки.
Словом, помимо продуктовой корзины надо было тащить солидного размера баул, но зато уж потом у костерка настанет полная благодать. Они поиграют в бадминтон, пока печется цыпленок, потом славно пообедают, поваляются на матрасе, играя в ассоциации; погуляют по берегу реки и где-нибудь у воды выпьют шиповникового отвара с яблочным пирогом; поговорят, может быть, о работе, и Лариса скажет, как здорово он провел последнюю операцию, а он скажет, что и она была на высоте... Предвкушая все это, Доктор Глеб всю дорогу улыбался.
Полина не улыбалась, она пыталась дозвониться Алене. Но Алена была недоступна: рабочий, домашний, мобильный – все телефоны последовательно не отвечали. Полина потратила полчаса, по очереди набирая разные номера Алены – безрезультатно. Полина мрачно посмотрела на бьющий светом оконный проем и набрала один из номеров еще раз. Вообще-то ее отношения с Аленой оправдывали подобную настойчивость: слишком редко у Полины возникало настроение повести время с Аленой, примерно как желание отведать суши. Но уж если таковое желание возникло, вынь и положь Полине суши. Или Алену. И как трудно представить себе, что в городе в выходной день не работает ни один японский ресторан, так невозможно вообразить, что ни один телефон Алены не отвечает человеку, вознамерившемуся вывести ее под гулкое небо, под шелест дубовых крон. Ни разу раньше Полина не попадала в ситуацию, когда ей хочется дозвониться до Алены, а дозвониться не получается. Случаев, когда хотелось, - по пальцам пересчитать, но почти каждый имел какие-то последствия, и Полина поневоле стала смотреть на свои с Аленой отношения сквозь призму замшелого мистицизма.
Начать с того, что это Алена привела Полину в добропорядочное общество свободолюбивых мыслителей. В начале зимы, когда Полина только принялась вить себе хвосты к сессии, Алена отказалась встретится с ней на троллейбусной остановке у трамвайного депо, а взамен предложила пойти вместе в “одну любопытную компанию, с которой я недавно познакомилась на фестивале местного рока”.
- Что ты делала на этом фестивале? - удивилась Полина. Домашняя девочка Алена никак не виделась ей в толпе фанатов электрогитар.
- Расширяла кругозор. Меня Инна пригласила. - Инна была сокурсницей Полины и давней знакомой Алены; через нее они и встретились.
Домашняя девочка Алена сама себя удивила общительностью. На упомянутом фестивале, где она, убоявшись буйной толпы, спряталась у барной стойки, подошел к ней нетрезвый Левушка и повел беседу. Она не только поддержала разговор, но угостила Левушку пивом, и пошла знакомиться с его “тусовкой”. “Тусовка” обрадовалась ей, как родной. Вика, не привыкшая к такому неофициозу, удивилась, растерялась, но сделала над собой усилие, приняла правила игры и вскоре почувствовала приятную легкость бытия. Она вдохнула дух братства, так и витавший над компанией людей неопрятных, ярких, шумных, таких нарочитых и ненарочных одновременно, - и ей понравилось. Ужасно захотелось приобщиться. И предложение хмельного Левушки приходить запросто на квартирник к Квадрату в следующую пятницу было с потаенной благодарностью принято ею и старательно сложено в тот мозговой отсек, где никогда ничего не терялось. На этот-то квартирник Алена и привела Полину.
Другой раз, когда Полине неудержимо захотелось пообщаться с Аленой, кончился началом путанного Полины с Глебом романа. Глеб к тому времени уже давно расстался с Аленой, но иногда заходил по-дружески. Зашел – а у Алены Полина в гостях. Позвал обеих в парк гулять. Погуляли, выпили пива, отправились к Левушке. Там тоже было пиво, поехали за Чучей. От Чучи, прихватив по дороге еще пива и еще людей, вернулись в парк. Это была очень веселая прогулка, и дух братства неумолимо витал.
Затемно такой же шумной толпой общество направилось к двум фигурным столбам, символизировавшим, как вход, так и выход из парка. Покинув парк, общество раскололось. Большая его часть отправилась в университетское общежитие продолжать праздник, а меньшая, в том числе и Полина, почему-то поехала по домам. Через три часа пьяный в ураган Доктор Глеб явился к Полине в поисках тепла и ласки.
Прочие встречи с Аленой имели более мелкие последствия: нежданно сданный экзамен или негаданно проваленный зачет, или обретение облезлого, но очень милого котенка, или нахождение суммы, достаточной, чтобы купить томик Бродского и бутылку крымского “Муската”.
Пока Полина гадала, отчего Алена не желает на этот раз поменять что-то в ее жизни, Алена, отключив все телефоны, предавалась с Павлом оргии выходного дня.
В этот день Алена предполагала поработать и проснулась по будильнику. Пока она заставляла свои глаза оставаться открытыми, Павел, не открывая глаз, обнял ее и притянул к себе.
- Давай ты сегодня прогуляешь - сказал он. - Прогуливать работу в выходной день особенно приятно.
Постельное белье еще пахло свежестью – Алена только вчера вечером постелила чистое; легкое теплое одеяло приятно льнуло к телу, было не жарко и не холодно; сквозь тонкую занавеску пробивались утренние лучи; Павел прижимался к ней, и Алена млела от ощущения их сопричастности друг другу. Ей представился завтрак: кофе в маленьких фарфоровых чашечках и большой кофейник рядом, еще теплые круассаны, сыр, фрукты, сладкий творог, и тосты, и ветчина, и поджаренные с двух сторон яйца, чтобы можно было класть их на поджаренный хлебушек и получать вкуснейший бутерброд... Можно включить какой-нибудь фильм и долго под него завтракать в постели, устать завтракать и немного подремать; а потом томно заняться сексом; а потом поваляться в ванной, наполнив ее ароматами розы и миндаля; а потом вернуться в постель, отдаться любимому-единственному мужчине, с аппетитом доесть то, что осталось от завтрака и опять валяться; и целоваться, как только захочется, и бездумно смотреть в экран телевизора, и под вечер заказать пиццу и пива и наброситься с жадностью на еду, когда ее наконец привезут, запивая прямо из бутылки; а потом еще предаться сексуальному безумству... Весь день от завтрака до ужина мгновенно представился Алене в самом манящем виде.
