Патриция Макдональд - Пока ты со мной

— Билл, немедленно прекрати! — крикнула Элис. — Она приехала ненадолго.

— В этом доме она жить не будет.

— Постой-ка, это пока еще мой дом, и она будет жить здесь, если я так решу.

Билл обжег ее взглядом.

— Этот дом по-прежнему принадлежит тебе, потому что я работал как вол и выплачивал проценты. Отец совсем сошел с катушек и зарабатывать больше не мог.

— Я и не знала, что ты так к этому относишься, — обиделась Элис.

— Ладно, мать, извини. С тобой у меня ссоры нет. Но эта здесь не останется. А если останется, то я уйду. Решай сама. Я не желаю находиться под одной крышей с этой… — Билл воздержался от эпитета.

Элис беспомощно обернулась к дочери. Она поняла, что Линда ожидает от нее поддержки и защиты, но что поделаешь, глава семьи теперь Билл. То, что он сказал о доме, сущая правда.

— Ты ведь не говорила, что собираешься остановиться у меня, — пролепетала Элис.

Лицо Линды вытянулось.

— Мама, неужели ты выкинешь меня на улицу? — у нее на глазах выступили слезы.

Элис в отчаянии смотрела то на сына, то на дочь.

— Вот именно, — с мрачным удовлетворением подтвердил Билл.

— Но я приехала сюда, чтобы увидеться с вами, чтобы быть вместе! — запротестовала Линда.

Элис казалось, что у нее вот-вот разорвется сердце. Смотреть дочери в глаза она не осмеливалась.

Но Билл был непреклонен:

— Надо было думать об этом десять лет назад. Где ты вообще была, в коме, что ли, находилась?

Линда устало покачала головой:

— Эх, Билл, я надеялась, что настало время залечить старые раны. По крайней мере, попытаться.

— Ты ошибалась, — отрезал брат.

Линда снова оглянулась на мать, но Элис смотрела себе под ноги.

— Ты ведешь себя жестоко, — сказала Линда, но Билл лишь фыркнул, а Элис промолчала.

Тогда Линда медленно подошла к двери, посмотрела на чемодан, валявшийся на крыльце. Когда она проходила мимо, Билл отстранился, словно не желал, чтобы она его случайно коснулась.

— Ладно, я сниму номер в гостинице, — бросила Линда.

— Извини меня, — умоляющим голосом сказала ей вслед Элис.

— Нечего перед ней извиняться! — крикнул Билл. — Сама во всем виновата.

— Мама, я тебе позвоню.

Элис хотела еще что-то сказать — хотя бы: я люблю тебя. Но не посмела. Биллу это не понравилось бы. Элис постаралась выразить свои чувства во взгляде, но Линда больше на нее не смотрела. Ничего, подумала Элис, у меня еще будет время обнять ее.

— И больше здесь не появляйся! — крикнул Билл.

Линда с грустью взглянула на брата, но он смотрел сквозь нее, словно это была не она, а какой-то призрак.

Глава 4

Карен сидела в гостиной с раскрытой книгой на коленях, но смотрела не на страницу, а в окно, где чернело звездное небо. Со второго этажа доносилось монотонное громыхание рок-музыки. В комнату вошел Грег, внимательно посмотрел на жену и невесело улыбнулся:

— Я смотрю, ты наслаждаешься чтением?

Карен вздрогнула:

— Что?

— Я вижу, книга тебя всецело захватила.

Муж сел в кресло напротив.

Карен посмотрела на книгу и захлопнула ее со вздохом.

— Не знаю, зачем я вообще ее открыла.

Грег сложил руки на груди.

— О чем ты думаешь?

— А то ты не знаешь.

— О ней, да? Может быть, лучше поговорим?

Карен снова уставилась в окно. Было видно, как сквозь ветви деревьев мерцают звезды. Она попыталась собраться с мыслями и уныло произнесла:

— Я знаю, ты скажешь, что моя реакция чрезмерна.

— Сомневаюсь в этом, — угрюмо ответил муж.

Его тон несколько удивил жену. Обычно Грег старался успокоить ее, убедить, что она волнуется из-за ерунды, но сегодня он выглядел таким же встревоженным, как она.

— А что, если… — начала Карен. — Что, если эта женщина захочет отнять у нас Дженни?

Грег покачал головой:

— Это невозможно.

— Откуда ты знаешь?

— Естественно, я это знаю. Мы удочерили ее законным образом. Эта женщина отказалась от всяких прав на своего ребенка, она подписала соответствующие бумаги. Разумеется, я исхожу из того, что этот болван Арнольд Ричардсон не забыл потребовать у нее подпись.

— Не нужно так говорить, Грег!

— Извини. Конечно же, она все подписала.

— У меня такое ощущение, что в наши времена старые правила и законы больше не действуют, — вздохнула Карен. — По телевизору в передаче Фила Донахью без конца показывают женщин, которым удалось отсудить права на детей, брошенных ими много лет назад.

— Ну, это один случай из миллиона. Именно поэтому подобные истории и попадают на телевидение. Понимаешь, мы ведь не купили своего ребенка на черном рынке, а удочерили совершенно законно. Так что к нам это не относится.

— Меня поражают эти женщины! — возмутилась Карен. — Такое ощущение, что просто не существует срока давности, после которого они могут потребовать своего ребенка обратно.

— Срок давности существует. Я читал об этом в газете. Месяц или что-то в этом роде.

— Не месяц, а три недели, — поправила его Карен.

— Ну вот, а еще спрашиваешь.

Карен кивнула. Она никогда не забудет те три недели, в течение которых ежеминутно ожидала звонка от Ричардсона — вдруг он позвонит и скажет, что мать Дженни передумала. Все это время Карен твердила себе: не привыкай к этому ребенку, не спеши полюбить его, ведь он еще не твой. Когда же срок истек и договор был окончательно подписан, началось настоящее ликование.

— Если хочешь, я позвоню завтра Арнольду Ричардсону и изложу ему ситуацию, — предложил Грег. — Он сам тебе все объяснит. У этой женщины нет ни малейших шансов на победу в суде.

— А я считаю, что Ричардсон сам во всем виноват. Как он мог допустить, чтобы посторонний человек рылся в его картотеке?

— Уверен, что это произошло без его ведома.

— Тоже мне оправдание! — вспыхнула Карен. — Его дело — обеспечивать конфиденциальность.

Грег глубоко вздохнул, взял со столика журнал, пошелестел страницами.

— Ну вот, теперь еще и ты на меня разозлился.

— Нет, не разозлился. Просто я не могу видеть, как ты убиваешься. Ничего страшного не произошло, небо на землю не свалилось. Нужно сохранять спокойствие.

— Что-то ты сам не больно-то спокоен.

Грег не ответил. Он свернул журнал трубкой и принялся постукивать им по ладони.

— Грег, закон — это еще не все.