Вера Иванова - Приз за характер
– Детский сад! – прошелестели в темноту слова Даши, но Варя ничего не слышала. Быстрее, быстрее в комнатушку экскурсоводов! Там под столом ящик с минералкой!
Теплая солоноватая вода уняла икоту, теперь хотя бы можно было перевести дух. Девочка села на пол, в квадрат падающего из окна лунного света. Взбудораженные мысли и чувства кувыркались, хотелось сделать что-нибудь дурацкое, выкинуть какую-нибудь шутку.
Она глубоко вздохнула и вылила на ковер остатки воды.
За дверью послышался шорох. Варя испуганно вскочила.
– Ты?! – одновременно выдохнули двое, шарахаясь друг от друга.
Несколько мгновений полного шока, потом Варя в замешательстве прошептала:
– Тебя еще не нашли?
Бред, полный бред! Зачем она спросила? Неужели и так не ясно?
Из кромешной тьмы доносится сдавленный смешок и ответный шепот:
– Нет. А тебя?
– И меня пока нет.
Варя вдруг поняла, что они с Родионом наедине. Если протянуть руку, можно дотронуться до него…
Неожиданная трель чужого мобильника прозвучала совсем рядом. Настолько близко, что Варя вздрогнула и подумала, что звонит ее телефон – как будто он не лежал сейчас бездыханный наверху!
– Да! – приглушенным голосом ответил Родион. – Свет, я сейчас не могу. Я в музее, на экскурсии.
«У нас одинаковые мелодии!» – пронзило Варю. И тут же: «Он сказал – Свет?!»
Действие минералки кончилось, она снова икнула – громко, горестно, – но на помощь уже мчался голос Даши:
– Ага! Вот вы где! А я вас нашла! Палочка-выручалочка, выручи меня!
И тогда Варя метнулась прочь. Она натыкалась на мебель, ушибалась, вскрикивала, потеряла где-то платок, но ей было безразлично.
Все пропало! Жизнь кончена!
А раз так, раз так…
Не помня себя, она подбежала к стенду с оружием, сорвала с держателей старинный пистолет. Он оказался неожиданно тяжелым, и, чтобы не уронить, пришлось ухватить его обеими руками. А для тугого курка понадобилось аж четыре пальца: два больших, чтобы взвести, и два указательных, чтобы спустить.
Когда грянул выстрел, она зажмурилась и икнула. А потом что-то тяжелое рухнуло на пол и с невероятным грохотом раскололось, зацокав мелкими осколками.
«Люстра! – мелькнуло в ошарашенной Вариной голове. – Я сшибла люстру!»
И в то же мгновение вспыхнул свет – не такой яркий, как обычно, ведь теперь светили две люстры, а не три – но все же достаточный, чтобы обозреть картину полного разгрома. Осознать, что теперь видно все, в том числе и она – девочка в клетчатой пижаме и валенках и с дымящимся пистолетом в руках… Хорошо, хоть икота прошла!
– Нет, нет, только не это! – наверное, она была совсем никакая, потому глаза подбежавшей Даши полыхали тревогой. Глаза Родиона тоже – но в них было и что-то еще, непонятное и неожиданное… Веселые шальные искорки.
Что-то громко крича, Даша выхватила у подруги пистолет, отбросила в сторону. И вовремя – на пороге возникли родители.
Немая сцена была достойна гоголевского «Ревизора». Застигнутые врасплох нарушители замерли в тех позах, в которых их застали: Варя в шоке от выстрела все еще держала руки сложенными перед собой, Даша с сердито насупленными бровями и воинственно сжатыми кулаками наступала на нее, Родион стоял поодаль, скрестив руки на груди. Но если гостей спасали маски, то Варины эмоции отчетливо читались на лице. Растерянность, замешательство, ужас, отчаяние… И еще – смертельный стыд после того, как среди полной тишины она громко и отчетливо икнула.
– Молодые люди, покиньте, пожалуйста, помещение! – Когда отец рассержен, он превращается в разъяренного Зевса. Даже домовые в испуге жмутся по углам, страшась его гнева.
Незадачливые посетители испарились, и Варя осталась наедине со своими бедами. Но это было даже хорошо – после только что пережитого позора она не смогла бы поднять на ребят глаза. Она стояла красная, несчастная, мечтая о конце света. Если бы у нее был сейчас этот пистолет, она направила бы дуло себе в висок!
– А ты изволь объясниться, пожалуйста.
Наверное, в былые времена такими словами вызывали на дуэль. Бросали в лицо перчатку, назначали время и место, называли секундантов… Еще мгновение, и грянет выстрел… Варя даже зажмурилась, такой реальной показалась фантазия.
Следующий час стал, наверное, самым тяжелым в Вариной жизни. Она чувствовала себя, как приговоренная к казни во время исполнения наказания. Или жительница Помпеи во время извержения. В общем, как человек, на несчастную голову которого обрушились все мыслимые и немыслимые бури мира.
– Это… я… в общем, в школе задали написать сочинение про музей… – непросто выкручиваться под пристальными взглядами суровых прокуроров!
– И для этого тебе понадобилось вырядиться невесть как и заниматься вандализмом.
– Но я не нарочно… Это случайно… Я и сама не знала, что так выйдет! – Ах, как же неубедительно звучат оправдания, но что же с этим можно поделать?
– Значит, ты не брала пистолет?
– Брала.
– А зачем? Там же ясно написано: «Экспонаты руками не трогать!»
– Я… мне хотелось проверить, заряжен ли он.
– Отличная проверка! – сарказм в голосе отца хуже гнева. – На миллион рублей. А про то, что посторонним вход в музей запрещен, ты знала?
– Но я же не посторонняя, – робко напомнила Варя.
– Жаль. Другого нарушителя я бы в милицию сдал. Его посадили бы в тюрьму и приговорили к восполнению материального и морального ущерба. А теперь расплачиваться придется мне.
– А воду в подсобке тоже ты разлила? – В отличие от отца мама выглядит просто усталой и несчастной. Но что может быть хуже?
– Так они еще и воду разлили? – снова взвился отец. – А может, нам надо радоваться, что музей вообще уцелел?
Варя поежилась. Глаза стали влажными. Захотелось плюнуть на все и честно признаться:
«Мамочка и папочка, я влюбилась. Совсем потеряла голову. Сама не ведаю, что творю!»
Она открыла рот, но передумала. Нет. Будет еще хуже. Такое признание только подольет масла в огонь. Родители не поймут, а Родиону, чего доброго, тоже достанется.
Над ее бедной головой свирепствовала буря. Гнев богов был ужасен. Громыхал гром, сверкали молнии, волны крушили скалы.
– Мне придется написать докладную. Будь добра, назови фамилии тех, кто вместе с тобой участвовал в погроме.
– Никто не участвовал. Я одна во всем виновата.
– Хорошо, назови тех, кто был с тобой в музее.
– Не знаю. Это из параллельного класса. Они были в масках, я не разглядела.
– Как же ты могла пустить в музей посторонних?
– Но это же не бандиты. И не воры!
– Лучше бы бандиты и воры. Ущерба было бы меньше.
Хуже нет, когда отец становится чужим. У них отношения и так не очень, Варя всегда ощущала, что отец недоволен ею. Иногда ей казалось, что он вообще ее не замечает. Но лучше бы и дальше не замечал, чем так, как сейчас, когда он разговаривал с ней как с посторонней.
