Лиза Клейпас - Сладкий папочка
- Вот, любимая, - он склонился, чтобы поцеловать мою щеку, ту, которую он ударил. Половина лица у меня было красной и опухшей. Я держалась стойко, когда его рот коснулся моей кожи. Я хотела резко отодвинуться. Я хотела ударить его. Но больше всего я хотела плакать.
Вместо этого, я взяла букет и стала его разворачивать над мойкой.
- Я не должен был так вести себя утром, - сказал Ник, подходя ко мне сзади. – Я думал о тебе весь день.
- Я тоже думала о тебе, - я поставила цветы в вазу, даже не подрезав стебли, и наполнила ее водой.
- Это было последней каплей, когда я увидел, что ты сделала с моей рубашкой.
Я медленно протирала рабочий стол бумажным полотенцем.
- Я не понимаю, что с ней было не так.
- В ней было раз в десять крахмала больше, чем нужно. Мне кажется, что его можно было снять просто так и есть вместо хлеба, - последовала пауза, а затем он вздохнул. – Я слишком остро отреагировал. Я знаю это. Но как я уже сказал, это было последней каплей. Так много всего доводило меня, что увидев, что ты сделала с рубашкой, было уже слишком.
Я повернулась к нему, обхватив себя руками.
- Так много чего?
- Да все. То, как мы живем. Здесь никогда не бывает чисто и аккуратно. У нас нет нормальных домашних обедов, повсюду валяются груды мусора. – Он поднял руки, словно сдаваясь, когда увидел, что я собираюсь что-то сказать. – О, я вижу, как хорошо все сегодня. И догадываюсь, что в духовке стоит отличный обед. Я очень ценю это. Но так же, я считаю, что так должно быть всегда. А такое невозможно, пока мы оба на работе…
Я сразу поняла, чего хотел сказать Ник, но не понимала как он себе это представляет.
- Я не могу бросить свою работу, - робко произнесла я. – Мы не можем позволить себе лишиться моей зарплаты.
- Я скоро получу повышение. Так что все будет просто отлично.
- Но… что я буду делать целый день?
- Будешь женой. Вести дом. Заботится обо мне. Все время. – Он подошел ближе. – А я буду заботиться о тебе. Ты скоро забеременеешь, так что придется уйти с работы в любом случае. Поэтому, ты можешь сделать это уже сейчас.
- Ник, я не думаю…
- Мы оба слишком загружены, любимая. Это могло бы снять напряжение: ты займешься всем тем, что должно быть сделано по дому, но никогда не делается. – Ник нежно взял мою руку и приложил к своему лицу. – Я сожалею о том, что сделал сегодня утром, - пробормотал он, целуя мое запястье. – Я клянусь, что такое больше не повториться. Что бы не случилось.
- Ты напугал меня, Ник, - прошептала я. – Ты себя не контролировал.
- Ты права. Но ты же знаешь, что я не такой. – С невероятной нежностью, он притянул меня к себе. – Никто не сможет любить тебя больше, чем я. Ты для меня – все. И мы будем заботиться друг о друге всегда, правда?
- Я не знаю, - нерешительно и напряженно, отозвалась я. Я никогда не чувствовала столь противоречивых желаний, в одно и тоже время стремясь уехать и остаться, любя и боясь его.
- Ты всегда сможешь найти любую другую работу, если захочешь, - рассудительно сказал Ник. – Но давай попробуем пожить так. Я хочу, что бы ты была не так занята, что бы мы смогли больше быть вместе.
Я смогла только прошептать:
- Пожалуйста, никогда не делай этого снова, Ник.
- Никогда, - не сразу отозвался Ник, потому, что в это время целовал мои волосы, ухо, шею. Его пальцы нежно погладили мою воспаленную щеку. – Бедная малышка, - пробормотал он. – Как хорошо, что я не ударил изо всей силы, иначе у тебя был бы огромный синяк.
Глава 4
Постепенно наш брак сомкнулся вокруг меня. Поначалу, я была на седьмом небе, бросив работу. У меня было достаточно времени, чтобы навести в нашей квартире идеальный порядок. Я пропылесосила ковер так, что синтетические ворсинки лежали симметричными полосами. Каждый квадратный дюйм кухни сверкал чистотой. Я часами корпела над рецептами, улучшая свои поварские навыки. Я разложила носки Ника в ящике комода по цветам.
Перед самым приходом Ника с работы, я красилась и переодевалась. Я начала делать это после того, как однажды ночью он сказал мне, что надеется, что я не из тех женщин, которые перестают следить за собой, поймав мужа.
Если бы Ник все время вел себя как подонок, я бы не была так услужлива. Лишь редкие моменты удерживали меня рядом с ним, вечера, когда мы обнявшись сидели перед телевизором и смотрели новости, неожиданный медленный танец после обеда, когда звучала наша любимая песня. Он мог быть нежным и веселым. Он мог быть любящим. И он был первым человеком в моей жизни, кто нуждался во мне. Я была его слушателем, его отражением, его утешением, человеком, без которого он никогда не будет полноценным. Он обнаружил мою самую большую слабость: я была из тех людей, которым было отчаянно необходимо, чтобы в них нуждались, чтобы они что-то значили для кого-то.
Многое в наших отношениях было как надо. Самым трудным для меня было справиться с потерей душевного равновесия. Мужчины в моей жизни всегда были предсказуемы. Ник, однако, на одни и те же поступки в разное время реагировал по-разному. Я никогда не знала наверняка, сделала ли я что-то, заслуживающее его похвалы или недовольства. От этого я становилась беспокойной, постоянно пытаясь понять, как мне следует себя вести.
Ник помнил все, что я когда-либо рассказывала ему о своей семье и детстве, но изображал все совсем в ином свете. Он сказал мне, что никто, кроме него, меня никогда по-настоящему не любил. Он сказал мне то, что я действительно думала, о себе, о том, кто я есть, и он так хорошо разбирался во мне, что я начала сомневаться в своих собственных суждениях. Особенно когда он стал повторять знакомые фразы из моего детства… « Ты должна свыкнуться с этим».
«Ты преувеличиваешь».
«Ты принимаешь все слишком близко к сердцу». Моя мать говорила мне это, а теперь и Ник говорит мне то же самое.
Он совершенно неожиданно выходил из себя, когда я неправильно готовила сэндвич для ленча, когда забывала что-нибудь сделать. Поскольку у меня не было машины, мне приходилось четверть мили до бакалейного магазина ехать на велосипеде, и мне не всегда хватало времени, чтобы закончить все свои дела. Ник ни разу не ударил меня с того времени. Вместо этого он ломал вещи, которые были мне дороги, сорвал изящное золотое ожерелье с моей шеи, швырнул хрустальную вазу. Иногда он притискивал меня к стене и кричал мне прямо в лицо. Я боялась этого сильнее чего бы то ни было, громкий голос Ника разрывал воздух вокруг меня, уничтожая меня по частицам, которые нельзя было собрать снова.
Я начала часто врать, боясь выдать какую-нибудь мелочь, которую я сказала или сделала, которая может не понравиться Нику, все, что могло разозлить его.
