Анастасия Дробина - Билет на бумажный кораблик
Через день Ванька приедет за женой на Северную. Молча выслушает град слез и упреков, которые обрушат на него прямо на лестничной площадке тетя Ванда и Милка, молча погрузит безмолвную Нину и детей в машину и увезет домой. На следующий день Нина влетит ко мне в комнату и бухнется на колени:
«Санечка, милая, спасибо, спасибо, что помогла, до конца дней бога молить буду…»
Безуспешно я, перепуганная до смерти и растерянная, буду доказывать, что ничего не делала, и умолять ее встать. Единственное, что мне удалось тогда, так это засунуть ей обратно в сумку бриллиантовый браслет, который Нина порывалась застегнуть на моем запястье. И то я добилась этого лишь потому, что пригрозила: если я возьму хоть какую-нибудь плату, Ванька снова смоется.
Вечером того же дня, в ресторане, Иван подойдет ко мне, тихо и смущенно скажет:
«Прости меня, девочка… Пьяный был, глупостей наговорил».
«Ты о чем, дорогой мой? – холодно спрошу я. – Ничего не помню».
И прореву всю ночь в подушку. Первая неземная и вечная любовь бесславно закончилась. Как я сейчас понимаю – к лучшему.
Шкипер действительно зашел через неделю. И попал как нельзя более вовремя: в комнате, за столом под лампой, Степаныч и дед Килька собрались разыграть партию в покер. Степанычу после смерти Федора недоставало достойного партнера, деда Кильку он громил с легкостью, и поэтому, когда Шкипер, понаблюдав с минуту за игрой, изъявил желание присоединиться, обрадовался:
– Садись, когда не шутишь. Да ты умеешь хоть?
– Чего тут не уметь? Детка, тебя отвезти?
Последнее относилось ко мне: я собиралась в ресторан.
– Нет, я с соседями. Дед, ты все-таки поосторожнее…
– Это ты, парень, поосторожнее, – ворчливо говорит дед Килька, глядя на то, как Шкипер основательно усаживается за стол и берет колоду. – Связался черт с младенцем…
Я, игравшая со Шкипером еще в Крутичах, знала, что младенцем в покере он не был, но остаться и следить за игрой не могла: через час начиналась наша программа в ресторане. Поэтому я только пожала плечами и ушла.
Выступление закончилось в два часа ночи. В полтретьего мы приехали домой, и я, выйдя из машины, с удивлением обнаружила, что окна в квартире все еще горят. Недоумевая, я поднялась наверх, открыла дверь.
Под потолком плавал сигаретный дым. Свет лампы еле пробивался сквозь его мутные клубы, было душно. Дед Килька уже сошел с круга и сидел на диване, огорченно вздыхая и шевеля губами, – вероятно, подсчитывал сумму проигрыша. Шкипер и дед, сидящие за столом друг против друга, дымили в две сигареты, и их лица были так непроницаемо, каменно спокойны, что я поняла: борьба идет не на жизнь, а на смерть. На мгновение мне даже стало жутковато – настолько сейчас Шкипер напоминал покойного Федора и настолько знакомой показалась картина. Я разделась, на цыпочках прошла в комнату, села рядом с дедом Килькой.
– Твой дед совсем с ума свихнулся, – шепотом сообщил он. – Кажется, уже четвертую пенсию ставит…
Я беззвучно ахнула, но вмешаться мне и в голову не пришло. Сев в угол дивана, я начала, как дед Килька, шевелить губами, сводя дебет с кредитом и прикидывая, сколько у меня в заначке денег. Но Шкипер заметил меня и сказал:
– Амба, Иван Степаныч. Санька пришла.
– Открываем?
Открыли. Дед схватился за сердце. Шкипер усмехнулся.
– Весь в папашу, жулик, – отдышавшись, сказал дед. – С должком подождешь?
Шкипер невозмутимо согласился, встал, попрощался и уехал. На другой день Степаныч занял денег у цыган, вечером вернул их Шкиперу, тот потихоньку сунул бумажки мне. Я, подумав, взяла, через несколько дней объявила деду, что выиграла по лотерейному билету, и Степаныч с облегчением пошел к соседям отдавать долг.
С того дня Шкипер стал бывать у нас, как раньше – его отец. Играл он, кажется, даже лучше Федора; по крайней мере, в области блефа ему цены не было. Степаныч уже вел себя осторожнее, да и Шкипер, видя, что деда «заносит», сворачивал игру:
«Хватит уже, Степаныч, спать хочу… Мне завтра в восемь утра в трех местах надо быть. Дела…»
Дед подсчитывал проигрыш, вздыхал и бурчал:
«Запустил в дом еще одного бандита на свою голову…»
Шкипер только усмехался:
«Кто сейчас не бандит, Степаныч? Жизнь такая…» – и продолжал появляться: иногда несколько дней подряд, иногда – раз в неделю, в месяц, иногда – пропадал надолго. У него правда было много дел.
Вскоре выявилась еще одна закономерность: стоило оказаться у нас Шкиперу – буквально через несколько минут раздавался звонок в дверь и на пороге нарисовывался Яшка Жамкин, мой сосед и бывший одноклассник, всегда жизнерадостный полуеврей в линялой тельняшке, один глаз желтый, другой – зеленый.
– Погрязова, привет, к вам Шкипер приехал?
– Приехал, а тебе чего?
– Чего-чего… В гости давай приглашай, я со вчера не жрамши!
Аргумент был убойный, и я приглашала. Яшке действительно постоянно хотелось есть: ему, как и мне, на тот момент шел восемнадцатый год – время самого активного роста. При этом Яшкина мамаша, закройщица из ателье через дорогу, после ухода мужа давно и прочно забыла, что такое готовить еду, вырывая время между двумя поллитровками лишь для того, чтобы кое-как отработать свою смену. Ее младшие дочери кормились по очереди у всех соседей, а чаще всего оказывались у меня. Старшей было около тринадцати, младшей едва исполнилось шесть.
При виде Шкипера у Жамкина загорались его разноцветные глаза. По пятницам, традиционным дням покера, Яшка дожидался еще на лестничной клетке:
– Шкипер, тебе машину помыть?
– Не, чижик, зачем?.. Дождь идет.
– А вдруг кончится?! Точно кончится, тока счас погоду слушал! Давай я мухой, отмою, как родную!
– Ну, если сил не жалко…
Яшка сиял улыбкой и уже через минуту топал по лестнице вниз с полным ведром воды, фальшиво распевая на весь подъезд:
Хорошо быть кисою, хорошо – собакою!
Где хочу – пописаю, где хочу – покакаю!
«Мерседес» он оттирал до зеркального блеска и, поднявшись к нам в квартиру, где уже шло сражение в покер, докладывал:
– Сделано, шеф!
Шкипер не глядя протягивал деньги. Яшка не глядя отводил его руку.
– Обижаешь…
– Держи! – хмурился Шкипер. – Девок кормить надо.
– Кормить-кормить… – ворчал Яшка, пряча деньги в карман. – Только жрать и умеют. Слышь, тебе моя Бэлка не нравится? Могу устроить…
Шкипер только усмехался, глядя в карты, но дед, забыв о своем флэш-рояле, взвивался до небес:
– Очумел, сутенер хренов?! Чего вздумал! Ей тринадцать лет! Под кого ты ее подсовываешь, паршивец?!
– Под кого, под кого… Под приличного человека… – бурчал Яшка. – Сама скоро алкашу в подворотне даст! Без никакой пользы для семьи! А так и человеку удовольствие, и ей доход. Я правильно говорю, Шкипер?
