Марго Романова - Тайга
— Помню, — тихо прошелестела берегиня. — И я ее понимаю. Я бы тоже так смогла. Чем жить без него лучше совсем не жить.
— Не говори так, милая, не надо, — зарыдала Березонька. — Все пройдет, все забудется. Ты снова будешь счастливой и беззаботной. Конечно, уже не такой, как была раньше, ведь скоро ты будешь совсем взрослой. Осталось совсем чуть-чуть. Сколько забот у тебя добавится, сколько дел! Страшно подумать! Но ты не бойся, я тебе помогу. А человека своего забудь, ради меня забудь, прошу тебя.
— Я постараюсь, — пообещала берегиня, но и сама не поверила своим словам.
В этот момент густой кустарник неподалеку заходил ходуном, затрясся, страшный хохот разнесся над озером. Берегини вздрогнули.
— Влюбилась, наша любимица, вот тебе и умница-девица! — оскалив гнилые зубы, ликовали старые ведьмы.
* * *Вернувшись из магазина, Василий Геннадьевич заспешил на кухню готовить больной жене ужин. Он любил порадовать Марину вкусной едой. Раньше он частенько уходил с работы пораньше, чтобы приготовить ее любимое блюдо, куриные рулетики, нежные и очень аппетитные. Супругу свою он всегда жалел, она много работала и часто болела, порой неделями не вылезая из кровати. По дому приходилось суетиться одному. Заботы о маленькой Ирише тоже были исключительно его обязанностью. Но он никогда не жаловался и не роптал на судьбу. Ему нравилась такая жизнь и он обожал свою жену и дочь. Он чувствовал, что нужен им, и это было главное.
Его остановила громкая телефонная трель. Надрывался чей-то сотовый телефон. У него был установлен другой сигнал, Марина предпочитала в качестве мелодии на входящие классическую музыку. Решив, что Ирина забыла свой сотовый, он пошел на звук. В дочкиной комнате музыка была едва слышна. В коридоре стало понятно, что аппарат находится в их с Мариной спальне. На несколько секунд музыка прекратилась, а потом раздалась вновь. Оглядев все полки, заглянув под кровать, он остановился в центре комнаты. Звук шел из-за открытых створок платяного шкафа. Аппарат он заметил сразу, голубоватый свет пробивался из-под шелковой сорочки жены.
— Коленька, — вслух прочитал он на дисплее, но трубку взять не успел, сигнал прекратился. Телефон в последний раз вздрогнул у него в руке и затих.
— Ты все никак не успокоишься! — с трудом сдерживая гнев, сквозь стиснутые челюсти прошипел он, ворвавшись в ванную, где жена принимала душ. — Зачем ты спрятала дочкин телефон?
— Я… спрятала, — испуганно заговорила Марина Юрьевна, выключив душ. — Что ты такое говоришь, Лешенька? Зачем мне прятать ее телефон? У меня свой есть, ты же знаешь.
— Я нашел его на твоей полке, под твоей сорочкой, — чеканя каждое слово, произнес он. — Ты думаешь, я идиот? Я всю жизнь шел у тебя на поводу, выполнял все твои капризы. Но на этот раз даже не надейся. Еще одна подобная выходка с твоей стороны, и я уйду из дома.
Бросив последний гневный взгляд на жену, он громко хлопнул дверью.
Марина Юрьевна ждала ровно пятнадцать минут. Обычно этого времени было достаточно для того, чтобы муж успокоился, и начал испытывать угрызения совести из-за своей несдержанности.
Выплыв из ванной с видом оскорбленной королевы, она гордо проплыла меня него. Василий Геннадьевич, судорожно сжимавший в руке пульт от телевизора, даже не посмотрел в ее сторону. Она проплыла вновь, на ходу промокнув на щеке несуществующую слезу.
— Мы сегодня ужинать будем? — гордо обратившись к мужу, сделала она третий заход. — Время к семи подходит.
Ничего не ответив, Василий Геннадьевич с молодецкой прытью вскочил с кресла, схватил за руку жену и поволок ее на кухню.
— Вот тебе нож, — кинув в сторону разделочного стола, процедил он. — В пакете лежит курица, а в холодильнике картошка. Кухня в твоем распоряжении.
— В моем? — выпучила глаза хозяйка. — Это как-же так, а?
— А вот так! — устав сдерживать эмоции, закричал он. — В конце концов ты баба или кто? Хватит корчить из себя королевищну! Я тебе не слуга! Я тоже живой человек со своими желаниями и потребностями!
Такой жгучей ненависти она никогда не видела в его глазах. Панический ужас сковал все ее нутро и на глазах выступили настоящие, горькие слезы.
— Через час жду ужин, — холодно посмотрев на жену, уже спокойно сказал он и ушел в зал.
Марина Юрьевна робко взяла нож за острие, посмотрела на него так, словно видела впервые и, яростно отбросив его в сторону, громко зарыдала. Только в этот раз это не было спектаклем, разыгрываемым с одной целью — привлечь внимание мужа и вызвать в нем жалость. Она плакала, потому что ей действительно было больно и страшно. Страшно от того, что десятилетиями выстраиваемая ею пирамида их взаимоотношений с мужем, такая удобная для нее, рушилась буквально на глазах. Она привыкла играть его чувствами, привыкла к его моральной зависимости от нее, привыкла к его любви и слепому поклонению.
Василий Геннадьевич слышал, как зашлась в рыданиях его жена, но ни один мускул не дрогнул на его лице. "Странно", — вяло подумал он и тут же переключился на другие мысли.
Ровно через час они сели ужинать. Марина Юрьевна расстаралась на славу: тушеная курица, овощной салат, нарезка — стол изобиловал всевозможными яствами. Но Василий Геннадьевич даже спасибо ей не сказал. Молча дожевав последний кусок, он пошел в спальню и закрылся внутри на щеколду. Не видеть, не слышать эту женщину он больше не хотел.
* * *Николай выскочил на улицу и, не разбирая дороги, понесся вперед. Дикая ярость и обида разрывали его мозг и искали пути выхода наружу. Держать в себе такие эмоции было почти невозможно. Быстрый шаг перешел в бег. Все время, проведенное в разлуке с Ирой, он был уверен, что в его жизни нет и никогда не будет человека ближе и роднее, чем она. Что никто и никогда не любил и не понимал его так, как она. Его сердце страшно тосковало по ней, а душа радовалась тому, что она у него есть. Он этим жил, и в это верил. Сейчас же он остался непонятым, более того — она насмехалась над ним, она ему не верила. Что может быть больней?
Когда дышать было почти невозможно, а левый бок раздирала пульсирующая боль, он, наконец, остановился и, оглянувшись по сторонам, с удивлением понял, что находится в самом центре города, недалеко от кафе, в котором оставил Иру. Оказалось, что все это время он бегал по кругу. Усмехнувшись, он спросил сам себя и тут же ответил:
— А ты бы поверил? Вряд ли.
Ему стало ужасно стыдно за себя. Бросить девушку одну в кафе и умчаться в неизвестном направлении. Очень "мужской" поступок. Ира никогда ему этого не простит и будет права. Не надеясь застать ее в кафе, он все же решил туда заглянуть. А вдруг? Но чуда не произошло. За их столиком ворковала друга пара. Совсем юный парнишка нашептывал что-то милой девчушки, которая закатывала глазки и счастливо улыбалась ему в ответ.
