Жестокие намерения - Лилит Винсент

Испугалась.

Зла.

Ревнивая.

— Тебе не кажется, что она слишком стара, чтобы иметь ребенка?

Риета пожимает плечами. — Ей всего сорок один год, и она сказала мне, что воодушевлена этой идеей. Кроме того, все хотят, чтобы семейные узы Бьянки-Розетти укрепились. Что может быть лучше, чем с ребенком?

— Да как лучше, — соглашаюсь я, и все же мой желудок крутится и скручивается, как разъяренная змея в мешке.

Риета подъезжает к магазину мороженого и широко улыбается. — Мы здесь. Я выпью конус размером с мою голову, чтобы чувствовать себя лучше из-за того, что я не беременна. После заземления тебе понадобится в два раза больше размера твоей головы.

Я безучастно смотрю на приборную панель, потерянная в своем собственном мире. Мама забеременеет. Риета забеременеет. Дома все будет детским лепетом. Лаз и Неро будут лебезить перед своими женами и новорожденными, два больших, сильных мужчины, которые совсем размякли. Болезненное, завистливое чувство растекается по моему животу.

— Мия?

— Что? О, мне совсем не хочется мороженого.

Лицо Риеты падает. — Но ты всегда любила мороженое после школы.

Обычно да, особенно когда это с единственным человеком в этой семье, который действительно заботится обо мне. Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь сквозь тошноту.

— Ты права, я хочу немного. Но можем ли мы взять его домой и съесть у бассейна? Меня забанили в пуле на несколько дней.

Моя сестра расплывается в улыбке. — Абсолютно. Иди выбирай свои вкусы, мое угощение.

Пятнадцать минут спустя мы снимаем обувь и болтаем ногами в прохладной воде, поедая мороженое. У меня есть маленькая чашка с шариками арбузного и персикового сорбета. У Риеты есть вафельный рожок с печеньем и сливками, смерть от шоколада и малиновая рябь.

Мама выходит из дома и смотрит на нас с резким выражением лица. Когда ей не за что меня упрекнуть, она поворачивается к Риете.

— Тебе не кажется, что это слишком много мороженого для одного человека?

— Молочные продукты важны для женщин, пытающихся забеременеть. И для женщин с напористыми матерями.

Риета заговорщицки подталкивает меня локтем и подмигивает.

Я наклоняю голову, чтобы скрыть улыбку. Я не могла уйти от такого разговора с мамой, но она лишь цокнула на Риету.

— Если я забеременею раньше тебя, я буду переговариваться с твоим мужем. Нерон не может все время работать и рассчитывать на то, что волшебным образом станет отцом ребенка.

Риета уныло лижет мороженое. — Возможно, ты забеременеешь раньше меня. Ты все еще в периоде медового месяца, когда секс ночью и утром.

Мама улыбается ей, ее губы пухлые и самодовольные. — Да, мой муж такой требовательный.

Меня чуть не стошнит от моего шербета. Моя мама никогда так не говорит, и мне вдвойне неприятно, когда я вспоминаю, как ее муж пытался меня трахнуть.

— Выбрось остатки мороженого в мусорку, дорогая. Если ты наберешь несколько фунтов, это не подбодрит твоего мужа в спальне.

Риета закатывает глаза, глядя на удаляющуюся спину мамы, и возвращается к мороженому. — Выбросить это? Это мороженое слишком хорошее, чтобы его выбрасывать.

Я издаю неопределенный звук в ответ, слишком озабоченный вопросом, не тайно ли Лаз занимается с мамой по всему дому, просто с глаз долой. Он больше никогда не прикоснется ко мне. Никогда. Кто он, черт возьми, думает, что может трахнуть каждую женщину в этом доме?

Через мгновение из кухни выходит сам мужчина с жирными пятнами на пальцах и мускулистыми предплечьями. Когда мы приехали, дверь гаража была открыта, пока он возился со своим Camaro.

— Привет, Лаззаро, как дела? — спрашивает Риета с вежливой улыбкой.

Я ожидаю, что он поправит ее и скажет, чтобы она называла его Лазом, но выражение его лица просто вспыхивает от раздражения, прежде чем оно переходит ко мне. Он смотрит на мои босые ноги и школьную юбку, подвернутую вокруг бедер подальше от воды. — Вы, девочки, выглядите так, будто вам весело.

Риета качает ногами взад-вперед в бассейне. — Просто найти способы справиться с тяжестью маминых ожиданий. Я надеюсь, что твои усилия по воспитанию детей идут лучше, чем мои.

Я ковыряю ложечкой в мороженом, но мой взгляд прикован к Лазу, и я вижу, как сжимаются его челюсти.

Он раздражен.

Что это значит? Он ненавидит, когда говорят о его личном бизнесе? Он не хотел, чтобы я знала, что он пытается обрюхатить мою мать, потому что мне будет противно, когда он попытается трахнуть меня?

Я сердито засовываю ложку в мороженое. Слишком поздно. Мне противно.

— Удачи, или как там люди говорят, — категорически говорит он Риете. Я чувствую, как он смотрит на меня, но отказываюсь поднимать глаза. Неловкая тишина растягивается, пока я притворяюсь, что поглощаю свое мороженое.

Наконец, он разворачивается и идет в дом.

— Он не из болтливых, не так ли? — Риета замечает.

— О, он много болтает, когда доставляет неприятности.

Риета делает сочувствующее лицо. — Неужели тяжело жить здесь в эти дни? Если тебе когда-нибудь понадобится место, где можно сбежать, ты всегда можешь прийти ко мне.

Всегда тяжело жить под одной крышей с мамой. В духе Риеты предлагать ей место, где я могу ночевать, но жить с Неро не лучшая перспектива. Он и мама сделаны из одной ткани. Оба серьезные, сдержанные люди, и они соглашаются, что не любят меня.

— Спасибо. Я буду в порядке. Тем более что у меня есть план. Хотел бы я довериться своей сестре, но я не могу рисковать тем, что вернусь к маме.

— Мне нужно немного воды. Хочешь немного? — Я встаю из бассейна и иду на кухню.

— Нет, спасибо, я довольна своим мороженым, — кричит мне вслед Риета.

Я улыбаюсь про себя, когда иду босиком на кухню. Держу пари, с таким огромным вафельным рожком.

Улыбка исчезает с моих губ, когда я поворачиваю за угол и врезаюсь прямо в Лаза.

— Приятно поболтать с сестрой? — небрежно спрашивает он, прислоняясь к стене и преграждая мне путь к холодильнику.

— Мы еще не закончили, и да, спасибо. А теперь двигайся.

Но Лаз остается там, где он есть. — Не позволяйте сплетням течь слишком свободно.

Мое выражение становится жестче. — Значит что-то это?

— Ты знаешь, что это значит.

Что, по его мнению, я собираюсь делать? Похвастать перед сестрой, что отчим засадил меня полуголой в своей машине? Это не девичий разговор. Это самосожжение через чистый стыд.

— Я понятия не имела, что ты умираешь от желания стать семьянином, — говорю я.

Его глаза бегают вверх и вниз по моему телу. — Хочешь помочь мне с этим?

Мои губы кривятся. — Ты омерзителен.

Глаза