Тилли Коул - Детка, это не я

«Где?»

— Почти все на спине. Расположены, как веером. Они ложатся один на другой, как будто её кто-то с силой отхлестал. Но… кто, к чертям, станет делать такое? Кто практикует такое в наши-то дни?

Я приподнял бровь, когда взгляд Красотки потух.

— Ещё немного есть на внутренней стороне бёдер. Похожие на царапины, следы от порезов… или... чего похуже.

Она не стала продолжать, позволяя собственным выводам зависнуть в воздухе.

Бл*дь.

Красотка прошла к двери и, дотронувшись до меня рукой, сказала:

— Я надеюсь, она справится с этим, Стикс. Похоже, она заслуживает жизни получше чем та, которая у неё была.

Я не мог ответить. Не мог думать нормально. Шрамы, бл*дь, на внутренней стороне бёдер…

Я сел на стул около кровати и смотрел, как грудь сучки подымается и опадает. Я склонился над ней, сделал глубокой вздох, из кожи вон лез, чтобы заработали связки и прошептал:

— Есл-ли т-ты м-м-меня с-с-слышишь, то в-в-выби-р-райся. П-п-проснись. Я-я ж-ждал т-тебя ц-ц-целых п-п-пятнадцать г-г-грёбаных лет. Н-не у-уми-рай с-с-сейчас, с-с-слышишь м-м-меня?

Глава 5

Саломея

Длинное белое платье без рукавов пялилось на меня, пока я сидела на холодном полу своей комнаты и, облокотившись на стену, прижала коленки к своей груди.

Свадебное платье. Белое свадебное платье издевалось надо мной, мучало меня, говорило мне о том, что сегодня ещё до захода солнца я выйду замуж. Седьмая жена пророка Давида. Жена, данная ему Господом. Я буду той самой, которая сможет дать вечное благословение каждому из членов Ордена — их избранная. Я буду помогать в искуплении статуса Окаянных, освобождать нас от наших грехов.

Откинув голову на серую кирпичную стену около моего матраса, я закрыла глаза и представила: что это значит — быть свободной. Какова жизнь снаружи, за забором? На самом ли деле люди там были воплощением зла? Правда, что каждый человек на земле хотел навлечь на нас беду? Неужели мужчины желают только владеть и разрушать женщин?

Я не знала. Иногда я не верила учениям пророка Давида, но никогда бы не осмелилась высказаться вслух. Никто не оспаривал учения, по крайней мере, те, кто не хотел получить наказание. Я не знаю ничего о жизни за пределами этих стен, и после того, что случится сегодня, мой долг будет быть прилежной женой. У меня никогда не появится шанса уйти.

Пока я терла дрожащими руками своё лицо, мой желудок не мог успокоиться. Я не могу это сделать. И что ещё хуже, я не имела никакого представления, где находилась моя старшая сестра. Моя кровная сестра, Белла, пропала неделю назад — никаких знаков или признаков, просто пропала. Никто не мог сказать мне, куда она делась. После длительного промежутка тишины, я начала бояться самого страшного. Брат Гавриил что-то знал. То, как он на неё смотрел, со злобной ухмылкой, не отрываясь. Он был одержим Беллой на протяжении многих лет, но она не отвечала взаимностью. В его глазах можно было увидеть, как сильно он хотел, чтобы она поплатилась за своё безразличие к нему.

Резкий стук вырвал меня из моих непокорных мыслей. Сестра Ева вошла ко мне в комнату, держа в руках гирлянду из свежих белых цветов в морщинистых руках. Она увидела, что я сижу на полу, и остановилась около меня.

— Вставай, ты, нахальное дитя. Почему ты не в глубокой молитве? Ты хоть осознаешь значение этой ночи, твоего брака, значения этого для всех нас?

Я дернулась, когда она схватила меня за руку и поставила на ноги. Сестра Ева, одна из двенадцати Истинных и женщина, которую я одновременно опасалась и не любила больше всех, пришла ко мне, чтобы помочь собраться. Отвращение было взаимным. Зависть, сочившаяся из её крупного, старого тела была настолько ощутимой, что между нами уплотнился воздух.

Я была одной из четырёх Окаянных. Одна из четырёх женщин, которых классифицировали, как слишком соблазнительных для мужчин. Одной из тех, кто был отделён от общей коммуны, потому что по верованиям сам дьявол приложил руку к нашему созданию.

Четверо — это мои кровные сестры Белла и Мэдди, наша подруга Лила и я.

— Сестра Саломея! Тебе лучше взять себя в руки и начать собираться, — Сестра Ева подтянула меня к себе и прошептала мне в ухо: — По моему мнению, ты не заслуживаешь, стать женой пророка Давида, но Господь выбрал именно тебя седьмой женой, и я не могу сомневаться в этом Откровении.

Я опустила голову. Сестра Ева была выше меня, и я не хотела получить наказание за непослушание. Удары хлыстом, много-много ударов.

— Да, Сестра, я понимаю. Прямо сейчас начну собираться.

Она подошла к столу и положила на него цветочное украшение для головы, ароматное ванильное масло и белые нарядные сандалии. Она несколько секунд крепко держалась за край стола, потом повернулась ко мне лицом, сжала плотно губы, поглощённая сомнениями.

— Тебе надо особенно хорошо подготовиться к сегодняшнему бракосочетанию.

Я сглотнула, желчь появилась у меня в горле. Пророк Давид был болен. Из огромных, зияющих ран на коже его физиономии что-то сочилось, и мне объяснили, как позаботиться о нём, но от одной только мысли об этой обязанности меня мутило.

— Пророку Давиду именно из-за своей болезни, трудно… пробуждать в себе желание. Тебе нужно будет очень постараться, чтобы подготовить его к сегодняшней ночи. Ваш союз изменит судьбу каждого из нас и должен быть скреплён на небесах. Ты обязана забеременеть, чтобы завершить предсказание.

Мои ноги задрожали, стоило мне только подумать, что мне придётся делать. Пророку Давиду было около семидесяти лет, с лишним весом и очень специфическим запахом… плохим запахом. Когда мне было тринадцать, он объявил, что я стану его женой, как только мне будет двадцать три года от роду — Господь предрёк ему это, пока он сам находился в ссылке из Ордена. Моя судьба была предопределена с тех самых пор.

Сестра Ева взяла меня за подбородок.

— Ты поняла меня, Саломея?

Я склонилась перед ней.

— Да, Сестра.

Она кратко кивнула.

— Мне пора идти к алтарю. Я вернусь через час и сопровожу тебя на свадебную церемонию. Будь готова.

С этими словами она покинула мою комнату.

Снова опускаясь на пол, я опять уставилась на длинное белое подвенечное платье. Меня начинало трясти от мысли, что мне придётся вытерпеть. Я не имела ни малейшего понятия, почему именно мне досталась эта участь, но в то же время я бы не пожелала такого никому другому.