Кэти Келли - Если женщина хочет...
В три часа Сэм собрала все свое мужество и вошла в клетку льва. Стив и директор по кадрам рассматривали список сокращаемых. Не дав Сэм сесть, кадровик назвал ей фамилии.
Сэм слушала спокойно, скрывая свои чувства. Одна из увольняемых женщин только что сообщила ей, что она на четвертом месяце беременности. Молодой человек из отдела рекламы, который произвел на Сэм очень хорошее впечатление, недавно купил квартиру и должен был выплачивать огромную ссуду.
У Сэм снова свело живот. Что она могла сказать? Ничего. Теперь она была боссом, должна была принимать непопулярные решения, а при необходимости и выполнять их. Четырем сотрудникам ее студии придется уйти. Если бы она стала спорить, то только подорвала бы собственное положение…
Директор по кадрам продолжал говорить, а оцепеневшая Сэм – слушать. Когда он кончил, Сэм хладнокровно указала на то, что в списке есть беременная женщина.
– Вы должны быть готовы к тому, что она подаст в суд, – добавила она таким тоном, словно говорила о пауке, а не о человеке.
Стив, сидевший за огромным письменным столом, отрывисто рассмеялся.
– Я говорил тебе, что Сэм Смит не моргнув глазом уволит хоть всех сотрудников своей студии! – ликующим тоном сказал он кадровику. – Сэм, мы правильно сделали, взяв вас на работу. Нам был нужен человек, понимающий правила игры, а не сентиментальная корова, которая начала бы лить слезы из-за того, что приходится увольнять людей.
Сэм заморгала. Она вспомнила свое заключительное собеседование, во время которого Стив деликатно – точнее, с максимальной деликатностью, на которую был способен такой тупица, – интересовался ее отношением к детям. Конечно, прямо спросить, не собирается ли она рожать и бросать работу минимум на полгода, было бы противозаконно, и Сэм это прекрасно сознавала. Она вспомнила, как смерила Сэма и других членов совета директоров стальным взглядом и отчеканила:
– У меня нет материнского инстинкта!
После этого все облегченно вздохнули, а Стив впервые посмотрел на нее с уважением.
– Крутая, как старый сапог, – усмехнувшись, сказал он теперь.– Именно это мне в вас и нравится, Сэм. Вы не берете пленных. Так о вас говорят, и недаром. Именно такими должны быть люди, работающие в моей команде. Увольнять сотрудников нелегко, но это необходимо.
Стив взмахнул сигарой, оставив в воздухе ароматный след. Сэм отпускали с миром.
Она возвращалась в свой кабинет, размышляя над ироническими словами Пэрриса. Быть жесткой неплохо лет в двадцать-тридцать, когда хочется самоутвердиться, но в сорок? Быть жесткой и носить платья от модного дизайнера, это одно, а быть жесткой и морщинистой, как старая курица, совсем другое. Какой она будет в шестьдесят пять, когда станет еще более жесткой, старой и покрытой сеткой морщин?
И тут она подумала о тете Рут. Рут Смит, слуге общества и грозе тех, кто работал под ее началом в плановом отделе. Та тоже была лишена материнского инстинкта, и это не смогли изменить два маленьких ребенка, свалившиеся на нее как снег на голову. Она продолжала жить так же, как жила до гибели брата и его жены. В довершение всего Рут и внешне ничем не напоминала мать семейства; это была сошедшая со страниц романа чудаковатая тетушка, навсегда оставшаяся старой девой.
Сэм помнила, как их с Хоуп дразнили мальчишки из дома напротив.
– Ваша тетка – ведьма! У нее глаза летучей мыши и ноги как ходули! – кричали они.
В глубине души девочки признавали, что тетя Рут и в самом! деле похожа на ведьму. Главным образом потому, что она упрямо! носила допотопный пучок и пенсне, которое ничуть не украшало! ее длинное узкое лицо.
Сэм чуть не заплакала. Она всегда плохо ладила с теткой и клялась себе, что никогда не будет такой. А сама превращалась в ее копию. Наверное, тетя Рут тоже могла бы править «Титус Рекорде» железной рукой и сделать ее самой процветающей звукозаписывающей компанией в мире.
Когда вечером Сэм пришла домой, рядом с соседним зданием стояла гигантская люлька. Значит, строители все-таки приехали… Сэм уставилась на дом, который два года мозолил ей глаза. Он принадлежал выжившей из ума старухе, у которой явно не было денег на маляров, мойщиков стекол и садовников. Когда она умерла, дом выставили на продажу, и все соседи следили за ним со жгучим интересом, поскольку хотели знать, чего стоят их собственные дома.
Прошла целая вечность, и когда щит «Продается» наконец исчез, все вздохнули с облегчением. Однако сейчас Сэм не испытывала никакого восторга. Судя по всему, новые владельцы затеяли капитальный ремонт, который будет длиться до конца света. На рассвете застучат отбойные молотки, здание покроется лесами, и любопытные строители будут заглядывать в ее окна, не давая ни минуты покоя. Сэм злобно чертыхнулась и стала подниматься по лестнице.
– Перестаньте шуметь! – рявкнул сверху чокнутый Малкольм.
– Пошел ты в задницу, – пробормотала себе под нос Сэм.
Оказавшись у себя в квартире, она надела самые старые джинсы, продранный на локтях свитер, завязала волосы в конский хвост и принялась за уборку. Через два с половиной часа квартира сияла чистотой – кухня блестела, а в гостиной можно было не только отдыхать, но и медитировать. Старые газеты, журналы и пожелтевшие объявления о работе бесследно исчезли. Четыре картины современных художников взирали с кремовых стен на большие белые диваны, низкий журнальный столик и кремовый ковер на светлом полу. Толстые церковные свечи горели в резном деревянном подсвечнике, который прежде был покрыт вековой пылью в дюйм толщиной. Сиял даже индийский серебряный слон, стоявший рядом с высоким фикусом. Сэм знала, что не всем по душе такая спартанская обстановка, но ей самой она нравилась. Она любила порядок и доставляемое им ощущение спокойствия.
Сэм сделала себе бутерброд, налила бокал охлажденного «Сан-серра» и уселась на диван. Когда в квартире негромко зазвучал Моцарт, она наконец начала успокаиваться после того, что случилось на работе, – и тут раздался шум. Как ни странно, Сэм не сразу поняла, откуда он доносился. Едва ли чокнутый Малкольм стал бы слушать рок в десять часов вечера. Но вдруг ее осенило. Соседний дом!
Все еще держа в руке бокал, Сэм выглянула в окно и увидела двух молодых женщин, которые несли ящик пива. Музыка заиграла громче. Из прибывавших такси выходили веселые люди с пакетами в руках. Судя по всему, они решили устроить пир горой.
У Сэм сразу начало ломить виски. Черт побери, Холланд-парк не место для пикника! Это безумно дорогой район, в котором из ряда вон выходящим событием считается, если кто-то споткнется, выходя из «Мерседеса» с личным шофером. Кто бы ни купил этот дом, он не имел права нарушать покой соседей. А если эти люди думают по-другому, то пусть пеняют на себя!
