Елена Лобанова - По обе стороны любви
Стул под Светкой предательски скрипнул.
И тотчас в ее сторону раздалось:
— Кстати, заодно и вы, уважаемая Светлана Петровна, поработайте над лексиконом. А то воспитательная работа, нечего сказать — кричите на уроке на весь коридор: «Какого ты здесь торчишь, когда у вас контрольная!» Все-таки, может, стоит подумать и о чувстве собственного достоинства!
И далее при оцепенелой тишине все выслушали щелчок двери и удаляющийся цокот начальственных каблучков.
— Между прочим, чувство собственного достоинства — категория сословная, — спустя минуту сообщила Светлана в сторону двери.
Все медленно очнулись от оцепенения.
— Ну и что? К чему это? — вяло поинтересовалась Вероника.
— Да так, обществознание… А вообще-то, коллеги, я вам так скажу: дергать надо в Арабские Эмираты, вот что!
— В Эмираты? Зачем? — удивились в один голос Людочка с Вероникой.
— А затем, красавицы мои, что там эмират. Э-э-ми-и-рат! Шикодам, шикодам! — пропела Светлана и, поднявшись, прошла к окну, игриво покачивая бедрами.
Приоткрыла окно, выглянула и протяжно вздохнула.
Красавицы провожали ее недоумевающими взглядами.
— Ну и что ж, что эмират?
— А вот то самое, что надо! Ни тебе завучей, ни журналов, ни фронтальных проверок. Ни зарплаты сто долларов! Ибо другой менталитет. «Тысячу и одну ночь» в детстве читали? Так имейте в виду, это совсем даже не сказки! «Дошло до меня, о великий калиф…»
— А до меня чего-то не дошло, — призналась Людочка, — куда мы там со своей профессией? Языков не знаем.
— Молодая ты еще. Дойдет! — пообещала Светка, возвращаясь к своему столу. — Только, может, поздновато будет. А жаль — фактура перспективная!
Она вынула пудреницу, обмахнула нос, вздохнула.
— Совки мы совки! Жертвы народного образования. А туда же: некоторые пи-э-сы вздумали писать! Или романы? Ну ладно, молчу, молчу… Но ты мне скажи, синьора Вероника, если уж на то пошло: ты вообще-то с мужиками как? Это к вопросу об эротике. Сознавайся: запала на кого-нибудь хоть раз в этом году?
— Э-э… В каком смысле — запала?
— Ой, не могу! — Светка опять воздела глаза к потолку. — Хорошо хоть ученики не слышат… Я говорю, глаз положила? Ну, понравился хоть один? Прям детсад, честное слово!
— А-а, нет! То есть… ну конечно, иногда нравились некоторые, — оправдывалась Вероника. — Но чисто внешне. Ну честно, девчонки: вот смотришь иногда — вроде мужчина положительный, с интеллектом, симпатичный, а как брякнет глупость! Родитель чей-нибудь, например: я, говорит, сам такой же двоечник был — и ничего, вышел в люди! Ну и как после этого к нему относиться?!
— Угу, с тобой все ясно. Тяжелый случай… Вот слушай, Людка, и запоминай: такое же и тебя ждет! Если не поумнеешь.
— Спасибо!
— Света, ну ты правда, сразу такой диагноз… Онколог! Патологоанатом!
— Да ладно тебе обижаться, Верка! Тяжелый случай — это когда женщине тяжело поднять глаза. Ну, если забот много или просто она не догадывается… А ты попробуй, попробуй! Увидишь вокруг много интересного. Улицы, мужчины, магазины! Я вот вчера перехожу Красную, и стоит малиновая такая иномарочка, «ауди», по-моему. И симпатичные такие два мужичка спрашивают: девушка, не подскажете, как проехать к ресторану «Пекин»? И кстати, не составите ли нам компанию? Я уже подумала было, но тут вспоминаю: дома бульон варится, Надька вот-вот из школы явится…
— Интере-е-есно! А как же Геннадий? Про мужа ты не вспомнила?
— Так я замуж за них и не собиралась! И вообще супруг мой не обижен, не переживай! До «ауди», правда, нам еще далеко, но колымагу свою на «калину» сменили, два года всего. На той неделе туфли ему купила английские. Такие классные, цвет маренго. Ну, говорю, Генка, теперь все девчонки — твои!
Вероника таращилась на Светку во все глаза. Как на фигуристку по телевизору, когда та делает прыжок в три оборота. А телезрители по большей части и катка-то вблизи не видели.
— Девочки, а что я в раздевалке слышала! — вспомнила Людочка. — Представляете, переодевается десятый класс, и там такая Косач, ну, волосы разноцветные, знаете? Я ключ ищу раздевалку закрыть, а она при мне рассказывает: была, говорит, в ночном клубе с друзьями, а там стриптиз! А стриптизерша, говорит, прикиньте, такая толстая корова, повернуться толком не может, с ноги на ногу еле переступает. Так я, говорит, тоже влезла на сцену и стала рядом с ней танцевать. Она блузку расстегивает — и я, она колготки стягивает — я тоже, все под музыку, типа синхронное плавание! Главное, рассказывает все вслух, меня даже не стесняется…
— Ну и правильно! Чего стесняться? — одобрила Светка. — Ты завидовать должна. И что — не погнали ее со сцены, значит?
— Куда там! Говорит, такой восторг, особенно когда в одних трусах остались! Приз зрительских симпатий дали.
— Во как! Слышала, Вероника Захаровна? Новое поколение выбирает топлесс! — победно объявила Светлана.
…Вечером Вероника уселась у трюмо и со вздохом подперла подбородок ладонью. Потом отодвинулась. Встала, выпрямилась. Повернулась вправо, потом влево. И снова со вздохом опустилась на стул.
Удивительное дело: из всех положений на нее смотрела особа неопределенных лет с таким испуганным выражением лица, словно ее застали за воровством ложек в общественной столовой!
Она нерешительно оглянулась на мужа. Тот читал газету. Сверху из-за «Аргументов и фактов» выглядывала только макушка, снизу — ноги в тренировочных штанах и домашних тапочках.
— Коль! Ты мне можешь сказать… только честно?
— М-м, — неопределенно промычал он.
— Коль, ну правда! Скажи мне сам, честно: вот как я выгляжу, а? Ну в смысле вот если б ты меня сейчас встретил, например на Красной, — ты бы что подумал?
Муж выглянул из-за газеты. Посмотрел с недоумением.
— Ну… подумал бы: ого! чего это моя жена в такое время по Красной шляется?!
— Нет, ну я же не в том смысле!.. А в смысле красоты. Ну, то есть не то чтобы прямо красоты, а…
Супруг безмолвствовал, тараща на нее глаза.
Вероника рассердилась:
— А вот, между прочим, меня один раз в детстве в лагере иностранную делегацию встречать выбрали! Выстроили весь отряд и стали выбирать трех девчонок. Представляешь или нет?! Так вот, представь себе: меня второй выбрали!
— Серьезно?! Ничего себе рискнули ребята… — уважительно покрутил он головой и снова скрылся за газетой.
— Ну Колька!! Ты мне муж или нет?! Ну-ка, сейчас же скажи жене что-нибудь ласковое!
Муж опустил газету и мученически вздохнул. В глазах у него отразилась искренняя мольба. «Аргументы» он прижал к груди.
