Любовь Тумановская - Allegro в четыре руки. Книга вторая
„Как же давно я не играла?! — думала я, глядя на чёрную крышку пианино. — Но этого времени всё равно мало, чтобы забыть. Этого времени не достаточно, чтобы залечить мои
раны… и заглушить неустанно ноющую боль… Слишком большая пропасть между нами
— мною и инструментом…“
Я и в мыслях не допускала, что в ближайшие годы смогу сделать то, к чему с горечью готовилась в данный момент. Растерянно поглядывая то на Анну Павловну, то на пианино, не могла решиться…
Прошло несколько минут. Наконец я выдвинула вертящийся стульчик, присела на него и открыла крышку инструмента. У меня перехватило дух.
В следующее мгновение я положила пальцы на клавиши и закрыла глаза. Именно так я поступала в детстве, когда садилась за фортепиано, чтобы провести за ним долгие часы. Тысячи картинок воспоминаний в ту же секунду вспыхнули в моём сознании, словно старый запылившийся альбом упал с верхней полки шкафа и десятки пожелтевших снимков рассыпались на полу.
И вот я сижу за инструментом в окружении этих снимков, снова заточённая в царстве одиночества, одурманенная их специфическим ароматом, который беспощадно сеет в душе отчаяние, и понимаю, что мне не вырваться оттуда никогда…
Как вдруг веяние ветра проникает в комнату сквозь открытое окно, я вдыхаю его полной грудью, будто расправляю крылья, готовясь к долгому, чудесному полёту. Тем временем ветер подымает ввысь все эти старые снимки. Они кружатся вокруг меня, словно сухие листья, затем уносятся прочь воздушными вихрями, оставив после себя только лёгкий шлейф прохлады и растаявшие в воздухе обрывки ушедших дней.
Наяву всё это происходило или только в моём воображении, — в тот момент я не задумывалась об этом. А просто нажала на клавиши и отправилась в волшебный полёт, на короткий отрезок времени, победив свои страхи и боль…
Зазвучала необыкновенно прекрасная музыка. Она заполнила собою всю комнату, весь мир, всю Вселенную. В ней было столько эмоций и чувств! Она была так проникновенна и неописуемо красива! Я играла её по-своему, я передавала этими чудесными звуками состояние своей души: я плакала и смеялась, падала в бездну и вновь взлетала к облакам, задыхалась от отчаяния и воскрешалась надеждой…
Последний звук растворился под моими пальцами — и в гостиной снова воцарилась тишина. Я открыла глаза, повернулась в сторону Анны Павловны и неожиданно увидела Дёмина. Он стоял в дверях, слегка склонив голову набок, и пристально смотрел на меня. Похоже, он был потрясён услышанным.
„О Боже! — вскрикнула я про себя, — Неужели он всё это время стоял там и слушал, как я играю?!“. Я была в полном недоумении.
— „Элегия“ Рахманинова… — едва слышно произнесла Анна Павловна.
— Да, Анна Павловна, вы правы — она самая! Слава Богу, вы, наконец, пришли в себя!
— я вскочила со стула, подошла к женщине и взяла её за руку. Пальцы её были очень холодными и слегка влажными.
— Ты всегда находишь способ меня излечить, дорогая, — с грустью взглянула на меня хозяйка. — Как же ты замечательно играешь, Викуля! Зачем же ты скрывала от меня свой необыкновенный талант? Это было потрясающе! Я получила величайшее удовольствие!
— Вы действительно хорошо играете, Виктория! — вмешался Алексей, даже не поздоровавшись, и сделал шаг по направлению к нам. — Спасибо вам за то, что утешили мою маму, пока она пребывала в расстроенных чувствах, и порадовали её своей игрой.
— Здравствуйте, господин Дёмин! Анна Павловна и правда была очень расстроена, когда я застала её сидящую здесь одну в темноте… — с укором взглянула я на него и, не проронив больше ни слова, последовала к выходу.
— Привет, мамочка! Не стоило так волноваться! Так уж получилось, что я не смог приехать… Но разве это повод, чтобы так переживать?.. — обратился Алексей к Анне Павловне, после чего бросил мне вслед холодным тоном: — Виктория, постойте! Мне нужно с вами поговорить.
Его слова настигли меня в коридоре. Я услышала, как он сказал Анне Павловне, что через минуту к ней вернётся, и тотчас же вышел вслед за мной. В следующее мгновение он приблизился ко мне и суровым голосом произнёс:
— Виктория, вы вышли за рамки дозволенного… Вы считаете, что вправе мне грубить?..
Его слова застали меня врасплох. Я напряглась, словно струна, обжегшись об эти пылающие огнём, чёрные глаза.
— Прошу прощения, господин Дёмин, я и не собиралась вам грубить, — робко ответила я, хотя на самом деле вовсе не считала себя виноватой: сильно уж меня возмутил поступок Алексея по отношению к его матери… Тем не менее, я не готова была выслушивать его претензии, да ещё в таком тоне.
— Если я не приехал, значит, у меня были на то весомые причины! К вашему сведению, я очень много работаю! У меня несметное количество важных дел! — сердито буркнул он.
— Я знаю, господин Дёмин. Однако вы могли хотя бы позвонить и предупредить Анну Павловну о том, что не имеете возможности приехать… — набралась я наглости и бросила ему в лицо.
— Вы что же, вздумали меня поучать? — резко перебил он меня. — Благодарю за то, что вы так сильно переживаете за мою маму, тем не менее, смею заметить, что всё это вообще не ваше дело!
Тон Алексея заметно повысился. Он перестал контролировать свой гнев и перешёл почти на крик. Похоже, я его не на шутку разозлила. Вся эта ситуация очень была неприятна для меня.
В этот момент открылась входная дверь и вошла Лаура. Я и не подозревала, что он привез её с собой, поэтому была удивлена внезапным появлением его подружки.
— Милый! — слащавым голосом пропищала она с порога.
— Я же просил подождать меня в машине! — грубо рявкнул на неё Дёмин.
— Да, дорогой, я знаю, — виновато опустила ресницы Лаура. — Но мы, кажется, забыли
в одном из тех торговых центров мой шифоновый шарфик от Gucci… Я даже припоминаю, в каком именно! Пожалуйста, давай вернёмся туда и заберём его… А что это вы здесь делаете?
Её слова меня буквально убили!
„Так вот чем вы так сильно были заняты, господин Дёмин — походами по магазинам с вашей любовницей?! В то время как ваша мама вся извелась, дожидаясь вас! Похоже, вы как бессердечный тип просто бессовестно забыли о своей матери и об обещании, которое дали ей накануне! Мерзавец! Лгун! Самый отвратительный сын на свете!“ — кричали мои плотно сомкнутые губы.
— Мы разговариваем! — выкрикнул Алексей в этот самый момент. — Разве ты не видишь?
— Господин Дёмин, думаю, мы уже достаточно поговорили… — с иронией глядя ему в глаза, заключила я. В это мгновение я чувствовала, что презираю его, как никогда: это мерзкое чувство целиком овладело мной.
