Валентина Седлова - Восемь-восемь, или Предсвадебный марафон
— А Ванька говорил, ты вроде из спасателей? Чего ж тогда себя до такого состояния довела, раз опытная? — поинтересовался Фомич, делая новую перевязку.
— Вы неправильно поняли. Я раньше работала оператором Службы спасения. Диспетчером по-вашему. Спасали людей другие, не я.
— Все равно опытная. Мне можешь не рассказывать. Вряд ли у вас в Москве неумех держать будут, да еще на такой работе. Ведь знала же, что ногу прижечь надо. Чего ж тогда вовремя не продезинфицировала?
— Да не до того было. Единственная мысль — согреться и до кровати доползти.
— Ох, беда с вами! Точно дети малые. Ладно, вставай, попробуй, как нога. Вроде должна дойти.
— А если не дойду? Машину пойдете ремонтировать?
— Если не дойдешь, взвалю тебя на плечи, как куль с мукой и поволоку. Бог даст, радикулит не прихватит. Грех мне пока на свое здоровье жаловаться.
Перспектива перевозки в виде куля с мукой Кристину не порадовала, поэтому она твердо решила, что хоть ползком, но доберется до дома Фомича сама, своим ходом. В последний раз оглядев избушку и убедившись, что Фомич унес к себе все вещи вплоть до рюкзачка-енота, Кристина, опираясь на руку лесника, вышла наружу.
Лес вокруг дышал такой умиротворенностью, таким спокойствием, что Кристина на минутку даже остановилась, пораженная и восхищенная увиденной картиной. Она жадно вслушивалась в дыхание леса, в несущийся сквозь листву юркий ветерок, в разноголосицу птиц, и душа, казалось, тоже рвалась куда-то наружу, туда, к птицам и ветру.
— Ладно, пойдем. Еще успеешь вдоволь наглядеться. Сначала надо нам тебя в порядок привести.
Кристина с неохотой оторвалась от созерцания окрестного пейзажа и поплелась по направлению к домику Фомича. Нога побаливала, но так, не сильно. Терпеть можно. Вот голова, конечно, кружилась, да и слабость эта противная…
— Потерпи, девонька, от силы полчаса — и ты у меня уже в баньке париться будешь. Веничком всю хворь из организма выгоним, а потом лежи, отдыхай, сил набирайся. Любишь баньку-то?
— Не знаю. Я там еще ни разу не была.
— Что, на самом деле? А в саунах этих новомодных тоже не была?
— Нет, нигде.
— Вот заодно и посмотришь. Спервоначалу может и не понравится, но потом во вкус войдешь, и только держись! Главное в бане, чтобы суеты не было. Суета — она мешает. А в баньке расслабиться надо, чтоб тебя разморило, чтоб каждая клеточка тепло чувствовала.
— А что в бане может не понравиться?
— Ну, во-первых, не каждый человек высокую температуру спокойно переносит. Иностранцы из-за этого про русскую баню такие небылицы рассказывают, что только диву даешься. Мол, издеваются русские сами над собой в такой извращенной форме: чем вокруг хуже, тем им лучше. Плюс второй момент: когда парку поддаешь, может с непривычки и дыхание схватить, нос с горлом ошпарить. Но это дело такое: раз в баньку сходил, второй сходил, а в третий и вовсе уже ничего не замечаешь, только радуешься. Главное — соревнования не устраивать. А то есть такие: сам уже с ног валится, а ни за что из парной не выходит, держится из последних сил, лишь бы перед окружающими крутым мужиком выглядеть. В итоге ни радости, ни пользы, вред один. И сердечко у него стучит, как у зайчишки загнанного, и земля под ногами ходит, и давление зашкаливает. Иногда и выносить таких вот героев приходится, на лавке откачивать, водой холодной отливать. А слушал бы человек себя, и все в порядке было бы. Посидел, попарился — вышел, чая с мятой глотнул, остыл маленько в предбаннике, и обратно.
— Тогда, наверное, мне в бане не понравится. Я и летнюю жару иногда с трудом переношу, а в бане-то температура, наверное, еще выше?
— Выше-то выше, только насчет бани я бы тебе советовал не зарекаться. Вот попробуешь раз-другой, тогда и скажешь. А сегодня я температуру высокую гнать не буду, девяноста нам с тобой вполне хватит, так что не бойся раньше времени.
— А веники — это больно?
— Вот насмешила, девонька! Это кто ж тебе такую чушь сказал-то? Веники — они для массажа, чтобы кровь застоявшуюся разогнать, мышцы разогреть. Нет, есть, конечно, любители, которым дубового или березового веничка мало, те можжевеловыми вениками разминаются. Пробовал я их, ничего особенного. Чуть покалывают, не без этого, но в целом очень даже приятно.
— А у вас эти самые можжевеловые веники есть?
— Нет, закончились. А в этом году я что-то не стал их заготавливать. Березовых навязал, дубовых навязал, и хватит. А что, боишься, что буду тебя можжевельником истязать?
— Да нет, я просто так спросила.
— Ты как сама-то, не устала? Может, остановимся? А то вон, бледненькая какая. Давай, садись на пенек, отдохнешь минут пять, и снова пойдем.
— У меня голова закружилась. Боюсь, не дойду.
— Ерунда, сейчас пройдет. Главное в нашем деле что? Правильно, не раскисать. Так что нос повыше, девонька! Пробьемся! Ты-то вот еще ничего, а то у меня случай был — привезли одного иностранца, немца на охоту. Посмотрел я на него, а у него одежка городская, а кроссовочки вообще ни к черту. Ну, я его в кладовку и отвел, на сапоги показываю — надевай, мол. Ну, он напялил на себя чего-то, пошли на охоту. Идем — полчаса идем, час идем, — замечаю: что-то мой немец хромает, да с каждым шагом все сильнее и сильнее. Тут я глянул — мамочки святы! Так он на себя два левых сапога напялил из разных пар! У меня-то в кладовке их штук пять стоит на всякий случай. Я ему на ноги показываю, мол, ошибочка вышла, а он как увидел, так и начал смеяться. Чего-то лепечет, я так понял, объяснял, что вчера застолье было сильно крепкое, вот у него с утра в голове все помутилось. Ну, что делать: отправились обратно. Куда ж ему такому охотиться!
Так, останавливаясь каждые три-четыре минуты на отдых, под шутки-прибаутки Фомича они добрались до его дома. Этот короткий переход забрал у Кристины последние силы, и она еле-еле доковыляла до места. Даже лес вокруг потерял для нее половину очарования: не до красот окружающего мира, когда перед глазами все плывет, дышать полной грудью не удается из-за заложенного носа, да еще и ноги норовят предательски подкоситься в коленках.
— Так, потерпи еще полминутки, сейчас вас знакомить буду. Тебе здесь еще жить, так что он тебя должен знать и запомнить.
— Кто?
— Иртыш. Пес мой. Стой спокойно, не бойся, он тебя обнюхает и признает.
Прежде чем Кристина успела еще что-либо спросить, Фомич коротко свистнул, и откуда-то из зарослей перед ними возник давешний призрак: пес, подозрительно напоминающий собой крупного и холеного волка. Шерсть собаки лоснилась, но имела не серый волчий оттенок, а скорее палево-бежевый, как у лайки. Пес уселся перед Кристиной, когда Фомич сказал ему «знакомься», Иртыш беззастенчиво обнюхал Кристину, коротко ткнулся черным влажным носом в ее ладонь и сел обратно. Фомич приказал «гуляй», и собака вновь исчезла в лесу, словно ее и не было.
